Чужое сердце

Адам сказал: 
жена, которую Ты мне дал,
она дала мне от дерева, и я ел.

     Кабинет в стиле свободного урбанистического минимализма. В кожаном кресле за столом у окна сидит доктор Светопреставленский. Его лицо выглядит слегка помятым в лучах восходящего сквозь щель в нагромождении небоскрёбов розового солнца. На стене над доктором висит простоватая лубочная картина: старик ловит неводом рыбу. Море покойно, лазурно. Никакой живности, только две прицеливающиеся сверху чайки, очевидно, намереваются нагадить на лысину старика. Доктор достаёт из стильного кожаного чемоданчика, отделанного металлическими винтажными уголками, сотовый, набирает номер холёным ногтем левого мизинца.
     — Приветствую! А у меня для Вас хорошая новость! Есть подходящий мотор, почти не изношенный, и по сходной цене. Донор завещал сделать приличную скидку наследнику, даже не подозревая, что орган может достаться человеку весьма и весьма состоятельному.
     — Состоявшемуся, Аркадий Абрамович, состоявшемуся. Я ведь Вас не просил о такой услуге. Скорее наоборот, убеждал даже не намекать о подобной возможности.
     — Грешно, грешно не воспользоваться возможностями, когда провидение само посылает нам их в руки, а состояние банковского счёта позволяет не озабочиваться количеством нулей, сопутствующих последней значащей цифре в счёте за операцию. Разве не так?
     — Драгоценный Аркадий Абрамович, я как-то не изменил прежним привычкам, поменяв социальное положение в глазах окружающих. Стаканчик кофе за полторашку на автозаправке, верите ли, до сих пор кажется мне непозволительной роскошью. К чему же все эти разговоры о бывших в употреблении моторах по сходной цене? Человек не может распродаваться по частям на блошином рынке.
     — Человек – нет, спорить не буду, разве что отдельные, не принципиальные для жизни парные органы, костный мозг или биологические материалы для репродукции. А вот то, что после него остаётся – вполне и даже обязательно должно пойти в дело. В чём Ваши сомнения? Разве Вы считаете использование имущества отошедшего в мир иной гражданина его наследниками безнравственным или противоправным?
     — Аркадий Абрамович, все мы дети Адамовы, не так ли?
     — Допустим! Не исключаю подобную религиозно-мистическую гипотезу. А к чему Вы, собственно, припомнили при обсуждении сугубо современных проблем о нашем гипотетическом прародителе?
     — Да к тому, дражайший Аркадий Абрамович, что сердце – это тот самый походный чемоданчик, обременённый бельём, зубной щёткой и скудной аптечкой, с которым Адам был выслан из рая. Творец вполне мог сказать ему: ты обгадился, Адам, дай-ка я тебя подмою. Возьми, надень новую одежду, вот тебе предметы гигиены прямо из супермаркета, да и кейс надо бы заменить на более престижный: из старого больно смердит. Творец мог так сказать и сделать, но не сказал. Потому что всё, что человеку дано сделать с его сердцем, он должен делать сам, без насильственного участия извне умелых и заботливых рук.
     — Ба-ба-ба, полноте! И кто только не лепит из этого пластилина всё, что ему заблагорассудится! Родители, школа, любимая девушка, жена, тёща, любовница, собственные дети, потом внуки. Вы ведь хотите увидеть своих внуков и правнуков в пору их нежного детства и цветущей молодости? Природа даёт Вам шанс!
     — Если Тот, кто дал нам сердце, не проявляет над ним с необходимостью Своей власти, сколь ничтожнее и немощнее потуги тварных существ овладеть этим сокровенным "имуществом", как Вы изволили выразиться, против нашей воли! Мы сами, добровольно, отдаём своё сердце в те или иные руки. И я своего изношенного, никуда не годного с точки зрения рациональной медицины сердца в Ваши руки не отдам.
     — Стойте-стойте! ... Эх! Связь прервалась. Должно быть, проклятые магнитные бури в стакане цивилизации не позволяют достичь желаемого гешефта в два-три шахматных хода. Придётся поискать комнату с лучшим приёмом сигнала.

