живо откликнулась, вечно голодная Люба.
В конторе за столом, заваленном бумагами, сидела пожилая женщина с пегой косюлькой на затылке. На вопрос Любки она утвердительно махнула головой.
– Хотя, девочки, работа не очень денежная, зато несложная, справитесь запросто, – добавила она, и неожиданно для них попросила предъявить документы.
– А у нас их нет! – подружки переглянулись. Вчера хозяйка попросила паспорта для прописки, и они послушно отдали ей их.
– Приезжие. По всему видно – начинающие проститутки, – окинув взглядом с головы до ног искательниц приключений, констатировала женщина и подняла трубку телефона, – сейчас вызову милицию, и вас загребут в участок.
Девушки выскочили из конторы как ошпаренные.
– Как же мы не подумали? Вот дуры-то. Надо возвращаться. Куда мы без паспортов, – всю дорогу до «гостиницы» сокрушались они.
2
Через год девчонок было не узнать. Ухоженные, напомаженные, разодетые…. Правда, с профессиональным налётом. А так просто красавицы!
Любка считала, что жизнь удалась, Нонке, правда, так не казалось. Результат их московской авантюры сильно отличался от розовой девичьей мечты.
К тому же, хотя всякие тонкости, в виде отсутствия профсоюза или незаконности деятельности, девчонок не интересовали, они опасались подхватить распространявшуюся среди проституток ВИЧ и другие нехорошие болезни. Хозяйка тоже предусматривала эту возможность и заботилась о здоровье подопечных: каждую неделю у девушек брали кровь и мочу на анализ.
Иногда, хотя очень редко, в заведении появлялись «олигархи», если можно было так назвать командировочных. Приходили молодые и старые, щедрые и скупые. Но не за тем они посещали гостиницу, чтобы выбрать себе жену.
Во-первых, большинство из них были женаты, во-вторых, они не рассматривали девушек как потенциальных невест – не интересовались их биографией, не запоминали лица и даже путали их имена.
Нонка, в отличие от Любки, сильно жалела, что попала в «Салон Лилианны» и постоянно думала о том, как из него удрать. Однако это сделать было трудно: к девушкам была приставлена целая бригада охранников, точнее, надсмотрщиков, которые сопровождали их при редких выходах в город.
Спустя несколько лет с Нонкой случилась неприятность – она забеременела. Этого не должно было произойти – девушкам регулярно выдавались противозачаточные средства. Они даже не думали о возможности «понести» и не говорили между собой на эту тему. Нонка проглядела эту «возможность», и когда спохватилась, было уже поздно. Её выгнали на улицу, вернув паспорт и предложив несколько сотен рублей расчётных, на дорогу, по словам хозяйки, «до вашего Мухосранска». И сквозь зубы зло добавила:
– Скажи спасибо и за это. Ты мне должна осталась.
Любка проводила Нонну на вокзал, на прощание подруги поплакали и обещали друг другу писать.
Конечно, то, что Нонна покинула ненавистную «обитель разврата и похоти», как говаривал один из клиентов, хорошо, а вот неожиданная беременность очень осложнила жизнь. Нонка была не опытна, она боялась рожать и не знала, что с будущим ребёнком делать. А больше всего ей не хотелось возвращаться домой, да ещё и беременной. И она поехала в краевой центр – Краснодар.
Устроившись на работу дворником на небольшое строительное предприятие, она выговорила себе разрешение первое время ночевать в бытовке, пока не найдёт квартиру. Но вскоре начальство заметило, что у новой сотрудницы растёт живот, и решило от неё избавиться. Чтобы не платить декретные. Явление в то время неудивительное и довольно частое.
Однажды на предприятии разразился скандал: у нескольких строителей из бытовки пропали дорогие вещи. Вину свалили на Нонну, которая там «хозяйничала». Она сначала возмущалась, потом оправдывалась, плакала, пока её не пригласил к себе в кабинет сам начальник:
– Мой Вам добрый совет, – спокойно, по-отечески проговорил он, – увольняйтесь, пока не поздно! Вы ничем не докажите свою правоту, а только перенервничаете. Знаете, допросы, суды, затраты…. Зачем они вам? Ещё раньше срока родите….
Как в воду глядел! Едва успела Нонка сдать в отдел кадров обходной лист, как в тот же день начались схватки, и к утру она родила недоношенную девочку.
Когда первый раз принесли молодой матери дитя, она, едва глянув на красное сморщенное личико, решила оставить его в родильном доме. Девочка совершенно не вписывалась в её планы. «Только жить начала, и на тебе, ребёнок», – сокрушалась она, – и куда податься, когда меня никто нигде не ждёт».
Домой Нонне возвращаться не хотелось, и девичья мечта ещё теплилась. Вот только от дитя бы избавиться, а там она уж придумает, как продолжить поиски «олигарха».
Почти месяц она пролежала в больнице с беспомощной малюткой, и каждый день хотела её оставить, но что-то останавливало.
Какие-то двойственные, доселе неведомые чувства овладели ею. Жажда женского счастья и богатства боролись с материнским инстинктом. А чем старше становилась дочь, тем больше побеждал инстинкт. И чем светлее становилось детское личико, шире открывались глазки, сжимались малюсенькие кулачки, тем труднее было ребёнка бросить. Пару раз она даже выходила из больницы, и казалось, - вот она, свобода! Но в раздражении возвращалась в палату, ложилась на койку лицом к стене и напряжённо думала.
