Чужое сердце

принимая обличие ушедших из жизни близких? А, попав на площадь со скорбящими тысячами землян, взорвался от невозможности удовлетворить потребностям всех. Так вот, сердце - это царский трон посреди государства жизни. Оно посылает своих гонцов во все оконечности нашего бытия. Обнаружить себя иным, чем ты был вчера потому, что в твоей столице совершился неизвестно чем грозящий дворцовый переворот – печальная перспектива. Я не хочу стать полигоном для воскрешения умерших желаний, сколь бы совершенны и благородны они ни были. Пусть в центре моей личной Вселенной - убогий домик у тихой реки, нет необходимости менять его на шумную, многообещающую, но так и не достроенную достопримечательность Вавилона.
     — А-п! Да что ж Вы всё время отключаете трубку? Или это всё-таки огрехи связи? Надо будет как-то поделикатнее выяснить этот вопрос. Либо сразу приступать к поиску нового реципиента, способного отстегнуть кругленькую сумму на строительство Вавилонской башни у себя в груди, хе-хе? Нет, нет... Уже не успеваю. Надо продолжать работать в избранном направлении. М-да... Трансплантология – сродни рулетке и беговому тотализатору. Поставишь не вовремя не на ту лошадку – потеряешь всё! Так-так-так... Надобно сменить уровень дислокации на более высокий, возможно, там связь будет получше!

Иов многострадальный

     Бесшумно скользящий лифт с зеркальной стенкой. Зелёные цифры отсчитывают этажи с 25-го до 36-го и выше. На зеркальной поверхности чуть кривовато прилеплена наклейка из пачки с жевательной резинкой. Мультяшным образом в традиционном голливудском стиле изображён мощный загорелый старик, крутящий над головой в припадке брейк-данса невод с морскою тиной. Волны за его спиной носят болезненно-индиговый оттенок, пейзаж оживлён несколькими воздетыми к небесам витиеватыми конечностями Кракена. Нежно-розовые присоски на болотно-зелёных щупальцах создают впечатление парадоксальной няшности и мимимишности. Доктор пытается отковырять наклейку полированным ногтем указательного пальца, затем затереть при помощи кулака. Навязчивая слишком яркая картинка явно раздражает Светопреставленского. В другой руке доктор держит телефон, бесстрастно выдающий в эфир по громкой связи длинные гудки.
     — Ага! Вот снова удалось с Вами связаться! Пожалуйста, не прерывайте разговор на этот раз, если прежде это была Ваша инициатива. К чему принимать позу Иова многострадального – скажем так, если уж Вам так дороги и близки библейские образы? Умереть на гноище – далеко не лучшее решение для человека рассудительного. А Вас трудно заподозрить в безрассудстве, хе-хе! Кстати, Иов, можно сказать, поменял-таки в итоге своё сердце: вся прежняя его история была в одночасье разрушена, а затем народилась из пепла и праха новая жизнь, с новыми детьми, новыми стадами и недвижимым имуществом. И на всё это, очевидно, была благая воля Творца. Как видите, я тоже мало-мало идеологически подкован! Что скажете на это?
     — Что же я Вам скажу? Книга Иова – древнейшая и многими не понятая книга Ветхого Завета. Вы пытаетесь дать всему сугубо рациональное истолкование, подобно тому, как мнимые "друзья Иова" объясняли его страдания следствием тайных грехов. Сам же Иов всё время задавал вопросы, обращаясь не к ригористически рассуждающим визитёрам, не к требующей обустройства земной комфортной жизни жене, а выше. Обстоятельства, в которые мы попадаем, в самой своей крайности обнажают бессилие человека что-либо изменить без обращения к Создателю. Вот, я дошёл до края, и сейчас наступило время вопросов, а не ясных, энциклопедически точных ответов, которые вы, доктора, так любите провозглашать в качестве диагноза. Починить то, что создано премудро, и в то же время просто, может только взрослый, но не ребёнок, видящий, однако не понимающий. Перед лицом смерти человек снова становится почемучкой. И Вы напрасно берёте на себя роль всезнающего мудреца только потому, что изучили в анатомическом театре расположение вен и артерий, внутренних камер того, что гордостное сознание современников осмеливается сравнивать с рукотворным мотором бездушной машины. Души Вы там не увидели, ведь так? А именно сердце по представлениям, данным нам от древних, является средоточием нашей души и жизни. Мозг – только "бортовой компьютер", подобный управляющей системе космического корабля. Его действия, какими бы прежними воспоминаниями он ни был нагружен, регламентируются командой звездолёта. Вы предлагаете истребить прежнюю команду, кажущуюся Вам наименее надёжной, и подселить в отсеки корабля чужаков. Будут ли интересны для них те вопросы, что записаны в памяти жёсткого диска системы? Боюсь, что нет. Я же хочу дождаться их разрешения, услышать ответ оттуда, куда направлен вектор моих вопрошаний, оставаясь при этом самим собой. Разве не в этом заключался смиренный подвиг Иова? Ценю Ваши усилия в плане убеждения, но, как видите, Ваш пример обернулся контрпримером, и цель не была достигнута.
      — Сорри! Я сейчас нахожусь в лифте, а он, по всему видно, кажется, застрял! Чёртова техника! Сейчас попытаюсь решить проблему и незамедлительно Вам перезвоню из более удобного места!

