верить не хотелось.
Особенно эмоционально реагировала на повествование, выросшая на маленькой сельскохозяйственной планетке, Гвен. Она, слушая рассказ, часто прерывала деда различными восклицаниями: то охала в особенно драматических местах, то, хватая меня за рукав, восклицала: «не может быть!», или «убить их мало, гадов!»
Из короткого, но эмоционально-напряжённого рассказа я понял, какой тяжёлой жизнью живут, даже не живут, а существуют, местные жители.
Из его рассказа следовало, что вначале на планете существовал родоплеменной строй, или очень похожий на него. У каждого рода был свой уклад жизни, но в основном он сводился к нескольким укоренившимся вековым традициям: Уважение старшего по возрасту, передача профессии по наследству (за некоторыми исключениями); бесплатное обучение наукам и ремёслам; плановое ведение хозяйства…
Плановое ведение хозяйства почему-то меня очень заинтересовало, и я попросил остановиться на этом вопросе подробнее.
Да всё просто, ответил старик, пожав плечами:
- Каждый род (у нас же в основном сельское хозяйство - овощи, фрукты, животноводство…, и сопутствующие продукты) выращивал на своих землях то, для чего она больше подходила. Выращивал согласно доведённому правительством плану, а излишки…, излишки мог реализовать по своему усмотрению.
- Как это? - не понял я.
Да очень просто - Род мог свободно, по договорной цене, продавать излишки или правительству, или на другие планеты, то есть была свободная торговля.
- И что, при таком хозяйствовании эта система оправдывала затраченный труд?
- Ещё как. При таком ведении хозяйства Род жил богато, был политически свободен и независим.
К тому же, вся социальная система была подчинена правительству, как то: общественный транспорт, медицинские услуги, дома отдыха и курорты, обучение в школах и вузах - предоставлялись населению бесплатно.
Недра земли, полезные ископаемые, заводы, фабрики - всё принадлежало государству, на все товары и продукты были твёрдые, фиксированные цены…
- Подождите, подождите, - взволнованно прервала рассказ деда Гвен, так это ваша планета раньше называлась Гипербореей?
- Что ты дочка, Гиперборея совсем не у нас.
- Вот я и удивилась. Насколько я знаю, Гиперборея не может находиться на вашей планете. Она…
- Ну-ка, ну-ка, дочка, расскажи о ней поподробнее. Я слышал об этой благословенной стране раньше, да запамятовал.
- Ну, если кратко…, правда, ваш рассказ нас очень увлёк, я всё же расскажу, что знаю:
- От середины созвездия Орион вправо тянется цепочка слабосветящихся звёзд, входящих в созвездие Эридан. Его главная звезда, если я не путаю, называется Ахернар - одна из ярчайших на небе.
Эриданом греки называли легендарную реку в мифической стране гипербореев, которая будто бы располагалась далеко на севере Европы.
С ростом неравенства и классовой борьбы в древней Греции родилась легенда об этой богатой стране, в которой солнце заходит лишь раз в году, земля ежегодно даёт по два урожая, люди мирно и долго живут среди полей и лесов, умеют летать и находить спрятанные под землёй сокровища…
- Так, так, дочка. Всё верно ты рассказала об этой легендарной стране. Как видишь, это не про нас.
- Ну, почему? Слушая ваш рассказ, дедушка, я так и представляла Гиперборею. Честное слово.
- Возможно, ты была бы и права, девочка, если бы события последних десятилетий не омрачили нашу жизнь…
Сказав это, седой рассказчик, понурившись, надолго замолчал.
- А что случилось-то? - заинтересовался я. Вы расскажите дедушка.
- Да то и случилось молодёжь, что всё у нас переменилось в одночасье.
