Финляндии.
81
А чего это тут удивительного коли финнам весьма же искренне и «праведно» на редкость остро и впрямь некогда захотелось той самой чисто уж как есть только полнейшей своей независимости, а потому они и были донельзя кровно заинтересованы именно в том абсолютно же максимальном ослаблении тогдашней российской империи.
Да и поляки тоже во многом довольно-то резво в то время до чего еще так образцово тогда отличились.
И абсолютно никто, кроме разве что какого-нибудь ярого и лютого юдофоба, безусловно, способного различить семитские черты даже и на лице первого российского президента Бориса Ельцина, не припишет Феликсу Дзержинскому еврейские корни, поскольку он самый типичнейший поляк.
А полякам, кстати, было, за что лютой же ненавистью возненавидеть Россию, так же, впрочем, как и тем самого еще разного рода племени кавказцам.
А потому вовсе и не все профессиональные революционеры того времени были только евреи!
Совсем уж не были те нисколько несносные выродки в хоть сколько-то явном и гордом одиночестве, как, то и впрямь теперича видится некоторым сторонникам более чем беспардонно национального заговора против всей России и русских людей.
К тому же до чего украдкой отведенное в безопасное русло «общественное зло» все равно прекрасно во всем вполне осознает главные корни самых изначальных своих бед и несчастий.
А как раз потому хитроумно укрощенная народная стихия затихает лишь разве что на какое-то время, но до конца вовсе так при этом явно не исчезает.
А все, потому что простой мужик — совсем не дурак, а посему и преотлично ему, то известно, что уж дают ему вволю набедокурить разве что затем, дабы впоследствии он в том еще полнейшем спокойствии весьма вот невозмутимо разом и вернулся бы именно к своему всегдашне исключительно так изнурительному для него ярму.
82
Нет, и не было на Руси никакого национального восстания или заговора против самодержавия, а просто люди, сколь многие гонения, в этой жизни безвинно претерпевшие, частенько живут одной слабой надеждой на великое чудо и начисто отметают все объективные критерии того, что, в сущности, и есть светлое добро и темное зло.
Их довольно-то легко будет до чего ласково заманить в иго нового и донельзя окаянного рабства, поскольку для того надо было разве что, сладкую дрему им на очи залихватски вычурными словами строго наведя, более чем многое им многозначительно наобещать, сказки разные порассказав про житье-бытье в некоем абстрактном, совершенно неопределенном грядущем.
Светлое завтра — оно именно уж, словно мираж в пустыне, запросто еще как-никак, а может вести вовсе-то никак не одно то крайне же заблудшее поколение аппетитно хрустящей, несуществующей (абстрактной) морковкой, хотя вместо нее на зубах и будет хрустеть разве что тот столь ведь горячий песок.
83
Причем, как оно и было заранее ясно и понятно всякое необычайно великое во всей своей на редкость непоколебимой тупости зло, каковое было припасено (выродками рода людского) для нищего народа под видом святого добра, на самом-то деле может являться разве что сущим экстрактом во все века никак не изнашивающегося стародавнего невежества.
И этот гиблый туман бездумных и сказочных грез обманул не одних тех, к кому он донельзя же явственно разом и протянулся рябью и зыбью довольно-таки сомнительного спасения из трясины векового рабства, нет, и те, кто его нагнетали, подчас пострадали совсем вовсе и близко не меньше.
Причем то, само собой, разумеется, что все те до чего отъявленные непристойности всяческих революционных бредней были истинно же загодя как есть, чисто вот издали насильно вживлены в российское общество, причем разве что исключительно кем-либо именно что извне.
И главное все тут дело было уж явно сколь еще только значительно попроще пареной репы.
Раз никак не иначе, а прочим членам Антанты и впрямь разом виделось в том безупречно розовом свете то ведь самое попросту уж и впрямь-таки значительное послевоенное усиление влияния российской государственности на той сколь необъятно большой международной арене…
84
Ну а главные заправилы всеобщего осатанелого энтузиазма сеяли одни лишь быстро всходящие семена безапелляционно нового лютого разобщения…
Они вовсе и близко никак не выкорчевывали корни всего того еще стародавнего векового рабства, а этак-то заново со всей основательностью их донельзя идеологически верно всячески до чего глубже их укрепляли.
Причем, прежде всего, это касалось как раз именно тех безнадежно суровых и жестких рамок всей той одной лишь беспородно красной идеологии чисто уж наспех весьма вот нелепо ныне крещенной в храме революции, а потому и ставшей мощным столпом чудовищно лютой несвободы.
То есть как-никак и было оно только лишь тем, что сколь однозначно, в конце концов, попросту всецело и оказалось чем-то истинно во многом несоизмеримо же худшим, нежели чем всякое прежнее и былое крепостничество.
Поскольку рабство перед ослепительно светлым ликом беспощадной идеи — в любом случае, куда явно значительно поболее лютое (и не только вследствие непослушания) сущее рабство, нежели чем была та и впрямь крайне неприглядная надобность держать же ответ пред самым глухим ко всем людским мольбам, осатанело злым барином…
Причем кто-то, быть может, чего-то на данную тему глухо и верещал, однако народ свой он этим нисколько и близко не застращал.
Раз вот был он крайне немыслимо же далек от ума и сердца того почти ведь поголовно в те времена попросту совсем до чего неграмотного общества.
