Дети выжженной пустыни бездуховности

котором просто есть такая нужда.
Выскочек их ведь нигде не любят, и в случае, когда от человека не удается избавиться, поймав его на профессиональном уровне, то тогда в ход идут иные - обходные пути.
А иногда это может привести и к смерти того кого кто-то по всей доброте душевной решил всецело облагодетельствовать!
При этом по всей на то видимости, пострадал бы один лишь злобный исполнитель чьей-то чужой воли, а зачинщик и организатор преступления задрав ножку, добавил бы свою струйку в общий котел.
У таких же собачий нюх на серьезные неприятности, а лучшие друзья – это одни только свои два яйца и если им чего-то там грозит то любой друг уже не друг, а так в попе крюк.
А между тем "унтер Пришибеев" просто ограниченный и недалекий человек, а вот его друг и есть этакая грязная сволочь и мразь из тех, что способны если надо переступить через любой труп даже своего любимого брата, не испытывая затем никаких серьезных угрызений совести.
А сколь ведь еще долго после того как обоих уже как ветром сдуло так и продолжилось то же самое вечное ожидание, с какой это только еще стороны опять начнутся опять дикие наезды!
Правда, кто-то может сказать, что некто, мол, и сам об том когда-то попросил, чтобы ему так сказать помогли остаться на его собачьей должности.
Однако – это было лишь в третий раз, когда уже все происки практически прекратились, а война с мелкой сошкой начальником никакой большой беды не сулила, а до этого все это происходило без малейших просьб с его конкретной стороны.
Именно так оно и было никаких просьб и в помине-то не было, а внимательное и серьезное отношение к работе может считаться подхалимством исключительно лишь в том случае, коли, кто-то тратил на это серьезные деньги или прикладывал к тому большие физические усилия.
Честнее и куда порядочнее было бы рассматривать ситуацию с непохожим ни на кого человеком, как жизненный казус со всеми вытекающими из него слезами и огорчениями, неприятных последствий.
Никто ж себе путь не прокладывает сквозь льдины диких неудач и невезения, при этом оставаясь точно таким же теплым и жизнерадостным.
А некоторые виды везения до чего только довольно сильно подтачивают нервную систему.
Так что то, что может удерживать такого человека на ставшей для него весьма и весьма опасной работе, начинает вызывать совсем иные чувства, чем те, что были в самом начале.
Круг ненависти к выскочке имеет свойства расширяться, а особенно после того как с ним не удалось разобраться вот так по-быстрому.
Оказывается, что в этом вопросе общество прямо-таки монолитно, и автор в том уверен, что это не зависит и от того о каком именно государстве идет речь.
А, кроме того люди, не имеющие и понятия о существовании друг друга вполне могут попросту сообща заниматься одним на всех мерзким делом, превращать человека с тяжелым грузом за плечами всех его прошлых унижений в скотину, умеющую только мычать и гавкать, а не разговаривать по-человечески.
А между тем нахождение между двух или более огней зачастую губит в человеке последние хорошие чувства.
Да и вообще люди помните опыт Герды - она растопила лед в сердце Кая при помощи слез.
Великий сказочник был весьма основательно осведомлен о великих невзгодах жизни. Никакими светлыми чувствами не разбудить замерзшее сердце.
Ведь у такого человека оно полно застывшей на холоде боли!
Дыша на него своими прекрасными чувствами, приятных ощущений никак не создашь!
Лишь явно выраженная чужая боль может привести его в состояние внимания к другому человеку!
В тоже время, как не бросайся в ноги к тем, кто убивает людей как физически, так и морально, испытывая при этом величайшую злобную радость из-за их грязной изначально испорченной натуры - эффекта от этого не будет никакого.
В таком случае единственное, что остается, так это вспомнить завет Айболита 66.
"Друзья, если кругом враги, умейте умереть достойно, а не так как он" - тут он показал на Бармалея.

Бармалеи, иногда очень даже внешне притягательные люди и их внутренняя сущность становится понятна, лишь по их черным делам, но это происходит, как правило, в одной только политической жизни демократической страны.
Уж слишком все на свету, как тут крысиный хвост спрячешь?
А в простой (не политической жизни) еще попробуй, найди его, они ж все свои дела до чего же умело прячут, а главное с величайшей хитростью переводят все стрелки на других.
Причем одни из них лгут от одного лишь малодушия, а другие, вознеся руки к небу в позе до чего изысканной кривды, во имя высшей правды в своем низменном ее понимании.
И поскольку они верят, что творят добро, у них нет никаких ограничений совести, и им ничего не стоит стравить людей достойных, обвинив кого-то из них в неких грязных махинациях.
И не так уж редко хорошие люди дерутся между собой, а злодей, стравивший их, втихомолку ухмыляется, где-то в сторонке.
При этом все его считают хорошим и положительным человеком.
Во всем светлые и праведные личности вообще не так уж и редко за время существования цивилизации, объединялись с отъявленными негодяями, дабы затравить того, кто взял моду ярко выделяться своим поведением в той или иной сфере человеческой деятельности.
Потому что это неизжитый в нас звериный инстинкт.
Стая чувствует чужого, ненавидит его и при случае разорвет в мелкие клочки.
Человек, выделяющийся своими душевными и интеллектуальными качествами и одновременно с этим являющийся крайне асоциальным типом, сам по себе вызывает крайнее раздражение?
