Идея ошибки

работающий беспрерывно, и дающий тем самым самореализоваться на плоскости холста безграничных возможностей этого мира. Но и не такое лояльное, чтобы давать тебе расслабиться хоть на миг! Всегда бди, не позволяй кому-то или чему-то манипулировать твоим страхом, ибо жизнь неизбежно задавит тебя, как гусеничный трактор! И потом будешь валяться на пыльной дороге судьбы, не в силах даже простонать, не то что пошевелиться! Найди себе то, что сможет усовершенствовать тебя, «продлить» твое начало, без вреда другим, но и себе тоже не в ущерб. Я не говорю, что этот совет является некой панацеей, но он очень к ней приближен, скажу тебе по секрету. В этом случае тоже могут быть свои недостатки. В частности, многие решения, с виду правильные, и на много ходов продуманные, безупречные по своей природе и успешно реализующиеся в жизни много лет – дают свои сбои, иногда фатальные. Эту, не побоюсь сказать, допустимую норму в ходе самореализации, я называю идеей ошибки. Все, что ни делается, всегда вплетает в себя эту ошибку, иногда незаметную и не мешающую, но иногда, как сильный шум на цифровой фотографии, просто портит общую картину событий.
- Как все сложно, однако, - сказал Саймон.
- Знаешь, жизнь не так конструктивно сложна, как говорят философы, но и не так проста, как нам этого хочется. Все зависит от понимания текущей на определенном этапе жизнедеятельности проблемы, которую ты либо сможешь избежать, либо решить доступными методами, либо она будет брать над тобой верх, зло смеясь от твоего бессилия. Поэтому можно много чего преуспеть, или потерять, все зависит от манеры каждого человека препятствовать или же «подстраиваться под камасутру» подкидываемых судьбой случаев. Хотя, многое уже решено благодаря нашей предопределенности. Если человек, фигурально выражаясь, «подогнан» к определенному, скажем, графику дня, относится к неординарным ситуациям с одинаковыми подходами, и во многих случаях ведет себя предсказуемо, то, естественно, он будет подпадать под события которые тоже легко предугадать в соответствии с его самой предопределенностью. Можно предугадать поведение этого человека, реакцию на различные случаи. И, в конце концов, если его так изучить, то знающий человек может им спокойно манипулировать, словно джойстиком от «Денди». Так-то!
- То есть, если я все правильно понял, еще одним решающим фактором в моем расстройстве сыграла моя так званая предопределенность? – наморщил лоб Саймон.
- Это тоже имело немалую роль, да! Ты вел такой замкнутый, практически автономный образ жизни, запрограммированный тобой насильно, я ведь прав? Или я ошибаюсь?
- Все правильно, где-то на таком уровне все и было. Все верно подметил, черт тебя дери…
- Не зря же я психолог, - добродушно улыбнулся Вячеслав.
- Кстати, почему, когда мы были там, ну, на крыше… Ты не побоялся со мной разговаривать под дулом пистолета? Ведь я был сильно взволнован, мог и выстрелить в любой момент?
- Наивность номер два, мой дорогой друг! Сразу же, как ты меня увидел, у тебя не было злости на лице. Не было напряжения – нет, оно-то присутствовало в какой-то небольшой мере, но сразу было видно – оно шло на спад. И вообще твои глаза тогда говорили о многом. Я не видел человека, собирающегося выстрелить в меня. Я видел налет животного страха, который ты бы никаким образом не скрыл. И мое умение видеть такие нюансы – уже прерогатива моей профессии, ни больше, ни меньше. Ты тогда всем своим видом давал понимать, что тебе необходима помощь.
- Да каким таким видом? И как мои глаза могли что-то говорить?
- Никогда не устану повторять, что я пси–хо-лог! Умею видеть в человеке даже по его внешнему виду, какие на данный момент он испытывает за эмоции, что хочет сказать и собирается сделать.
- Что же я сейчас испытываю?
- Во-первых интерес, - усмехнулся Вячеслав, - А если серьезно, то я уже не вижу того страха, как тогда. Не вижу безнадежности и обреченности, будто ты спасен от страшной стихии и радуешься, что жив.
- И это так… - хмыкнул Саймон.
За окном уже начал разгоняться ночной мрак, и небо постепенно серело. Сколько он уже здесь просидел? Часы гласили, что еще десять минут, и будет как пять часов утра. Значит, Саймон здесь просидел уже около двух часов. А спать хотелось ужасно. Надо уже домой. От этой философии башка уже трещит по швам, но в хорошем смысле. Много, как ни странно, из разглагольствований Славика вынес для себя чего-то качественно нового Саймон, но этого было так много, что мозг еле успевал это все обработать. И это все хотелось обдумать позже. Как минимум после отдыха.
- Ты, конечно, круто вещаешь, но я наверное уже пойду. Пора, - последнее слово Саймон произнес на зевании, и поэтому получилось довольно невнятно, что-то вроде «поаа».
- Ну, хозяин барин! – Славик, улыбаясь, развел руками, - Я уже в принципе все сказал, что хотел. Так что, если у тебя нет вопросов, то не смею тебя задерживать. В заключение все же хочется сказать пару слов. Как ты понял, не так страшен сам суицид, как события, которые к нему привели, ты ведь это прочувствовал на собственной шкуре, не так ли? – Саймон кивнул, - Вот и здорово. Если ты правильно и рационально воспринял мои наставления, то это все должно для тебя означать, что конец света сдвигается ровно на твою жизнь! И тогда она станет твоим наркотиком, от которого невозможно отказаться. Это и должно быть квантором смысла жизни, земного существования и предназначенности. Как писали Стругацкие: «Воистину жизнь – это единственное, чему стоит поклоняться». И мне очень бы хотелось, чтобы ты в дальнейшем шел под этими знаменами, ибо твои давным-давно истлели и потеряли всякую суть, которая если там и была – то мало-мальски теплилась там совершенно недолго. А умереть всегда успеешь, это факт.
