Верующий в бога - еще не Homo sapiens (Глава 5 - БУНТ НА КОРАБЛЕ. КАНОНИЗАЦИЯ АНАХАРСИСА)

Раньше умели читать газеты между строк,
Теперь учимся смотреть сквозь экран компа.
Ольгерд, Уицрик и вся честная компания собрались вокруг большого экрана монитора и следили за непрекращающимся скандалом между богами, мелкими божками и святыми с клириками различных мастей в небесном пристанище — Эдеме.
Боги и божки, да и святые тоже, полагали, что клирики незаслуженно, а иногда по блату канонизируют кого попало, и те заполонили уже Эдем до отказа, а он же не резиновый! Кроме того, в самом Эдеме среди богов, божков и святых идет междоусобица за место под солнцем. И кому из них отдать предпочтение — «одному богу известно». 
Предвидя конфликтную ситуацию и посоветовавшись, все пришли к единому мнению, что в Эдем нужно отправить Анахарсиса, предварительно приняв канонизацию.
Анахарсис с усмешкой в голосе возражает: «А вы у меня спросили, согласен ли я стать святым?»
— А кто тебя будет спрашивать, если нужен свой человек в гавани?
Уицрик цыкнула на Олега, давая понять, что вопрос серьезный и решать его надо не с кондачка. 
— Беатрис, как ты считаешь, и ты, Паоло, можно это провернуть?
— Ты имеешь в виду канонизацию Анахарсиса?
— Да.
— В принципе можно, но это не просто, — отозвался Паоло.
— Мать Терезу канонизировали же, несмотря на то, что за ней тянется целый шлейф преступлений.
— Но у нее были денежки и не малые, а кроме того, своя рука в Ватикане.
— Но ты ведь тоже рука и не малая, так что постарайся, а денежки подбросим.
— Олег, хватит балаганить. Беатрис, а ты как считаешь?
— Мы с Паоло должны подумать.
Уицрик вперила взгляд в Беатрис и та сразу согласилась: «Мы постараемся».
— Да, Беатрис, постарайтесь. Нам это необходимо в ближайшее время. А пока суть да дело, отправляйся, Анахарсис, в Эдем, — скомандовала Уицрик.
А в это время в Эдеме за круглым столом совещались Моисей, Кришна, Мухаммад и другие второго сорта святые и вероучители, а за ними и их последователи, которые не могли договориться, кто за кем и как должен сидеть или стоять, и устроили такой бедлам, что в дело пришлось вмешаться Анахарсису. 
Когда божки, пророки и вероучители не поделили между собой места, кто-то то ли случайно, то ли специально зацепил посохом Иисуса Христа, стоявшего рядом с Анахарсисом. Анахарсис, как это он делал ранее в Скифии, чтобы унять сумятицу, наехал на толпу, да так, что кое-кому наступил на пятки, а кому-то, не по справедливости, «отвесил» мечом в ножнах по голове. Для скифа это не было проблемой.
И тут началось невообразимое. Несмотря на противоречия между вероучителями, конфессиями и отдельными божками, вся эта братия перед лицом опасности моментально пришла к консенсусу. Усмотрев в действиях Анахарсиса дискриминацию вероисповедания и свободы личности, забыв о том, для чего они здесь собрались, объединились в едином порыве и потребовали отстранения Анахарсиса от должности блюстителя порядка. 
Одни кричали: «Что это за географические новости!» Другие: «Какое право имеет применять силу неканонизированный смертный к избранным?!» Были угрозы и похлеще. Страсти накалились до предела, и в конечном итоге в повестку дня было внесено предложение об отстранении Анахарсиса от обязанностей блюстителя как не причисленного к лику святых и неизвестно откуда взявшегося. 
Уицрик прекрасно предвидела ситуацию и создала ее, чтобы появился предлог для канонизации Анахарсиса. Она также знала уловки братии в черных, красных, лиловых и иных сутанах, знала, сколько среди святых тех, которые неизвестно каким образом, возможно, по блату, оказались в сонме почитаемых. И поэтому, давая Беатрис задание, не сомневалась, что это выполнимо. Выполнимо уже хотя бы потому, что Диоген Лаэртский в свое время предлагал причислить Анахарсиса к лику бессмертных. 
