Эффект вымышленной жизни

"ссученных" (или "польских воров" – воры, изменившие воровскому закону). Начинается продолжительная и кровавая "сучья война". Разные авторы приводят различные временные границы этих событий /5; 6; 7 и др./. Приблизительные, сроки "сучьей войны" – послевоенные годы – середина 60-х гг. "Ссученные воры" или, попросту "суки" активно поддерживались администрацией колоний. Против воров предпринимались акции физического уничтожения, распространения ложной информации, "прессования" (напр., посадки в камеру к "ссученным") и др. Государство объявило настоящую войну клану воров /6; 7; 8/.[/i]
Очень сложно сказать, кто же вышел победителем из этих войн. "Воры" старой формации были слишком консервативны в своих "понятиях", подвергались сильному прессингу со стороны государства. "Новые воры" делали большую ставку на насилие, нарушали "воровской закон". Так или иначе, "воры" к началу 70-х почти исчезли. И "возрождение" этого клана пришлось уже на 70–80 годы.
Другой стороной преступного мира были "белые воротнички" (от white collar crime, по выражению Э.Сатерленда (E.Sutherland)). С самых первых лет Советской власти экономика, как ни напрягалось народное хозяйство, не могла удовлетворить потребность граждан в товарах первой необходимости (дефицит). "Теневая" экономика в развитых зарубежных странах в основном занималась предоставлением товаров и услуг, запрещённых законом. В СССР же, "теневики" наряду с этими услугами, занимались производством "ширпотреба" (от полиэтиленовых пакетов до сборки автомобилей). Авторитеты уголовного мира "курировали" "цеховиков" – охраняли от грабежей и вымогательств, обеспечивали безопасность совершения сделок, просто шантажировали, заставляя делиться (деньги шли на поддержку заключенных, их семей, развитие преступного бизнеса). Название "цеховики" идет от "цехов" – подпольных предприятий (иногда довольно крупных фабрик, заводов), производивших товары народного потребления.
К концу 60-х, в начале 70-х прогремели дела – "первые ласточки", свидетельствующие о наличии хорошо отлаженной и четко функционирующей организованной преступности в СССР. Первая бандитская группировка (вооруженная автоматическим оружием) "Тяп-ляп" (Казань), первые "рэкетиры" – группировка Монгола, а с другой стороны: "Океан" (специализированный магазин в Москве), хищения лимонной кислоты и фальсификация спиртных напитков, дело Цецхладзе (фальсификация аджики), раскрытие крупных хищений и злоупотреблений в Елисеевском гастрономе в Москве, аферы и крупные хищения в строительных организациях, занимавшихся прокладкой и асфальтированием дорог в Черноземье и др. Многие уголовные дела выявили разветвленные и хорошо организованные цепочки преступных связей, уходящие в самые высокие эшелоны власти. Некоторые высокопоставленные "беловоротничковые" преступники занимали крупные посты в министерствах (вплоть до министра), правительстве. В легальной системе власти тоже существует нечто подобное корпорации, братству – номенклатура. Сложная структура взаимоотношений чиновников, основывающаяся на членстве в КПСС, иерархической стратификационной позиции в системе власти, родственных связях ("кумовство"), общих материальных интересах, часто удовлетворяемых с прямыми нарушениями закона, приводят к тому, что:
а) Возникают мини-империи криминального характера. Наиболее яркий пример – республики Средней Азии (Узбекистан, Туркменистан). Существовали и "невидимые империи" – влияние какого-то лидера или группы лидеров на определенную территорию, сферу деятельности, например, конкуренция в борьбе за посты в правительстве между "ставропольской" и "днепропетровской" группировками.
б) Расследование уголовных дел по фактам злоупотреблений, хищений в крупных размерах, другим экономическим преступлениям встречает на своем пути серьезные препятствия, а иногда становится невозможным. Дела прекращаются "по звонку сверху". Это ведет к возникновению двойной морали, согласно принципам которой "власть" как функция руководства приобретает характер лицензии на безнаказанность.
Поскольку "воры в законе" (как руководители) и должностные лица (иногда, весьма высокопоставленные чиновники) оказывались на одной плоскости – это неизбежно толкало их на более тесные контакты. Территорией, где пересекались их пути физически, была "зона". Так возникали и расширялись связи руководителей, организаторов и исполнителей обеих "отраслей" преступности /8; 9; 10/.
В конце 60-х, начале 70-х годов лидеры "теневой" экономики были серьезно озабочены нарастающим "беспределом". Неорганизованные банды вымогателей, грабителей ставили под сомнение рентабельность "цехов", угрожали безопасности их функционирования. Организованным преступным сообществам "теневая" экономика приносила стабильный и существенный доход в обороте средств, "отмывке" денег, внедрении в легальную экономику. В середине 70-х годов состоялся всесоюзный съезд "воров в законе" и представителей руководящего звена "цеховиков". На этом съезде был оговорен твердый процент (10% с прибыли), подлежащий отчислению "цеховиками" в "общак" (общая касса преступных сообществ). С этого момента начался отсчет "цивилизованного" рэкета (контроль, организация, охрана за деньги, часто – долевое участие) над "теневой" экономикой СССР.
