Михалыч рисковал! Гнал «Урал» на порядочной скорости. Потому что уж очень хотелось успеть вовремя! Впереди ещё полсотни километров, а надо ещё разгрузиться, да назад вернуться!
Висевший над тундрой морозный туман, сужал видимость почти до «нулевой». Да кто в такую погоду в рейс пойдёт? Разве что он, Михалыч!
Предприятия выпускали технику только в спарке, или день просто актировался. Но Алексею Михайловичу Чугунову доверяли: опытный водитель с тридцатилетним стажем, из которых пятнадцать провёл здесь, в тундре. Стучали на стыках бетонных плит автомобильные колёса, врывался в приоткрытую форточку холодный северный ветер, барабанил по лобовому стеклу крепкий ямальский снежок, но молчали примёрзшие «дворники», да отключённый телефон навевал иногда тревожные мысли.
Всё это прошёл Михалыч, ко всему привык!
Вот и торопился сейчас. Память подсказала, что сейчас должен быть поворот. Крутой, почти девяносто градусов. Михалыч лихо вошёл в него, почти не снижая скорости.
Глухой удар эхом отозвался в кабине. Машину подкинуло, как на трамплине, и Чугунов интуитивно нажал на тормоза. Морозная пелена под покровом полярной ночи не давала возможности увидеть что же там, перед капотом! Урчал на холостых оборотах мотор, еле слышно шелестела печка.
Медведь? Вряд ли, январь идёт. Хочешь не хочешь, а смотреть надо!
Михалыч плотнее застегнул «душегрейку» и, нахлобучив шапку, открыл дверцу. Спрыгнул на землю и… ноги ударились о что-то твёрдое. Чуть не упав, Чугунов наклонил и обмер!
Под колёсами лежал человек. Вроде, парень! Михалыч приподнял сдвинутую на нём шапку. Молодой. Откуда ж ты взялся, дурачок?!
Господи, как же это? Ведь за тридцать лет ни единой аварии!
В руках появилась противная дрожь. Не чувствуя мороза, Чугунов потянул труп из-под колёс. «Именно, труп!» - мелькнуло в голове.
… Михалыч появился на буровой через три часа.
- Лихо ты, Алексей Михалыч! – довольно констатировал буровой мастер, - Никак, по «зимнику шёл?
- По нему, - буркнул Чугунов, - По плитам разве что дурак поедет! А здесь в два раза короче.
- Оно конечно!
Этот парень пришёл к Михалычу ночью. Просто пришёл и стоял возле кровати. Почувствовав присутствие постороннего, Чугунов открыл глаза и замер. А парень просто стоял, мял в руках окровавленную лисью шапку, и смотрел Михалычу в глаза.
- Прочь, дьявол! – закричал Чугунов.
- Ты чего?! – откинув одеяло, удивлённо спросил Васька Сомов, сосед по комнате, протирая заспанные глаза, - Сон что ли дурной приснился?
- Сон… - успокоил его Михалыч.
- Ну-ну, - Сомов укоризненно покачал головой и снова зарылся в одеяло.
Чугунов вгляделся в темноту – парня не было.
Получая путёвку в диспетчерской, Михалыч уловил разговор двух шофёров.
- Нашли случайно, - говорил долговязому верзиле всё тот же Васька Сомов, - Алфёров ехал, видит, бугорок на самом повороте. Остановился, разгрёб ногой, а там труп замёрзший. А неподалёку «Нива» капотом в сугроб! Видать, скорость не рассчитал, вот и вылетел! Вышел из машины, ну, и… Сам ведь знаешь, что за полтинник давило!
- Да… - Долговязый поёжился, - И машин рядом не было, все на приколе стояли!
Увидев Михалыча, долговязый крикнул:
- Михалыч, ты в тот день на «пятидесятую» по зимнику мотался?
- По зимнику… А что на «бетонке»?
- Да парень какой-то замёрз. Говорят им, говорят по телевизору! Молодёжь!
С неделю Чугунов боялся даже думать об основной дороге. Да и не выпадал рейс на «пятидесятую». Но всё-таки пришлось. Зимник перемело, почистить не смогли, потому что грейдер встал на неопределённый срок.
Вот и увидел Михалыч того самого паренька! Вернее, сначала увидел памятник. Поставили на самом повороте, почти у дороги. «Зачем так близко-то? - отстранённо подумал Чугунов, - Памятники чуть дальше ставят…». Потом увидел паренька: тот сидел на снегу, прислонившись к памятнику и смотрел на дорогу. « Чертовщина!» - поёжился Михалыч.
И уже отъехав, вздохнул:
- Ты уж прости, парень!
… Михалыча не стало через неделю. Как рассказывал всем Васька Сомов, в ночь перед смертью Чугунов долго не спал:
- И ещё, - говорит, - последний рейс делаю, Вася! Заканчиваю с северами, на землю пора!
Когда в диспетчерскую сообщили, что на злосчастном повороте обнаружен чугуновский «Урал», туда срочно выехал директор и милиция.
Говорили, что Михалыч не смог притормозить, потому что отказали тормоза, и он прямо с лёту врезался в кем-то поставленный у дороги памятник. Как специально, сразу под горкой.
Вот и стоят теперь по дороге на «пятидесятую» уже два памятника: Михалычу и тому неизвестному парню, потому что ни документов на машину, ни паспорта и прав при нём тогда не обнаружили. А памятник буровики поставили, и тот, старый, восстановили.
Судьба. Или что-то другое?