Вячеслав поднялся со своего кресла, за ним поднялся и Саймон. И когда уже Саймон выходил из квартиры, резко развернулся на пороге и остановился.
- Знаешь, ты мне очень помог. Спасибо.
Саймон давно этого слова уже не говорил. «Спасибо» проговорилось так легко, будто он его употреблял каждый день. А в действительности он брезговал этим словом как какой-то гнилой падалью. Но не в этот раз. Почему-то.
- Да не за что, как говорится, всегда рад! – сказал Славик.
- И еще… Саймон – ведь это кликуха моя. На самом деле меня зовут Виктор.
- Очень приятно, что ты все же назвал настоящее свое имя, хотя, в принципе это ведь не имеет в данном случае значения, - хохотнул Славик.
- Имеет... Для меня… - Саймон повернулся и зашагал прочь, вниз по лестнице.
Когда он сел в машину, солнце уже начало постепенно оповещать о своем скором восхождении слабо багровеющим небом. Саймон смотрел на него и понимал, что этого он мог и не увидеть, если бы не это спасение. Если бы не это чудо. Чудо ли? Да и что это вообще такое? Что под этим подразумевают люди? Случайность? Чей-то точный расчет сверху? Или чудеса происходят как само по себе разумеющееся, как обычное стечение обстоятельств без чьего-то ни было умысла? Да разве это уже важно. Гораздо важнее, что у него теперь появилась возможность начать жизнь с начала новой главы. И он это осуществит во что бы то ни стало. Когда ему тогда казалось, что пространство неумолимо сжалось и остановилось вокруг него, не давая не то что свободу телу, но и мыслям подчиняя их полностью себе. Сейчас же все было иначе, мир расступился, открыл свое живое естество, и, даже как бы пульсировал, насыщая все свое существование.
«Нет! Даже если в жизни смысла нет, я его им заполню, залью им все, чтоб лилось через край! И буду в нем не бултыхаться, а полноценно плыть! Плыть! Пока не иссякнут мои жизненные ресурсы!» - твердо решил Саймон.
После всего пережитого и услышанного за последние три часа, Саймон испытывал странное ощущение. Вопреки появляющимся кристально ясным мыслям было некое помутнение, которое все смешивало. Саймону захотелось это назвать психологическим похмельем.
Он посмотрел в боковое зеркало заднего вида. Саймон смотрел себе в глаза. И, казалось, он улавливал в них нечто такое, что люди называют искренним, человечным. Возможно, погляди ему в глаза кто-то другой, то ничего бы подобного тот и не увидел, и все заключается в то, что кажется только Виктору. Но разве не все равно? Разве ему было важно, что о нем подумал бы совершенно посторонний человек?


Эпилог
Прошло полгода. За это время Саймон многое изменил в своей жизни. В первую очередь ему захотелось порвать со своими криминальными контактами. Чтобы его больше не вспоминали и не звонил. Переехал в другой город, поменял номер телефона, предварительно сказав друзьям, что улетел на мальдивы. Якобы у него обнаружили рак горла в практически последней стадии, и он хотел бы спокойно умереть где-то на берегу Индийского океана.
А на самом деле он совершенно не собирался прощаться с жизнью. Саймон все-таки нашел выход из того вонючего сортира зла и бесчинства, что был до этого в его жизни. И один немаловажный шаг по направлению к этому осуществился. Он купил себе ритм-гитару и начал активно составлять мелодии – Саймон в детстве закончил музыкальную школу по классу гитары, и теперь он решил перенести свои умения на ее электро- версию. В стиле звучания он хотел походить на группу «Металлика», какую он не переставал никогда слушать. Через пару месяцев он нашел группу, которая его с радостью приняла, и в дальнейшем  они уже вовсю работали над направлением треш-метал, активно составляя новые и новые песни. Их уже накопилось немало, и он с группой планировал их записать на студии в ближайшие дни.
Саймон захотел по истечении шести месяцев снова увидеться с Вячеславом. Поговорить с ним, рассказать о своей жизни, и о его справиться – удалось ли ему кого-то спасти, да и вообще как он поживает.
Приехав в его город, Саймон сразу же направился к дому Славика. Выйдя из салона автомобиля, Саймону в лицо дунул холодный порыв осеннего ветра. Было начало ноября, но сухие и пожухлые листья с деревьев почему-то не осыпались – таки остались нелепо висеть на деревьях. Будто не хотели готовить деревья к временному анабиозу на всю зиму. Будто пытались искусственно продлить их жизнь. Обходя лужи с черной жижеватой водой, он зашел в подъезд. Поднявшись на нужный этаж, припомнил, где Славик проживает. Позвонил в дверь. Тихо. Второй раз. Третий. Ничего не слышно. Видимо, его нет дома. Можно спросить у соседей по лестничной площадке, может быть они знают, когда Славик примерно приходит домой. Выбрав дверь напротив, он позвонил – и внутри сразу же раздался пронзительный зуммер, за ним немедленно последовала реакция: «Кого там черти носят?! Сара, открой!» -донеслось из квартиры. Кто-то лениво зашлепал по направлению к дверям, затем двигая и лязгая массой замков-засовов, открыл дверь. Это была пожилая женщина в облезшем синем халате с пилочкой для ногтей в руке.
- Здравствуйте, - сказал Саймон, - В двести семнадцатой живет мой знакомый,  - он указал на дверь напротив, - Вы случайно не знаете, когда он примерно