Причем тому народу и вправду никак и близко не давали ни ученья, ни живительного кислорода каких-либо тех еще полностью истинных человеческих свобод.
85
А между тем та на редкость беспечная вера в великое чудо свойственна практически всякой серой и недалекой совсем же простецки почти по-детски наивной необразованности.
И это как раз она подчас беспечно и беспочвенно сходу же фактически ведь начисто нивелирует все скучные и крайне нелицеприятные логические выводы сколь еще весьма вот никак непритязательно житейского ума.
Главное — это, значится, как следует, а именно уж сколь еще неистощимо (в смысле великого энтузиазма) до чего только радостнее и задушевнее всячески подготовиться ко всему тому чисто грядущему великолепию искрометных идей западного добрейшего гуманизма.
Ну, а пока суд, да дело, явно и впрямь-таки можно будет достойно там совершить во его светлое имя хоть сколько-нибудь должный подвиг, пускай и чисто на своем личном фронте.
А ежели того самого светлого чуда и близко-то никак не произошло, то это может быть оказаться одним лишь и только истинным следствием вовсе вот бездушно чуждой всякому праведному духу злобной воли, ну а тогда одна та черная, сгустившаяся кровь и смоет нанесенное оскорбление сколь безалаберно опостылевшим, тупым бездействием.
86
Ну, или в некоем ином смысле действиями, полностью до конца собственно ведь из ряда вон выходящими за узкие рамки чьих-либо довольно ограниченных представлений обо всем этом нас и поныне сколь тесно обступающем мире.
А между тем обрамленная золотыми рамками вера в лучшее и светлое — не более чем и впрямь-таки как есть сладостно ощущаемый где-то глубоко внутри груз пережитых впечатлений от всего того, чего на самом-то деле в этом мире пока никак, собственно, вовсе и нет.
Ну а его едва-едва малозаметные блики всею своей завораживающе волшебной сутью касаются разве что лишь той относительно малой части от всего того совсем необъятно до чего широко расплодившегося ныне народонаселения.
Хотя и есть тут при этом нечто, чему как-никак и должно было фактически сходу и оказаться по-свойски попросту разом понятно, а именно, что ростки лучшего бытия, прежде всего, должны были проявить себя посреди самых безыдейных житейских реалий, однако далеко не сразу и не везде это может произойти полностью единовременно…
87
Вот коли весьма упрощенно взять и подобного рода наиболее элементарный и чисто житейский пример; то как-никак, а для того, чтобы ярко горели все лампочки на новогодней елке, должна была вполне же оказаться цела вся электрическая цепь, а не какая-либо сугубо отдельная ее часть.
Ну а иначе после той сгоревшей лампочки ток далее попросту и не пойдет.
И именно эдак действительно буквально-то разом все и начинается, а затем и завершается внутри каждой той как есть, и впрямь вполне конкретной и собственно говоря, каждой этак той или иной отдельной нашей индивидуальности.
Однако никому бы и близко никак не следовало чисто вот самих себя до чего всесильно и обожествлять, причем только за то, что он или она, будучи еще с детства к тому сколь еще стойко приучены, сумели же, в конце концов, приобрести внешний облик сочной и яркой высокой духовности.
А между тем будь обстановка в чьей-либо семье несколько явно вовсе иной — и уж тогда вполне вероятно, что от всего этого их совершенно безбрежного богатства чувств остались бы одни лишь жалкие, ничтожные ошметки.
88
Так что и близко незачем кому-либо и впрямь до чего же бестолково и бесцеремонно на редкость откровенно более чем бессмысленно демонизировать людей, не получивших даже и самых элементарных знаний о хоть сколько-то правильном поведении в высококультурном обществе.
И то ведь исключительно зловредная и более чем неприглядная неправда, что истинная чистота возвышенных помыслов сходу удесятеряет силы по достижению каких-либо благих и высоких целей, поскольку в том наглядно очищенном «от всяких примесей житейского ума» виде, она их весьма безотрадно отравляет жесточайшей жестокостью, причем именно что ранее никогда и невиданной…
А между тем для тех полностью же доподлинных, а не неких полностью-то липовых перемен в области духовности в гору вполне однозначно разом и следует подниматься буквально-то вместе со всеми, никого при этом, вовсе-то не таща за собой силой, а в особенности издали, бестрепетно руководя всем этим процессом железной рукой…
А к тому же поначалу туда как-никак и надо бы со всею твердой основательностью, и впрямь всячески вот разом и расстараться взойти, собственно, и самому и не в одних тех безмерно наилучших и крайне мелких и житейских своих помыслах.
Причем для чего-либо подобного вполне еще, как есть, явно окажется
уж до чего абсолютно недостаточным сколь наспех разом изменить всю свою душу, дабы ее чисто внешняя сторона и вправду сходу стала, как есть всецело более чем поистине чистой и доброй.
Поскольку при всем том будет никак не менее важным и близко так полностью совсем не утратить самую доподлинную связь с грязной и болотистой почвой, что всегда располагается у нас под ногами, и пренебрегать ею вовсе-то никому и близко же нисколько не следует.
89
Однако когда те еще широко образованные люди совсем вот чересчур буквально всею душою разом склоняются над страницами ни с чем иным и близко несопоставимо светлых книг…
Причем, то досконально разом понятно, что от подобного рода занятий внешний мир в их безупречно благонравном сознании сам по себе более чем внезапно становится одной лишь трафаретной заготовкой мира подлинного и грядущего, до которого как
