милости, благодати. Мы должны вверять его лишь Тому, Кто его создал, по слову Создателя: "Сыне, даждь ми сердце твое!" И если мы это сделали однажды в Таинстве Крещения, а затем на долгом пути воцерковления, мы не можем уже распоряжаться тем, что нам не принадлежит. Знаю, знаю, Аркадий Абрамович, Вам нетрудно найти в Новом Завете убедительные слова: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя». Но вряд ли можно отнести их к вопросам трансплантологии. Во всяком случае, с этим не соглашаюсь и не соглашусь. Пересадить почку, фильтрующую жидкость, или поделиться частью регенерируемой печени, стать донором крови или костного мозга – пожалуй, эти примеры можно счесть образцами христианского самопожертвования. Я и сам подпишу необходимые бумаги, чтобы избавить Вам от тоски по несостоявшемуся гешефту. Возможно, мои органы не в самом идеальном состоянии по причине сердечной болезни, и всё-таки будет хоть какая-то самомалейшая компенсация. Что-то можно будет взять ещё при жизни. Да и ожидать развязки Вам придётся недолго. Нанятая сиделка проследит, чтобы момент биологической смерти не был упущен, и оставшиеся запасные части не пришли в негодность. Есть "под рукой" криокамера для быстрой заморозки ещё не остывшего трупа. После кончины также завещаю её Вам, авось пригодится. В остальном – я уже не тот богатый человек, каким был вчера. Всё, что имею, вроде сосуда с маслом, питающим фитиль, зажжённый к приходу Жениха. Помните притчу о десяти девах? Этот сосуд – сердце, исполненное благодати в Таинстве Крещения, и я не поменяю его ни на какой другой. Сердце христианина должно остаться с ним до последнего. Думаю, у каждого, как у Игнатия Богоносца, растерзанного дикими зверями на римской арене, видимым или невидимым образом на сердце начертана одна и та же анаграмма Спасителя: IC XC. Опасность заменить это начертание на нечто иное – единственное, чего стоит страшиться в земной жизни. Пусть нас в современности терзают не лютые звери, а обыкновенные болезни, все мы идём по стопам блаженного Игнатия.
— Погодите-погодите! Это какой-то бред! То есть Вы из реципиента намереваетесь стать донором? Так-с. Мне нужно всё срочно скалькулировать.
(Выключает трубку).
— Да и успеть пристроить к делу мотор этого двадцатилетнего недотёпы-руфера. Хорошо, что он сверзся не с высоты небоскрёба, а шмякнулся головой о находящийся этажом ниже пентхаус. Ох, грехи наши тяжкие! Пристраивай после всех этих заморочек то, что остаётся от молодёжи, не менее замороченным религиозными вопросами старикам. Впрочем, этот руфер и вправду, судя по татуировкам, был дзен-буддистом или чем-то вроде того. А, какая разница! Главное – совпадение на генетическом уровне, обеспечивающее наилучшую приживаемость материала.
Всадники Апокалипсиса
Бункер с отполированными стальными стенами. Посреди на высоком стуле сидит, сгорбившись, доктор Светопреставленский. Интерьер украшен единственной непритязательной картиной – "Чёрным квадратом" Малевича. Возможно, это копия, возможно, оригинал.
— Да... Это мне ещё повезло, что спустился в криохранилище за несколько секунд перед ядерной атакой. И чем прикажете заниматься теперь? Связь с потенциальными клиентами прервана. Линии обесточены. Весь ценный материал превратится не сегодня-завтра в шматки смердящего мяса. Уже сейчас невыносимо больно смотреть на все эти абсолютно бесполезные источники несостоявшегося гешефта. Да и к чему теперь сам гешефт? Как отсюда выбраться? И зачем? И для чего, скажите на милость, я захватил сюда не контейнер с бутербродами и курой-гриль, а совершенно несъедобную Библию? Вот к чему приводят долгие разговоры с обезумевшими на религиозной почве стариками! Нешто почитать ещё? Естественные потребности не утолю, а время всё-таки скоротаю.
