Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца

фальшь, то есть именно те чисто внешние кулисы, за которыми и будет возможно же лицезреть в самую мелкую пыль сходу развеянную жизнь всех наших самых отдаленных потомков…

Да и вообще чего - это именно на всем белом свете на редкость уж безупречно ведь истинно главное?
И неужто весь этот, так или иначе, нас окружающий мир, как пить дать, попросту считай, что с иголочки разом обязан вполне соответствовать донельзя же сметливо и суетливо возложенной на него истинно архиважной задаче, а именно всегда и во всем кого-либо эдакого несусветно беспечного, более чем беспрестанно убаюкивать и ублажать?
Да к тому же и всеми теми надо сказать, буквально-то вдоволь имеющимися у него в наличии немыслимо разнообразнейшими средствами…
И вроде бы нечто подобное само собой и заложено в саму как она есть программу создания несколько иного и сколь праведно нами обжитого мироздания.
Причем - это именно тот всесильный технический прогресс уж вполне запросто явно и может сходу при этом еще выступить в роли большого и чрезвычайно мощного ручного рычага.
И он как пить дать должен был при этом приводиться в движение именно ведь ради того чисто по-свойски же многозначительно волевого «управления люлькой величиной с весь Земной шар».

И, как и понятно наиболее тут главное именно в том, что это разве что этакому безнадежно вот наспех вздорно и искусственно созданному мирку некогда затем и доведется всецело уж стать донельзя как есть незаменимым оплотом, тех самых искрометно всем своим задушевным теплом, так и искрящихся, томных, возвышенных и величавых муз.
И если последние будут в том или ином безупречно благочестивом своем предназначении столь сердечно источаться никак не на всех и считай вот фактически каждого…
То ведь как раз этак оно и будет до чего вернее и весьма же справедливее…
Да и само собой, то еще заранее объяснимо, что тот ослепительно яркий свет будет уж доходить только до тех, кто и вправду способен всею душою парить в тех более чем необычайно далеких небесах, причем в чьих-либо глазах явно окажется нечто подобное вполне, несомненно, лишь, куда поболее краше да лучше.

И это как раз, поэтому всяческим тем, сколь безгранично вознесенным над всем этим нашим нынешним общественным бытием духовно одаренным натурам порою до чего опрометчиво разом же свойственно во сне, да и наяву на редкость сладостно грезить о том весьма безупречно вот истинно наилучшем грядущем.
Причем все те чьи-то совсем ведь минорно журчащие мысли всегдашне как есть, неизменно полны всесильно приподнятым над всем уж житейским и плотским – божественно нежным и чистейше книжным духом.
А тот и вправду напрочь подчас так до конца отрешен от буквально всего на этом свете безлико земного и полностью обыкновенного…
А между тем искусно возвысив себя до роли мифических атлантов, небо вполне будет возможно вовсе так ненароком, и уронить, причем в самом том истинно доподлинном, а никак непереносном смысле.
А то уж может еще и будет…
Коли мы фактически полностью разрушим, все вот на свете то над чем мать природа до чего скрупулезно поработала всеми теми исключительно же невообразимо долгими и бесконечно длительными миллионолетиями.
Причем всякая внутренняя отрешенность оно всему тому будет лишь разве что весьма значительным же подспорьем.
Потому как искусственно приподнятая над всем тем ныне имеющимся бытием доброта души, как правило, сколь утончено и ласково была приобретена именно за счет бесповоротного отказа от всего того, что в том самом некогда былом и ушедшем максимально же прочно укоренилось на всей этой более-менее естественной и никак не идеалистической почве.
И уж ясное дело, что нечто подобное до какой-либо той еще настоящей пользы совсем вот никого вовсе не доведет.