Каин и Авель

     
     Приёмная доктора Светопреставленского. В интерьерном панорамном аквариуме плавают маленькие пираньи, время от времени тычась тупыми мордами в толстое закалённое стекло, безобидно-беззвучно жамкая кривыми острыми зубами пустую воду. На дальней стене висит картина в стиле раннего импрессионизма. Сине-зелёное море, местами покрытое бурыми пятнышками тины, ласкается у ног простоволосого послеянина преклонных лет. На старце просторная латаная на локтях рубаха, закатанные до колен незатейливые штаны простолюдина. В небольшом отдалении белеет одинокий парус, чудятся среди солнечной ряби моря лоснящиеся спины двух или трёх дельфинов. Доктор теребит холёным ногтем кнопку повторного набора номера. Весьма странно, что при такой продвинутой клинике с подкупающей эксклюзивностью интерьера хозяин не пользуется последней моделью смартфона, а сжимает в уверенно-жёсткой ладони примитивный кнопочный телефон.
     — А-ха! Вот таки я опять до Вас дозвонился! Связь шалит, а потому буду краток. Современность дарит нам исполинские возможности! Разве не так?
     — Как же быть тем, кто не желает становиться исполином, но предпочитает оставаться в прежних скромных размерах?
     — Глупости, глупости говорите! Кто бы из нас отказался от бессмертия, будь оно комфортным и разнообразным на впечатления? Согласен, слишком долгая жизнь в несменяемых обстоятельствах заставит воленс-ноленс захотеть умереть со скуки. Но у Вас-то в этом смысле всё более чем благоприятно! Всего-то и нужно заменить ненадёжно работающую часть тела на более качественную, пусть и не данную Вам в комплекте, так сказать, при первоначальной сборке, хе-хе! Да, есть неудобство: пожизненные иммуноподавляющие препараты, дабы исключить отторжение, ограничение в общении там, где есть опасность улучить вирус или ослабить ниже критического предела защитные силы организма. Но ведь жизнь-то при этом продолжается! Та самая жизнь, от которой некоторые упрямцы почему-то хотят по-детски капризно отказаться, не примите подобные обидные слова на свой счёт!
     — Аркадий Абрамович, как Вы полагаете: после того, как Каин убил Авеля, жизнь на Земле продолжалась?
     — Да что ж Вы, батенька, испытываете меня сегодня религиозными загадками? Время, время уходит! Нужно соглашаться, и соглашаться немедленно, срочно! Впрочем, понимаю: Вы намекаете на то, что качество жизни изменилось после того, как один человек отнял жизнь у другого человека, более того, своего единокровного и единоутробного брата. Но Вам-то что до этого? Вы ни у кого не отнимаете жизнь! Судьба сделала это до Вас!
     — До нас и за нас. Я не об этом, Аркадий Абрамович. Вот Вы поёте дифирамбы по адресу исполинов. А известно ли Вам, где впервые упоминается это сугубо позитивное, с точки зрения прогрессивного человечества, слово?
     — Ох-ха! Хотите выговориться? Хорошо, я Вас послушаю, но недолго. Всё-таки нужно незамедлительно принимать окончательное решение. Время в нашем случае даже не деньги, оно ценится на вес бриллиантов. Знайте, что кроме Вас не могу и не хочу указывать комиссии по трансплантологии достойнейшего реципиента. Для общества Вы ценнее, чем кто бы то ни было.
     — Ценность человека на весах общества спорна. Что же до качества жизни, оно поменялось оттого, что младшие потомки первых людей стали брать в жёны дочерей из каинова рода. Авель ушёл из жизни с чистым сердцем. К сердцу же тех, кто остался на бренной земле, со временем всё больше и больше примешивалась кровь каинитов.
     — Что за бред в нашу просвещённую эпоху! Прошу прощения! Ничего более, чем группу, одну из возможных четырёх, и резус фактор биологическая жидкость пурпурного цвета не содержит! Никаких мистических флюидов! Кто внушил Вам такую блажь?... О! Снова прервалось соединение! Нужно будет позаботиться о переносе базовых станций на крышу соседнего дома. Крайне неудобственно обрабатывать жирных клиентов в столь неблагоприятных технических условиях!

Вавилонская башня

И сказали друг другу:
наделаем кирпичей и обожжем огнем.
И стали у них кирпичи вместо камней,
а земляная смола вместо извести.
И сказали они: построим себе город и башню,
высотою до небес,
и сделаем себе имя,
прежде нежели рассеемся по лицу всей земли.

     Отделанная майоликой загогулина холла на том же этаже. Мозаичное панно изображает вздыбленное барашками море насыщенно-нефритового цвета. У побережья, отпрянув от встречного порыва ветра, воздевает руки будто бы уже знакомый нам старик. Шевелюра его бодро развевается в воздушных потоках, пара крабов, прицепившихся к подолу длинной рубахи, придают всей композиции живость и нотку неподдельного юмора. Доктор отворачивается от оригинальной маринистской картинки, сосредоточенно ковыряет телефонную кнопку указательным пальцем, дав отдых натрудившемуся с утра мизинцу.
     — Ну вот, мы снова на связи! Разрешите продолжить разговор. И помните: на всё – про всё у нас несколько часов, а далее вероятность отторжения и неуспеха операции многократно возрастает.
     — Аркадий Абрамович, Вы говорите исключительно о физиологическом отторжении. Я же говорю об отторжении духовном. Ни в коем случае ни в чём не подозреваю и не осуждаю человека, завещавшего подарить после кончины собственное сердце науке и медицине. Именно этим двум, но никак не мне. Возможно, он был при жизни достойнейшим представителем рода человеческого, много лучшим нас с вами, во всяком случае, меня. Но в мире есть свой негласный порядок, главное в нём должно оставаться на своих, от века определённых местах. Помните сказание о Вавилонской башне?
     — О-о-о! Да, я в своё время читал Библию, и даже припоминаю, что сразу после этой забавной историйки, кажется, в той же главе идёт перечисление родословия Адамова. Не собираетесь ли Вы потратить драгоценное время на столь неперспективные глупости?
     — О, нет! Всего лишь хочу указать Вам на то, что многие считают Вавилонское столпотворение указанием на несостоявшееся торжество человеческого гения. Во всём этом видят дерзновение, подобное усилию мифического Прометея: принести людям доселе невиданный огонь, достичь прежде недосягаемых высот. Суть же события проста и очевидна: башня не должна была состояться в то время и в том месте. Вы, трансплантологи от кардиологии, занимаетесь не чем иным, как попыткой строительства Вавилонских башен на просторе человеческой личности. И, знаете ли, нельзя предсказать, какими языками будет разговаривать новое племя после Вавилонского смешения, по каким путям разойдутся эти прежде незнаемые племена. Будто бы безобидно слово "раз-влечение" – на самом деле бомба, способная разорвать человека изнутри подобно инопланетянину в рассказе Рея Бредбери. Помните, сердобольный пришелец всё время подстраивался под сокровенные желания окружавших его людей,