После непродолжительной церемонии по утверждению адвокатов дьявола (двух кардиналов Римско-католической церкви), началось слушание о канонизации Анахарсиса. 
Не обошлось и без ложки дегтя в бочке меда. В качестве наблюдателя от Ватикана была назначена Екатерина II.
Что это за козни и чьих это рук дело, как ни старался, Паоло выяснить не смог. Уицрик это огорчило, но деваться некуда — на безрыбье и рак рыба. Будем усматривать в этом и положительное, послушаем, что она скажет.
И слушание началось.
Первый адвокат дьявола:
— Всем присутствующим известно, сколь лестно было сказано о претенденте в «Петухе». И поэтому я начну свое представление кандидата с того, что о нем говорил Сосикрат: «В Афины Анахарсис прибыл на 48-ю олимпиаду в Арханство Евкрата. Гермипп говорит, что он явился к дому Солона и велел одному из рабов передать, что к хозяину пришел ­Анахарсис, чтобы его видеть и стать, если можно, его другом и гостем. Услышав такое, Солон велел рабу передать, что друзей обычно заводят у себя на родине. Но Анахарсис тот час нашелся и сказал, что Солон как раз у себя на родине, так почему бы ему не завести друзей? И, пораженный его находчивостью, язычник Солон впустил скифа и стал ему лучшим другом.
По прошествии времени Анахарсис воротился в Скифию, но там, по великой его любви ко всему греческому, был заподозрен в намерении отступить от отеческих обычаев и погиб на охоте от стрелы своего брата, произнесши такие слова: «Разум оберег меня в Элладе, зависть погубила меня на родине». Некоторые утверждают, что погиб он при совершении греческих обрядов.
Вот язычника Сосикрата стихи о нем:
После скитаний далеких Анахарсис в Скифию прибыл,
Чтоб уроженцев учить жизни на эллинский лад.
Но, не успев досказать до конца напрасное слово,
Пал он, пернатой стрелой к миру бессмертных причастен.
Анахарсис, перебивая адвоката дьявола, сказал:
— Когда я еще только собирался посетить 48-ю олимпиаду в Элладе, в 586 году до н. э., будучи еще в Скифии, уже тогда был знаком с учением Заратуштры. Там, на родине, мне казалось, что единобожие, которое в то время становилось реальностью, и есть путь, по которому должно пойти человечество. Однако язычество эллинов, в которое я окунулся с головой, было сильнее моего представления о едином божестве. И вскоре я стал ярым язычником, упиваясь прелестью обрядов при общении с языческими богами. Тогда в Элладе все так поступали. Хочешь быть язычником — пожалуйста, хочешь исповедовать Заратуштру — никто не запрещает. 
Поэтому, принимая сан святого, я предупреждаю, что остаюсь язычником». 
Первый адвокат после реплики Анахарсиса обратил внимание на его кощунство и продолжил информировать о том, что говорил о нем Гермипп: «Это он сказал, что лоза приносит три грозди: гроздь наслаждения, гроздь опьянения и гроздь омерзения. <...> Как можно, говорил он, запрещать ложь, а в лавках лгать всем в глаза?» 
На статуе философа Анахарсиса написано: «Обуздывай язык, чрево, ум».
На вопрос, какие корабли безопаснее, он ответил: «Вытащенные на ­берег».
Самое же удивительное, по его словам, что он видел у эллинов, — это что дым они оставляют в горах, а дрова тащат в город.
«Рынок, — говорил он, — это место, нарочно назначенное, чтобы обманывать и обкрадывать друг друга».
Изобрел он, как уверяют некоторые, якорь и гончарное колесо.
Письмо его таково:
Анахарсис — Крезу, Царю лидян! Я приехал в эллинскую землю, чтобы научиться здешним правам и обычаям; золота мне не нужно, довольно мне воротиться в Скифию, стать лучше, чем я был. И вот я еду в Сарды, ибо знакомство с тобою значит для меня весьма многое».
