кстати, у фермера были серьёзные намерения! Это льстило Нонке. Однако, сойдясь с ним, она вскоре поняла, что ему была нужна не жена, а работница, батрачка. Хотя он сделал официальное предложение и обещал удочерить Валентину, Нонна отказалась «стоять в фартуке и с подойником среди навоза» и ушла от него. Её возвращение сильно взбесило расслабившуюся, было, мать.
А дома господствовал Арсений. Он нигде не работал и целыми днями пялился в телевизор в ожидании напитков и заедок. В выходные дни, когда забирали из садика Валю, он уходил на целый день, чтобы «развеяться» и отдохнуть от «этого дурдома». А мать гремела на кухне посудой и злилась – боялась, что её красавчика уведут «молодые бабы с наглыми рожами», хотя она и догадывалась, что он играет в азартные игры. Слишком часто в доме пропадали деньги. Но мать закрывала на этот грех сожителя глаза и срывала зло на дочери и внучке.
Так и жили. Но однажды грянула беда. Это бывает даже в такой искривлённой реальности, в какой пребывала Нонка. Мать проворовалась. Вернее, её поймали – воровала-то она давно. Хорошо, что хозяева пожалели «одинокую женщину» – в суд не подали, но с работы уволили.
Неудивительно, что Арсений, типичный альфонс, сразу исчез, прихватив все оставшиеся ещё им не похищенными семейные сбережения, чем ввёл мать в страшное уныние, даже так, скажем, – привёл в стрессовое состояние.
Вот когда для Нонны наступили чёрные дни! Мать, решив восполнить упущенные возможности в воспитании дочери, с утра до вечера её пилила и попрекала. Допытывалась, куда делся «этот неизвестный Григорий», отец девочки, чем она занималась в Москве. Ныла: когда ты, наконец, выйдешь замуж и уберёшься из дому. Не перебирай мужиков, будешь кусать локти, да поздно. А ещё: не так стираешь, куда положила, куда пошла, зачем надела…. Ссоры перешли даже в драки.
Однажды, когда они в очередной раз вцепились в волосы друг другу и резались ненавидящими взглядами, мать не выдержала и прошипела:
– Уезжай, Нонка, а то до смертоубийства дойдём. Валентину, ладно уж оставляй, сама воспитаю.
Нонна обрадовалась материному решению. Конечно, она не думала, что всё произойдёт так драматично. Но факт остаётся приятным фактом – она независима и свободна. И впереди её ждёт только безбрежное счастье и богатство! А что для этого надо сделать она уж-то знает.
С Нонкой в кафе работала Тамара, родом из Воронежа. Та, закатывая от умиления глаза, рассказывала на кухне поварихам и официантам, что в её родном городе живёт много иностранцев, и вроде, одна из её подруг вышла замуж за француза арабского происхождения и живёт припеваючи. О такой жизни можно только мечтать. Каждый она год ездит в Европу, да и дети её там учатся. Денег не считает. Муж над ней только что не летает! Короче, рай на земле. И зло добавляла:
– А я тут со своим казачурой маюсь.
Рассказ Тамары запал Нонке в душу и повлиял на её решение. А что? Иностранец тоже хорошо. Но ей хотелось найти подругу, чтоб одной не ехать. Написала письмо Любке, обрисовав перспективы Воронежа. Любка ответила как-то неопределённо, Нонна даже не поняла, толи она не хочет, толи не может.
Но это было давно, возможно, планы Любки уже изменились? После последних слов матери Нонка ей позвонила. Любка, рыдая в трубку, пожаловалась на Лилианну, которая заставляет работать на улице, и на участкового, который её постоянно задерживает и сажает в камеру предварительного заключения. А чтобы из неё выйти, ей, Любке, приходится каждый раз платить целый «кусок». Ещё она сказала, что не может сейчас уехать из Москвы по личным обстоятельствам.
Нонка же, пока мать не передумала, спешила покинуть такой негостеприимный родительский дом.
4
Воронеж – красивый горд! Меньше Москвы, зато люди проще и добрее. Но квартиры дорогие….
Нонке хотелось снять квартиру целиком, но денег не хватило. Пришлось согласиться на совместное проживание с хозяйкой в частном доме. И это был лучший из дешёвых вариантов, за исключением угла или койко-места, которые были ещё дешевле. Нонна надеялась, что со временем сможет снять или даже купить себе отдельную квартиру, а пока отправилась на поиски работы.
Однако с работой в Воронеже было так же плохо, как и с жильём, а то и хуже. Тем более, что Нонна не имела ни специальности, ни образования. К тому же, она вскоре открыла, что город был заполонён отнюдь не французами, а беженцами и вынужденными переселенцами из Чечни, Азербайджана, Казахстана и прочее.
В Воронеже располагался реабилитационный центр для беженцев. И, как правило – все рабочие места, оставшиеся от местных жителей, распределялись между ними. Нонне приходилось надеяться только на счастливый случай.
Так же образовывался и замкнутый круг по поводу регистрации по месту жительства: у Нонны не было воронежской прописки, которую она могла получить, только устроившись на работу, а на работу не брали без прописки.
А ещё и деньги на исходе. Надо торопиться.
Ходила она по разным местам долго. Вот уж хозяйке надо платить за следующий месяц. Нонна, конечно вспоминала свой первый опыт работы в Москве, но глядя на себя в зеркало, понимала бесперспективность этой идеи.
Для такого рода деятельности нужны девочки молодые и свежие, а не с искусственной челюстью.