Голос деда стал печальным и каким-то скорбным. Его глаза, то ли от старости, то ли от переживаний, увлажнились. Я даже испугался, что он, не закончив «повесть прежних лет», встанет и уйдёт. Но, Слава Богу, он, вытерев тыльной стороной руки глаза, продолжил:
- Право слово, всё как в плохой сказке произошло…. Какая-то группа людей, толи уголовники, толи политические авантюристы, не знаю, свергли наше правительство и, захватив власть, всё перевернули вверх дном.
Мне вот иногда кажется, что в нашем правительстве давно сидели предатели - поэтому оно так быстро и уступило власть захватчикам.
- Ну, что вы, разве так бывает, - засомневалась Гвен.
- Бывает. Вот, к примеру, растёт богатейшее дерево. Посмотришь на него - лепота! А ведь ты не видишь нутро его, а оно уже давно всё трухлявое, сгнило всё. А ветки и листья зелёные - так это одна видимость.
А ведь прав дед, подумал я. Сколько я видел красивых деревьев, а начнёшь рубить его на дрова, а оно возьми и рассыпься трухой. Одна видимость крепости и могущества.
- А что было потом? - не вытерпела неизвестности Гвен.
Её желание поскорее узнать, что было «потом» и мне понравилось. Я даже залюбовался её заблестевшими глазами, и той порывистой несдержанностью, которая так и выпячивалась наружу.
Потом…, продолжил свой рассказ дед, произошло и вовсе несуразное: Всё стало не общим, а частным…
- Как, это? - не понял я последние слова деда. Как может быть народное достояние, не… народным? А чьё же оно стало?
- А его поделила между собой кучка авантюристов и уголовников.
- Да вы, что? - глаза Гвен округлились.
- Да. Обобрали они народ, да так обобрали, хоть ложись и помирай.
- Но, вы-то…, вроде…
- Так это одна видимость, - покачал головой отец Жофрея. И с горькой улыбкой повторил, - одна видимость.
Я и Гвен почти одновременно воскликнули:
- Так почему же вы не боретесь?!
- Не боремся? - обиделся дед. А как бороться, если у нас кроме ножей и кос ничего не осталось? Как?.. А у них и лазеры, и космические корабли и, главное, закон на их стороне! Их закон.
Мы немного помолчали, «переваривая» услышанное, и дед молчал.
Посидев так, молчаливой группой, и не дождавшись продолжения рассказа, я уж было хотел поблагодарить его за содержательную беседу, но не успел.
Седой хозяин фермы поднялся с тюка и, сказав: «прощайте пока, молодёжь, мне по хозяйству надо», направился в сторону дома.
* * *
Мы ещё посидели. Гвен о чём-то думала. Вся её поза, собравшиеся морщинки на лбу, всё говорило о напряжённой работе мысли. Я тоже не бездельничал. Я анализировал услышанное нами. А оно, по зрелому размышлению, было не в нашу пользу, чёрт возьми. Не в нашу!
Если мы останемся на планете, то окажемся на положении нисколько не лучшем, чем у рабов. К такому выводу я пришёл после размышления, но нужно посоветоваться с Гвен. Она умная девочка, и очень хорошо чувствует опасность. Что скажет она? Что посоветует?
Если же мы попытаемся убраться отсюда, то…
Мои мысли прервала Гвен. Она, взяв меня за руку и заглядывая в глаза, медленно, с паузами, заговорила, но совсем не о том, о чём я ожидал:
- Джо, я правильно поняла… о… частной, народной… и, государственной собственности?
Если, например, власть народная, всё что на земле - народное, то и государство народное, верно? А если всё на земле принадлежит частным лицам, компаниям, монополистам, то… государство тоже принадлежит им, да?
- Да.
- Значит…, если мы останемся здесь…, то есть, не сможем улететь на Родину, то и мы будем принадлежать, как эти люди, какому-нибудь…
- Ну, не совсем так, - подумав, ответил я, - мы, номинально, будем свободными. Хотя…, я опасаюсь этого, полностью будем зависеть от них.
- Джонатан, давай вернёмся домой, и расскажем имперскому правительству, какой беспредел здесь творится.