И новый Рим будет попросту до чего запросто, затем сметен толпою ненасытных азиатских варваров!
Да и сама по себе слепая и наивная вера в добро, взятая из всяческих красивых задушевных сказок вполне подчас затем оборачивается до чего отчетливо так чисто обратной своей стороной, а именно разве что той еще донельзя вот безнадежно затем усилившейся дичайшей дикостью.
Причем дикость простейшая и естественная при всем том весьма благополучно уж сходу и нанизывается на ту чрезвычайно сверхмассивную цивилизованную мощь сколь отчаянно при всем том уж явно пропитанную потом вздорных измышлений столь глубокомысленно утилитарной целесообразности.
Причем как это вообще чему-либо подобному сможет еще всячески противопоставить всю свою железную волю то самое весьма оптимистически восторженное, так и погрязшее в нирване незнание, что подчас бесцельно цепляется за фактики, а факты игнорирует, как ту совершено нелепую иррациональность вовсе-то разве что невольно свойственную повсеместно окружающему нас миру.
Да и та на редкость беспамятно и белоснежно чистая душа, что попросту совсем незамедлительно забраковывала все, что вообще составляло, те наиболее отвратительно смрадные стороны жизни без тени сомнения была донельзя легковерной и чисто заранее приспособленной к созданию перед ее очами чисто внешних декораций, а за ними будет чертов же ад…
И это именно сущие праведники всласть до того более чем досыта отведывавшие всяческих истин из того необычайно прозрачного словно та еще студеная родниковая вода квадратно-трафаретного философского первоисточника в конечном уж итоге и приготовили для всей своей державы черный и отчаянно кровавый день грядущий.
Однако никто при этом не говорит, что это именно восторженно праздничная левая интеллигенция, собственно, и довела Россию до жития-бытия всего ее разночинного народа в царствии демонов большевиков.
Да вот, однако, ее роль в этаком деле попросту как-никак, а совсем уж и невозможно будет хоть сколько-то вообще еще как-либо переоценить.
Правда, те люди надо бы вполне уж признать были совершенно до самых глубин своего сердца всецело искренни.
Да и само это их светлое будущее было до чего сколь розово многообещающим, но все-таки при всем том и впрямь до чего весьма кроваво багровым.
И ХОТЬ БЫЛО ОНО СКОЛЬ ИСПОДВОЛЬ ДО ЧЕГО БЛЕКЛО ПОДСВЕЧЕНО БЛЕДНОЙ ЗАРЕЙ ВСЕГДА ЛИШЬ ТОЛЬКО РАЗВЕ ЧТО БУДУЩИХ ЯРКИХ И СВЕТЛЫХ ВРЕМЕН, ОДНАКО УЖ ОКАЗАЛОСЬ ОНО НАИБОЛЕЕ ТЕМНЫМ ПЕРИОДОМ ВСЕЙ ОТЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ.
И именно этакое более чем справедливое определение донельзя всерьез и подходит эпохе тотального разрушения всяческого более-менее доподлинного духовного единства, да и всеобъемлюще твердого возникновения вместо него как раз того самого единства безлико липового, да и чисто же подневольно сурово восторженного.
И люди при данном раскладе стали именно куклами их дергали за ниточки при помощи весьма усердного нагнетания вездесущего, берущего и впрямь-то буквально каждого за горло вездесущего страха.
Однако вот само всесилие торжествующей тьмы стало возможным именно так из-за того, что слишком много людей в России праздно вот так и жило вечным предчувствием того прекрасного, что уж само по себе более чем непременно так по всех душу скоро нагрянет, причем прямо так из внезапно разверзшихся небес…
А вот хоть как-то посильно благоустраивать самое простое так житейское бытие простого народа никто вот при этом совсем так и не собирался.
И главное было много желающих окунуться в народ, а вот желающих искать тех отдельных его представителей, которых и можно было бы вывести в люди, никто вот тогда нисколько и не удосуживался.
Причем причина всему тому она крайне житейская - идея став светочем освящает не широкий путь истинный, а узкую тропку во всяких философских дебрях.
А следовательно следующий вперед точно ведь разве что и утопнет в топи сущего популизма, а под его знамена встанут те для кого любая идея это только лишь разве что наиболее верный повод для захвата и удержания власти.
И вот одной из главных бед всех этих господ идеалистов и было самое так непременное их желание не лезть в трясину всяких политических дрязг.
И можно подумать, что мир может стать хоть сколько-то чище оттого, что люди высокой души и интеллекта будут всячески избегать грязи и тьмы?
Да только может быть их души просто-напросто стерилизовали, а подобная чистота в жутко грязном пока мире – это разве что один тот еще стыд и позор!               
Да и вообще истинно чистых людей наличие где-либо отвратительной грязи сразу так сходу незамедлительно подбивает, взять в свои руки половую тряпку и швабру, да и сходу начать сколь усердно, ею затем отмывать все вокруг.
А вот всех тех искусственно чистых людей было никак и близко не пронять и не смутить одним лишь разве что видом всего того более чем проникновенно пафосного излияния самых отвратительнейших помоев на души всех тех кристально совестливых граждан.
И это именно люди совсем же неизменно верные всей свой святой наивности под всякую чужую диктовку, безрассудно и на ура дружно и ликующе разом и примут всякую ту принципиально иную концепцию, что во всем до чего откровенно будет отныне полностью полярной прежней.
Причем их при этом и близко никак не смутит, что нынешняя действительность была и будет фактически, что неимоверно выдернута из всей той нормальной исторической последовательности, да еще и чисто как есть именно с корнем.
И для таких людей любая изнанка бытия вполне вот окажется истинно благостной, покуда у них по-прежнему будет иметься точно та же возможность сколь естественно, да и впрямь-то всею душой наслаждаться бликами света чисто вымышленного и иллюзорного бытия светлых книг.
Причем до чего непременно, они, во что только угодно совсем этак безрассудно разом, поверят лишь бы им только лишь дали СПЕШНО вернуться в тот с самого раннего детства ими всем сердцем облюбованный мир прекраснейших грез…
У них светлая душа и добрый ум?
Да так оно и есть, но для истинного блага народа сего явно уж было абсолютно ведь никак попросту еще недостаточно!
Может их душа и чиста словно белый, искристый, нисколько нетронутый ничьими ногами снег, да только до чего она наивна в грубейших вопросах житейской грязи, а это и доведет ее до той безукоризненно новоявленной, однако вот чисто по-прежнему безмерно лютой дикости, поскольку всякая душевная простота и есть ее наиболее любимое лакомство.

И надо бы и впрямь до чего сходу разом заметить, что буквально во всем тут было виновно одно лишь разве что самое извечное чревоугодие безмерного потребления всего и вся!
Причем вовсе не обо всем честном народе тут уж сколь еще пространно ведется речь, а только лишь о том довольно-то весьма добродушном клане, пожалуй, что и чрезмерно подчас порою возвышенных душой беспечно и праздно мыслящих интеллектуалов.
У Ефремова в «Часе Быка» он был прозван «Джи», ну а в российском совершенно так и близко некнижном варианте, он всенепременно зовется вполне полностью реальным именем «необычайно пламенная всем своим духом прекраснодушная интеллигенция».
Мало того, что довольно многие ее представители ни в чем «этаком» мараться нисколько и близко совсем не пожелают, но и весь этот мир они своими чистыми дланями сколь неизменно жаждут переменить как раз-таки на почве всех тех