С началом перестройки (особенно с момента принятия закона о кооперации в 1988 г.) "теневики" получили возможность легализации капиталов. Вчерашние преступники становились бизнесменами. Их ряды заметно пополнялись бывшими партийными и комсомольскими функционерами – обладателями стартового капитала в виде денег своих организаций и связей. Но, придя в легальный бизнес, они неизбежно привели за собой и своих кураторов из мира криминала.
С самых первых шагов Российский бизнес оказался накрепко связан с преступностью. Государство, с одной стороны, усугубляло ситуацию налоговой политикой, несовершенством законов, противоречивыми указами и постановлениями, денежными реформами, игрой с курсом рубля, приватизацией; с другой – ужесточение законов и нестабильность государства поворачивали бизнес в сторону скорейшего обогащения (а не экономического развития), ухода обратно в "тень", а у бизнесменов и/или преступников вызывало желание обезопасить себя путем "вхождения во власть" (максимальная свобода в безнаказанном нарушении законодательства).
Данная ситуация породила невиданный уровень коррупции и проникновения криминала в государственные институты. Передел сфер влияния и собственности происходил не только на сугубо криминальном уровне (результатом чего до сих пор являются заказные убийства и кровавые "разборки" между группировками), во многом этому способствовала приватизация.
Процесс приватизации был задуман как перераспределение государственного имущества между гражданами на основе их равноправия. Однако, ни в советском обществе, ни в новом российском реального равноправия не было. До 1991 года действовала политика двойной морали ("все равны, но некоторые – равнее"), а с момента устранения Коммунистической партии как правительственного блока, традиционными становятся откровенно преступные акции. Массированная скупка приватизационных чеков у населения с последующей атакой на предприятия, "ложные банкротства" предприятий, заниженная оценка балансовой стоимости имущества, фальсификация результатов аукционов по продаже недвижимости – далеко не полный перечень "интеллектуальных" действий организованных преступных сообществ в соучастии с властными структурами. Коррупция, шантаж, угрозы, физическая расправа, убийства – "силовые" акции.
В результате передела государственной собственности в руках криминала оказались не только предприятия, но и целые отрасли промышленности. Оправдания нынешних руководителей государства, организаторов приватизации по поводу того, что эти факты редки и случайны, не выдерживают критики. Например, в России существует всего одна какая-то специфическая отрасль экономики (скажем, алюминиевая металлургия) – естественно, что факт ее монополизации лицами, известными своими тесными связями с организованным преступным миром, будет "редким". Но не случайным.
В преступном мире в начале 90-х годов произошло очередное обострение отношений. Молодые преступники ("спортсмены") отказывались принять аскетический "воровской" образ жизни, не признавали авторитет преступников старой формации. В 1993 – 1995 гг. последовала серия громких убийств лидеров криминального мира по обе стороны баррикады, что дало повод говорить о войне поколений. К 1996 – 1997 гг. ситуация заметно "успокоилась". Дело в том, что преступники старой школы пользуются несоизмеримо большим авторитетом в местах заключения, обладают большим опытом и багажом связей. За плечами старого поколения огромный опыт организации преступной деятельности. Криминальные лидеры "старого" и "нового" поколений всё чаще идут на сотрудничество /9; 10; 11; 12; 13/.
Специфика организованной преступности России такова, что преступные сообщества концентрируются вокруг крупных городов, деловых или промышленных центров, но главным из них остается Москва /14; 15/*. Пока именно Московские группировки, сообщества, столичные "воры" диктуют политику криминала. Однако в Москве уже не первый год продолжаются войны с "пиковой мастью" ("лаврушниками") – выходцами с Кавказа. В 1996 – 1997 гг. стали поговаривать о всё возрастающем влиянии Забайкальских преступных кланов. Ситуация чревата новыми конфликтами, связанными с переделом собственности, сфер влияния, денежных средств.
Ситуация с представителями бывших республик СССР обострилась в результате того, что институт воров развивался разными путями. В то время как администрация лагерей и тюрем России вела активную борьбу с "ворами в законе", в республиках, прежде всего в Грузии, Армении, Азербайджане, республиках Средней Азии, официальная власть не придерживалась столь радикальных установок. Администрация мест лишения свободы осознавала вес неформальной власти. В местах заключения царил "щадящий" режим, накапливались в крупных суммах денежные средства, обращаемые в инструмент коррупции. В результате шел процесс сращивания (коррупция, совместные преступные акции, родство) официальной и неформальной власти. Соотношение "коронованных" воров на территории бывшего СССР в 1995 было примерно следующим: 33% — русские, 31% — грузины, 8% — армяне, 5% — азербайджанцы, 22% — курды, менгрелы, абхазы, казахи. Титул "вора в законе" становится предметом купли-продажи. В 1995 году за него давали, в среднем, 800 - 850 тыс. долларов.
[i]Такая "коммерция" шла вразрез с понятиями "воровского закона". Ситуация вылилась в то, что в "правильных" зонах не признавали новых воров.