Наконец, Нонна приняла решение. Она зарегистрировала девочку под именем Валентина и своей фамилией. Немного подумав, дала отчество – Григорьевна, поскольку в голове родилась легенда для домашних о неудачном замужестве.
Сердобольные соседки по палате, медсёстры и няньки собрали кое-какое приданое для ребёнка и деньги на дорогу молодой матери. Тёплым апрельским утром после пятилетнего отсутствия Нонна появилась на пороге родительского дома.
Её встретила мать, несколько помолодевшая, в кокетливом халатике и с бигуди на голове. Увидев дочь с ребёнком, она остолбенела, хотя, если честно говорить, была готова к такому закономерному исходу.
– Здравствуй, мама! Вот и мы! – нарочито весело воскликнула Нонна.
– Вижу, что вы! Не слепая, – угрюмо буркнула мать.
Из спальни вышел мужчина, крупного телосложения, заметно моложе её.
– Вот, полюбуйся, Арсений! Обрадовала нас доченька, в подоле принесла! – забыв, наверное, как сама двадцать лет назад сделала то же самое.
Арсений, окинув взглядом потерянную Нонку и девочку, двусмысленно хмыкнул и капризно спросил:
– А меня кормить ты сегодня будешь?
Мать тяжело вздохнула и, даже не взглянув на внучку, сердито проворчала:
– Ладно уж, живи. Куда от тебя денешься? Бабка не дождалась счастьечка. Вот бы обрадовалась…правнучке, – съехидничала она и бросилась на кухню накрывать стол для сожителя.
3
Жизнь Нонны в родном гнезде как-то сразу не заладилась. И хотя в доме места хватало – бабка умерла, квартирантов не было – но всё равно дом казался тесным. Тесным от брюзжаний и поучений матери, от приставаний её «мальчика», от постоянного плача ребёнка, с которым она не знала что делать. И тут мать не помощница, опыта обращения с детьми у неё тоже не было
Конечно, Нонне хотелось поступить так, как когда-то поступили с ней – оставить малышку «на попечение бабушки», а самой уехать «за счастьем», но мать запротестовала. Во-первых, она работает в торговле и кормит семью, так что на ребёнка нет времени. А во-вторых,
она ещё сама мечтает о замужестве.
Но так было сказано Нонне. А для самой матери второе, конечно, было главнее первого.
Нонна, однако не оставляла надежды на положительный исход задуманного. А пока….
Она устроилась уборщицей в небольшое кафе, в котором убирала два раза в день, и поэтому имела свободное время для ребёнка. Когда Валентина немного подросла, Нонна определила её в круглосуточные ясли-сад и начала попытки устройства личной жизни. Но какая может быть личная жизнь в таких условиях?! Даже мужчину привести некуда! Нонна пыталась договориться с матерью, но та твёрдо сказала:
– Дом мой. Я здесь хозяйка, что хочу, то и делаю. А ты тут квартирантка. И я тебе запрещаю в мой дом таскать своих кавалеров!
Нонна привела себя в порядок – немного похудела, сделала модную стрижку, маникюр, более скромный макияж, и перешла на должность официантки. Так ей казалось, легче будет найти себе мужчину. И уже необязательно олигарха. Да и какие олигархи в их городке! Только бывшие партийные работники, старики. А «новые русские», хозяйничающие в пределах района - это вообще настоящие бандиты.
Всё же одного приличного мужчину Нонна нашла. За ней начал ухаживать довольно молодой и симпатичный вдовец, начальник столярного цеха лесхоза. Месяца три они встречались.
Было в разгаре южное лето. По словам Крылова – «… где под каждым им кустом был готов и стол и дом». Всё, вроде бы, получалось, вдовец ей прямо намекнул о возможном браке.
Но однажды, когда похолодало и создались неудобства для свиданий, он сказал, что пора познакомиться с его семьёй – родителями и детьми. У него их, оказывается, трое.
Разочарование…. Нет, не то слово. Горе. Ведь уже строились планы, подбирались наряды. С матерью поделилась, Любке в письме похвасталась, все на работе узнали о предстоящем событии и уже начали её поздравлять…. И теперь всё снова начинать?
И начала….
Следующим кавалером стал Алик-шашлычник. Вот никто не умеет так ухаживать, как армяне. Всё было брошено к её ногам: богатые подарки, весёлые застолья, неделя в Крыму и, как следствие, жаркие ласки под звуки зурны.
Закончился этот этап устройства личной жизни мордобоем. Однажды к месту их свиданий явилась жена Алика – стопудовая дама огромного роста (раза в два выше мужа), с чёрными усиками и кулачищами, как у хорошего мужика. В итоге, Нонна оказалась в травматологии со значительными ушибами и повреждениями конечностей и лица. Приходил в палату даже следователь из райотдела милиции. Он пытался выяснить личность нападавшего. Нонка, однако, молчала, как партизанка, опасаясь ещё раз повстречаться с женой Алика.
С полгода Нонна отходила от побоев, заращивала переломы, вставляла зубы и, конечно, уже не выглядела на свои юные годы, то есть не тянула на «девушку».
Потом ей встретился Степан, фермер. Нонка смеялась над ним, мол, колхозник, а туда же: куда конь с копытом – туда и рак с клешнёй. Хотя находила его забавным
И
