проявлял недружелюбие или хотя бы фамильярность.
Неподалёку от нашего дома жил немой парень. Безотцовщина, голод, холод, лохмотья были его детством, и немудрено, что всё это его предельно ожесточило. Однажды, проходя по улице, немой замахнулся на Жулика, и с тех пор пёс его встречал лаем и рычанием. Как-то раз в попытке отделаться от пса, немой поднял камень. А вот этого по отношению к Жулику делать было никак нельзя. Он возненавидел немого и не давал ему прохода, на что тот ответил ему ненавистью взаимной. Война между ними разгорелась не на шутку.
В один печальный день, завидев немого, Жулик, как обычно, кинулся на него с лаем. Подпустив к себе поближе, немой выхватил заранее заготовленный охотничий нож и присев, с каким-то "кряком", в котором слышалось торжество, всадил нож в голову пса, не забыв его ещё и провернуть. Удар пришёлся чуть позади левого уха, и пёс, взвизгнув, упал, как подкошенный. На визг собаки выбежали с ближних домов люди, знавшие Жулика. Немой, окружённый ими, долго мычал и бил себя в грудь, иногда проводя ребром руки у своего горла, явно желая показать таким образом, что предел его терпению кончился. Ограничившись тем, что нож у немого был отнят, толпа разошлась. Что можно требовать от человека, у которого жизнь хуже собачьей. Жулика занесли в подъезд и положили на коврик. Он лежал неподвижно, истекая кровью, и, только внимательно приглядевшись, можно было понять, что жизнь ещё теплится в его маленьком теле.
Рану промыли, вложили в неё тампон и сделали перевязку, однако ни у кого не было надежды на благополучный исход, тем более когда выяснилось, что у собаки отнялись конечности.
Однако, не зря бытует выражение: "зажило как на собаке". Если в первые дни Жулика кормили, вливая пищу в рот, то через несколько дней он начал лакать самостоятельно. Через десяток дней стало заметно восстановление передних конечностей, а через месяц собака самостоятельно стала на ноги. Прошло ещё некоторое время, и восстановилась координация движений. Жулик, к моей великой радости, забегал и запрыгал, как ни в чём не бывало, и только легкое царапанье о землю когтей его задней левой ноги напоминало о печальном происшествии.
Жулик прожил полностью отведённые ему природой годы и сдох от старости. До самой своей смерти Жулик не изведал поражения от своих сородичей.
Мне как-то неловко признаваться, но я всегда гордился победами Жулика и даже сейчас, на склоне лет, мне приятно сознание того, что рядом со мной была такая необыкновенная собака – Львиное Сердце.