Вопрос, только кто в этом виноват?
Природа, жизнь или человек, который может и вовсе-то не знать, что он причина страданий для других людей.
Ведь на разных уровнях общества и в различных социальных группах эмоции выражаются, иногда в совершенно уж отличных друг от друга формах и проявлениях.
А в особенности это так вне близко знакомых друг с другом людей.
Да и то, что также не менее важно, так это то, что с такими людьми попросту нельзя разговаривать, даря им цветы хороших чувств.
С ними надо как-то иначе, давить на самолюбие, требовать опомниться и не превращать свою жизнь в жуткий свинарник.
Вот только делать - это надо обращаясь к лучшим чувствам, ничем при этом, не унижая их человеческого достоинства.
Вот в этом и нужно проявлять какие-либо эмоции, делая же это как-либо иначе, лишь орошаешь кипяченой уриной - бесплодный песок.
И для того чтобы вышел стоящий оазис надобно откопать постоянно бьющий вверх источник.
Именно в этом и может заключаться основная задача по осушению болота чьего-либо одиночества.
А для того чтобы этого добиться, необходимо уметь искусно направлять беседу в нужное для этого русло.
Люди, которые на это хоть как-то вполне способны никогда не будут страдать от потока ненужной и неинтересной им информации.
Потому что, несмотря на всю свою безмерную интеллигентность, они ясно дадут кому-то понять, что данная тема их попросту не интересует, и автор считает, что в том числе им также будет доступно как-либо выразить, о чем именно им было бы крайне любознательно и всерьез интересно бы поговорить с таким человеком.
Кроме того, в беседе между женщиной и мужчиной вовсе так неважно, что это именно еще поспособствует их сближению, а главное, это намерения, а не сама беседа, о чем бы она ни велась.
Уж коли мужчина так хочет разговаривать на интеллектуальные темы - это не отметает саму возможность сближения.
Просто не все же умеют вести задушевные беседы - это требует опыта, да может быть и другая причина: когда например, человеку нужнее всего было бы выбраться из своего затхлого мирка и сделать это он сможет, задействовав одни лишь свои сильные стороны.
Никто уж не будет выбираться из своей косности и серости, используя то, что у него слабо развито или вообще атрофировано в силу сложившихся жизненных обстоятельств.
Женщина может подстроиться под мужчину и, ведя с ним совершенно непривычный для нее интеллектуальный, а не задушевный разговор совсем не обязательно должна при этом выглядеть, так как будто ее вознамерились изнасиловать посредством ушей.
Да и в принципе никто не сможет навязать кому-либо общение, если, конечно, он не держит кого-то на мушке, и не является тюремщиком на службе, начальником в той же роли и все такое остальное прочее.
Получается, что когда общение протекало без всех этих жутких факторов, то ответственность за него вольно или невольно несут обе стороны.
Тот, кто находится в позиции, которая дает сугубо большие полномочия, должен (или должна) принимать правильные и разумные решения по поводу таких бесед.
Также они должны обращать внимание на внешний облик собеседника, допустим, что он не выражает какую-либо серьезную ущербность, то, как раз таки тогда и можно действительно сказать, что человек прикрывал свою порочную натуру под благовидной маской.
Речь с надрывом и без той неторопливости и всесторонней продуманности, которая столь ярко выделяет людей умеющих рассуждать, и давать правильные оценки происходящему - тоже фактор указывающий, что данному человеку нужны не хорошие чувства, а, прежде всего, нотации в том стиле, в котором говорили профессор Преображенский и доктор Борменталь с очеловеченным псом Шариком.
Вот только с таким безмозглым и низколобым типом такие разговоры - это все равно, что папуасу людоеду, растолковывать принципы квантовой механики.
На его мозги тоже ведь вполне возможно воздействовать!
Но это должны делать люди, которым, это вроде как положено по долгу их официальной службы!
Это может, например: совершить с большой пользой дела хороший, любящий свое дело участковый, и Шариков действительно станет совершенно нормальным членом общества.
А вот человек, который в отличие от Шарикова обладает достаточным на то интеллектом, дабы образованным людям вообще имело смысл делать ему хоть какие-либо серьезные замечания морального свойства, может быть ими отчитан и не впустую, как тот самый бывший беспризорный пес, ставший на две ноги вместо привычных ему четырех.
Причем манера воздействия, что была использована Булгаковым, а потом была еще раз подкреплена в фильме, может быть прекрасным эталоном того, как именно надо отчитывать такого человека. Они ведь почти ни разу не сверкнули на него глазами, и не говорили, что и как ему следовало бы делать.
А дали скупую характеристику его мыслей, предложили применить их к нему лично, отчитали его за плохое поведение, имевшее место в прошлом.
А когда профессор Преображенский вперился в Шарикова гневным взглядом и сказал про кота - это было нечто иное, чем обвинение в том, что он (Шариков) вот такой, а должен он был быть каким-то совсем другим. Он же фактически снизошел до его уровня.
Вещь совершенно невозможная для всяческого рода рафинированных интеллигентов.
Можно подумать, что для этого надо говорить всякие нехорошие слова!
А для этого надо всего лишь спуститься на несколько ступенек вниз от своего я к животному миру и все!
Больше ничего для этого не потребуется!
Но все же людям образованным спускаться до уровня Шарикова и его блестящих аналитических способностей, дозволительно лишь, при самых крайних к тому обстоятельствах.
Но люди