 

     Зал библиотеки на головокружительно высоком этаже современного здания. За окном видны разрозненные удалённые силуэты одиноко парящих птиц. Панно из ценных пород дерева между книжными шкафами, отделанными в египетском стиле, изображает рыбную ловлю. Напрягая жилы обнажённых до локтя рук, персонаж, напоминающий фараона, выводит неводом на поверхность волнующегося моря не то рыбу-солнце, не то, если взглянуть на изображение трезвым просвещённым взглядом, шипованную зимнюю покрышку для внедорожника. Доктор Светопреставленский удобно расположился возле конторки, напоминающей рабочее место придворного писца. Он придерживает ладонью раскрытый где-то ближе к началу внушительный том Священного Писания, параллельно продолжая только что начатый разговор.
      — Послушайте, ведь Библия учит нас не бояться перемен! К примеру, исход из Египта. Кто не вспомнит этот зажигательный негритянский спиричуэлс: "Летс май пипл гоу!" Ну так и отпустите своих людей с миром, не уподобляйтесь неразумному и жестокому фараону. Да, их косточки окажутся закопанными в пустыне, зато в Землю Обетованную, где течёт молоко и мёд, Вы войдёте с совершенно новой, свежей командой. И какая разница, что за недоразрешённые вопросы останутся там, в покинутом Вами Египте? Оставьте психологию рабства и устремитесь вперёд, к свободе, к новым перспективам и возможностям!
      — Подозреваю, дорогой Аркадий Абрамович, что как раз сейчас Вы утвердились в библиотеке и подыскиваете цитации из Священного Писания, дабы уломать меня дать согласие на запланированную Вами операцию. Что ж, благое дело – начать чтение хотя бы Ветхого Завета, пусть и по столь далёкому от покаяния поводу. Что же до меня, факт обращения в Вашу клинику за медицинской помощью отнюдь не означает бездумную решимость "идти до конца". Вы упомянули событие Исхода. Взгляните, несколькими страницами ранее ему предшествовали так называемые египетские казни. Да, наверное в моей прошлой жизни случалась и египетская тьма, и саранча ненасытных желаний, и мошка мелких многообразных житейских попечений. Но то, что предлагаете Вы, есть последняя и самая решительная египетская казнь. Если для матери дорог её первенец, и эту ценность зарождающейся человеческой жизни народная речь выражает трогательным оборотом "носимый под сердцем", разве не столь же ценно само сердце, близость к которому определяет значимость чего бы то и кого бы то ни было? Убить в себе собственное сердце, пусть даже ради замены на неукротимый европейский "Энерджайзер" или неприхотливый в работе китайский аналог – вот истинная казнь египетская, не сравнимая ни с какими природными и социальными катаклизмами.
     — Ну что ж! Вы проницательны. Да, я в библиотеке. Да, открыл книгу Исход и читаю про похождения моисеевы. Сами видите, насколько необходимо сохранение Вашей жизни хотя бы для того, чтобы процент разумных, просвещённых, обладающих гигантской интуицией людей не сокращался в нашем задыхающемся от недостатка интеллектуалов обществе. Большинство обывателей ушло с головой в компьютерные игрушки и не в состоянии отличить суровую реальность от болезненного мира грёз. Возможно, Ваше призвание – миссионерская деятельность среди этого заблудшего стада. Так почему бы не поступиться для этого малой частью обветшавшей плоти, пришедшей в полную негодность? Считайте, что я предлагаю Вам некий аналог обрезания, наподобие того, что было заповедано Моисею на Синайской горе (о, как удачно открылась очередная страничка!)
     — Аркадий Абрамович, лучше кошерно пообедайте! Мы с Вами беседуем уже битых два часа. Наберитесь сил для очередной бесперспективной словесной баталии.

Сионская горница

И внезапно сделался шум с неба,
как бы от несущегося сильного ветра,
и наполнил весь дом, где они находились.
И явились им разделяющиеся языки,
как бы огненные,
и почили по одному на каждом из них.

     Сводчатый потолок над трапезной, декорированной в старинном духе средневековой корчмы. На тележном колесе, заменяющем люстру, искусно имитированы энергосберегающими лампами оплывающие сальные свечи. Картина в глубине помещения – то ли умелое подражание кисти Питера Брейгеля Мужицкого, то ли аллюзия с аллегорическими полотнами Иеронима Босха. Бодрый бюргер, явно навеселе, стремится из кабачка на берег бушующего моря. Следом за ним пышнотелая красотка в низком, украшенном оборками декольте, выносит на крепких руках пучок пенящихся кружек с баварским пивом. Такая же кружка с выпитым на две трети содержимым стоит перед разомлевшим доктором. Светопрестваленский дожёвывает свиную рульку, вяло бросает в прижатую к покрасневшему уху трубку:
     — Зачем только я с Вами связался? Иметь столько денег и бездарно при этом распорядиться собственной жизнью, да и жизнью того, кто мог бы на Вашем месте получить в пользование отличную, каких-то двадцать с небольшим лет бывшую в употреблении запчасть!
     — Кто Вам внушил, что я имею деньги? Всё преходяще. Впрочем, я не сказал Вам о главном, Аркадий Абрамович. Сердце – средоточие подаваемой нам небесной