Наконец, удалось найти работу, которая, правда, не способствовала поискам личного счастья, но могла первое время поддержать. Её взяли торговать на улице посудой, нелегально, расчёт каждый день. В первый день она ничего не заработала, во второй день её заработка хватило на пачку пельменей, на третий день она осталась должна хозяйке – с прилавка пропал целый набор «импортных кастрюль».
Несчастная и потерянная Нонна вернулась в тот вечер на квартиру. Хозяйка – разбитная пожилая женщина, – посоветовала пойти на рынок. Там, у входа, ежедневно образуется что-то типа стихийной биржи труда, и можно наняться на временную работу.
Утром Нонна пошла к рынку. Народу толпилось много. В основном, это были мужчины, но в сторонке стояло несколько женщин. Нонна подошла к ним.
– Здравствуйте, ищите работу?
Женщины подбежали к ней:
– Да. У вас есть работа?
– Кто вам нужен?
– Для дома?
– Няня? Горничная?
Нонну даже испугал их напор, и она поспешно пояснила свой вопрос:
– Нет, вы не поняли. Мне – очень нужна работа.
Женщины, увидев в Нонне конкурентку, демонстративно отошли от неё.
Часов в девять к рынку стали подходить работодатели. Их интересовали строители, плотники, шофёры, чернорабочие. Медленно толпа мужчин рассасывалась. И только в полдень один толстяк кавказской внешности подошёл к женщинам и строго спросил:
– Кто из вас умеет строчит на швейный машинка?
– Две женщины ответили утвердительно и пошли за новым хозяином.
Неделю каждый день отправлялась Нонна на так называемую биржу, пока её не наняли поваром на закрытое частное предприятие, где она должна была готовить для нелегальных рабочих обеды. Хозяин также не оформил её официально – зарплату обещал отдавать в конверте.
Нонна продержалась на предприятии целый год. Научилась варить плов, шурпу и прочие восточные блюда. Но работа её совершенно не устраивала: она страшно уставала, не было никаких перспектив на личное счастье, а денег хватало только на оплату квартиры и питание, поскольку пришлось взять значительный аванс на работе, чтобы заплатить за прописку.
Однажды хозяйка квартиры предложила познакомить её с соседом, сорокалетним мужчиной, шофёром-дальнобойщиком, пребывающим в разводе. Нонна согласилась. Ей стукнуло тридцать два года – моложе она не становиться, красивей тоже. Любая попытка – это шанс изменить свою жизнь в лучшую сторону.
Вечером потенциальный жених пришёл. Весёлый, щедрый – он принёс столько продуктов, что Нонне и хозяйке не съесть и за неделю, а ещё дорогое вино, конфеты и цветы.
Фёдор, так звали мужчину, Нонне понравился. Они договорились встретиться. А в третий вечер Фёдор предложил ей переехать к нему. Нонна не стала противиться и вскоре стала хозяйкой в пятикомнатном кирпичном доме на берегу реки.
Жили они хорошо, дружно. Нонна в первый раз себя ощутила респектабельной женщиной. На работу она не ходила, и её заботой было в те дни, когда Фёдор отдыхал от поездок, пробежаться с ним по магазинам, приготовить что-нибудь вкусненькое. Ей очень хотелось, чтобы её удачу венчал штамп в паспорте, но Фёдор, смеясь, каждый раз отмахивался.
Если Фёдора не было дома, Нонна скучала – подруг не завела, увлечений особых не было. И часто она коротала свободное время за столом с бывшей квартирной хозяйкой. Они пили винцо и беседовали «про жисть» - хозяйка делилась жизненным опытом, у Нонны тоже кое-что уже было в багаже.
Нонна понимала, что счастье её какое-то ненастоящее, временное. Закрепить его, привязать к себе Фёдора, превратить себя и его в настоящую семью мог бы только общий ребёнок. Но ребёнок не получался, время шло, а душу разъедала неопределённость. К тому же последнее время муж стал раздражительным, придирался к мелочам, которых раньше не замечал.
Нонна решила действовать более хитро. А как? «Пожилая подруга» откликнулась на её трудности.
– У меня такое тоже было. И знаешь, что надо сделать?
– Что? – с надеждой посмотрела на неё Нонна.
– Надо заставить его приревновать себя к кому-нибудь, - уверенно проговорила бывшая квартирная хозяйка на очередных посиделках, - он испугается, что может тебя потерять, и распишется.
К его возвращению из поездки Нонна разбросала по дому предметы, которые говорили бы о присутствии постороннего мужчины, как-то, сигареты не той марки, что курит муж, новый бритвенный станок. На вешалку кинула мужской шарф.
Она даже не поняла, повлияло ли это на действия вернувшегося Фёдора или что-то другое. Но войдя в комнату и не глядя ей в глаза, он виновато сказал:
- Спасибо Нонна за всё хорошее, но тебе надо уйти. Завтра домой вернутся мои дети и жена.
Нонна даже не запомнила, что ему говорила, о чём кричала в истерике. Ей было ясно одно – она потеряла лучшее годы жизни напрасно, и опять оказалась у разбитого корыта.
5
Несчастная женщина вернулась на прежнюю квартиру, благо, она оказалась не занятой. Опять пошла на рынок – на знакомую биржу, но её уже не было. А на том месте появилась пиццерия из белого кирпича. Она вошла в неё и заказала кофе, пиццу.
Огляделась: «Неплохо. А что? Тепло, светло и народ есть». На всякий