После небольшой паузы, потребовавшейся для того, чтобы порочащие сведения первого адвоката дьявола были внесены в протокол, слушание продолжили.
Второй адвокат дьявола начал так: 
— Секст Эмпирик в книге «О критерии истины» так же, как и Анахарсис Скифский, исключал, как говорят, критическое восприятие, к какой бы науке оно ни относилось, и сильно порицал греков, если они его сохраняли. «Кто же есть тот, — спрашивал он,— кто судит научно-технически? Простак или мастер? Но простаком мы его не смогли бы назвать, так как он попорчен знанием технических особенностей. И подобно тому, как слепой не воспринимает предметы зрения и глухой — предметы слуха, так же и технически необразованный не имеет острого зрения в отношении восприятия того, что сделано технически. Ведь даже если мы станем при его помощи подтверждать наше суждение о том или другом техническом предмете, то отсутствие техники не будет отличаться от самой техники, что нелепо.
Поэтому простак не есть судья технических особенностей произведения. Остается, следовательно, сказать, что это мастер. А это, в свою очередь, лишено всякого вероятия. Именно друг о друге судят или одинаковые специалисты, или разные. Но разные специалисты не в состоянии судить друг о друге, так как ценитель в собственном ремесле окажется простаком в чужих ремеслах. Однако и одинаковые специалисты не в состоянии оценить друг друга. Мы ведь разыскиваем того, кто есть судящий их, если они находятся в пределах одной и той же способности, поскольку это относится к одному и тому же ремеслу. А иначе, если один из них судит другого, то одно и то же окажется и судящим и судимым, достоверным и недостоверным. Поскольку представитель той же специальности отличается от предмета суждения, то, когда он является предметом суждения, он сам становится недостоверным, а когда он сам судит, он только еще должен стать достоверным. Однако одно и то же не может быть и судящим, и судимым, и достоверным, и недостоверным. Значит, не существует такого, кто бы судил технически. А потому нет никакого критерия. Ведь из критериев одни — технические, другие простые. Но простые критерии не судят, как и не судит и простак, и технические не судят, как не судит и мастер, 
по вышеизложенным причинам. Стало быть, не существует и никакого критерия.
— Эти философы как закрутят,— жалуется адвокат дьявола,— сам черт голову сломает, — и продолжил: — Удивительно, как это в Элладе участвуют в состязаниях люди искусные, а судят их неискусные.
В процедуру ведения канонизации вмешивается Уицрик:
— Уважаемые боги, божки, вероучители, почитающие Библию, Евангелие, Коран и другие священные наставления, прошу задавать вопросы! 
Прошло достаточно времени, но вопросов не последовало. Нелепости Библии не могли противостоять «обвинениям» адвокатов дьявола, а другим все было по барабану, они пренебрежительно относились к Библии.
Уицрик выждала еще несколько мгновений и предложила второму 
адвокату дьявола продолжить. 
— Однажды Анахарсис был посрамлен, когда задал вопрос Мисону, сыну тирана Стримона.
Рассказывают, будто на вопрос Анахарсиса, есть ли кто его мудрее, пифия изрекла: «Есть, говорю я, рожденный в Хене на Эте. Лучше, нежели ты, сраженный пронзительной мыслью». 
Гермипп в книге «О мудрецах» называет семнадцать человек, из которых по-разному выбирают семерых: это Солон, Фалес, Питтак, Биант, Хилон, Мисон, Клеобул, Периандр, Анахарсис, Акусилай, Эпименид, 
Леофант, Ферикид, Аристодем, Пифагор, Лес Гермиорский, сын Хармантида или Сисимбрина (или Хабрина, как пишет Аристоксен) и Анаксагор.
А у Гиппобота в порядке значимости в «Перечне философов» перечисляются: Орфей, Лин, Солон, Периандр, Анахарсис, Клеобул, Мисон, ­Фалес, Биант, Питтак, Эпихарм, Пифагор. 
Больше сведений, порочащих Анахарсиса, у