- Я сам об этом думал. Я конечно… не против, только вот… надо решить, как это сделать.
- Миленький, а ты подумай, ты реши. Ты же такой умный и сообразительный. Я так на тебя надеюсь. Я верю, ты обязательно что-нибудь придумаешь.
И подтвердила свою веру в меня поцелуем.
Вера женщины - матери, жены, сестры, в способности мужчины - мужа, брата, их вера, что мужчина способен осилить и избавить их от выпавших на жизненном пути трудностей, придаёт мужчинам веру силу неимоверную! Делает их, мужчин, более стойкими и более сильными, более выносливыми и более изобретательными.
Слова и поцелуй моей Гвен заставили меня ещё раз крепко задуматься о нашей дальнейшей судьбе. Пока не поздно нужно искать способ убраться с планеты, решил я.! Убраться, как можно скорее.
Придя к решению бежать с планеты, я пообещал подруге, что приложу все силы, весь свой разум заставлю работать, но найду способ покинуть планету.
Выслушав моё обещание, Гвен ещё раз поцеловала меня и, прижавшись, прошептала:
- Я верю тебе, Джонатан. А сейчас, пошли - видишь, нас зовут к столу.
Глава пятая
Через несколько дней, провожаемые всем семейством, мы покидали гостеприимный дом. Гвен на прощание расцеловала детишек, а Жофрею и его жене пообещала костьми лечь, но добиться справедливости, когда она доберётся до Всегалактического Правительства.
Услышав данное ею обещание, я лишь укоризненно, но чтобы никто не заметил, покачал головой. Я подумал, зачем обещать людям то, чего ты, скорее всего, никогда не сможешь сделать. Но зная её характер, я промолчал.
Мы пошли по направлению, указанному Жофреем. А оно оказалось совершенно противоположным прежнему направлению, иными словами, мы опять шли через поле, но теперь не от леса, а в сторону леса. Нам надо было найти то место в лесу, где когда-то приземлился корабль из которого мы бежали.
Я, в своих расчётах, надеялся, что какой-нибудь пиратский, или с браконьерами, корабль окажется там. А мы, когда его покинет, оставив лишь часового, команда, каким-либо способом сумеем завладеть им, а там уж, как повезёт.
Расчёт, в принципе, был правильным. Единственное, чего нам нужно было опасаться, так это отсутствия корабля. Ведь могло же так случиться, мы придём, а корабль… или не прилетел, или уже улетел…, а сколько ждать прилёта корабля - один бог знает. Мы можем ждать его до «Морковкиного заговенья»…
Гвен, что-то мурлыча себе под нос, радостно улыбалась. Лицо её так и светилось, наверное, от счастья вновь оказаться в корабле (которого у нас не было), на просторах космоса. Пусть хоть немного порадуется, подумал я. А то, находясь здесь, ни одного радостного события не произошло в её жизни. Бедняжка.
А Гвен улыбалась, улыбалась, а потом вдруг наддала ходу, и только минут через пятнадцать-двадцать остановилась, и давай махать руками возле лица. Сейчас она не улыбалась, а чуть не плача повернула ко мне вспотевшее, облепленное мухами и пеструшками лицо, и запричитала:
- Джо сегодня они что, взбесились? Это не мухи, а какие-то вампиры, всю меня искусали! Избавь меня от них, пожалуйста.
Мне и самому приходилось туго - насекомые словно осатанели, особенно мошка. Нет бы, только лицо облеплять, так они, паразиты, всё в глаза норовят залезть! Сладу с ними никакого не было.
Что я мог сделать для Гвен? Только попытаться уговорить её не сбавлять хода, чтобы побыстрее оказаться под сенью деревьев. Я поэтому и сказал ей:
- Дорогая, ты уж потерпи, осталось совсем немного до леса. Под кронами деревьев уж полегче будет.
Сказав так, я ускоренным шагом направился к спасительному лесу. Гвен, чуть-ли не бегом последовала за мной. На раздававшиеся позади меня
