искрящегося дивным светом сияюще-восторженного оптимизма.
Причем весь тот попросту уж бесподобно ликующий взгляд на жизнь и близко-то никому из тех самых деспотически слепо предержащих кнут тогдашних сатрапов вовсе-то никак тогда совсем не мешал, да и ни в чем он и близко так не тревожил донельзя казенное бездушие абсолютно безнравственных, всласть упивающихся всею своей властью чинуш.
95
И как раз ведь тогда и наступили они… — те самые более чем долгожданные перемены во всем том доселе крайне вот затхлом политическом климате…
Да только обещанного потепления, ласки, вящей заботы о народе и близко-то явно уж никак тогда не последовало, а, скорее, наоборот, на всех тех поистине многих чересчур невоздержанных во всех своих возмутительно гневных словах умников разом-то в те времена и подули ледяные ветры сурового заполярья.
Зато с некоей той весьма еще исключительно наружной стороны все тогда и впрямь фактически выглядело именно что чисто вот на загляденье, до чего вполне попросту же во всем замечательно!
Однако на деле все это была разве что одна та донельзя суровая мгла сколь еще плотно сомкнутых век, тем самым и вправду уж до чего блестяще создающая сколь ничтожные блики всяческих восторженно слащавых иллюзий…
Сначала простые мещане вовсе на редкость вовсе так безоговорочно разом обязывались верить во все, то истинно хорошее и светлое, что этак-то само к ним уж как есть весьма еще вскоре, как штык всенепременно нагрянет.
Ну а затем со всем тем чисто же, как есть попутным течением жизни и самым конкретнейшим знакомством со всеми ее вольными прихотями, они, в конце концов, и впрямь-то всецело затем изменяли все свое былое кредо на сущую ретроградность и несусветную косность.
96
Фактически вот, как есть между молодой порослью российской интеллигенции и всем тем старшим, вдоволь уж пожившим свое поколением, неизменно имелась до чего безнадежно гулкая разноголосица в плане всего того «доподлинно верного и во всем, как есть более-менее полноценно разностороннего понимания всех тех беспросветно от века еще пасторально обыденных российских реалий».
Да и вообще в умах тех самых весьма же деконструктивно левых, дореволюционных молодых людей до чего неизменно всегдашне присутствовала именно та совершенно так слепая, доморощенная убежденность в изумительно светлом грядущем родной отчизны.
Причем сами те наиболее подходящие ко всему тому вполне же надлежащие условия должны были сложиться — как раз-таки на почве истинно сурового торжества всяческих как есть до чего неотъемлемо благих идей.
И, кстати, сама их донельзя суровая деспотичность никого из тех духовно развитых левых интеллектуалов вовсе-то и близко попросту никогда не смущала, да и по сей день она явно их светлые души ни в чем никак попросту уж не затрагивает.
А как раз потому те самые более чем прочные идеологические цепи «рая социализма» и были некогда впервые выкованы собственно теми, кто жил на редкость заветными мечтами о великом грядущем ПРЕОБРАЗОВАНИИ ВСЕГО КАК ОН ТОЛЬКО НЫНЕ ЕСТЬ РОДА ЛЮДСКОГО…
И, ясное дело, что это именно людям, которые и были столь беззаветно преданы всем тем неистово всеблагим принципам, где-то впереди весьма отчетливо и пригрезилась гиблая яма с осиновым колом для всего того будто бы сколь этак ныне начисто прежнего общественного зла.
А между тем оно до чего вездесуще и будет, оно правит бал вне всякой зависимости от тех или других нынешних идеологических установок.
Однако кто-то фактически чисто же фанатически верит в благие перемены наскоро уж изменяющие все, то совсем неласковое лицо ныне существующего общества.
А оно между тем если и поменяет свой бледный и крайне утомленный вид на красно-пунцовый цвет, то вот от этого оно совсем уж ни в чем не изменит ход своих самых обыденных и житейских мыслей.
Да только можно ли в чем-либо убедить того, кто жаждет самых резких перемен ко всему истинно наилучшему?
Раз для этих людей всякое, то некогда доселе бывшее людское сосуществование как есть полностью-то и являлось достаточно жалким подобием чего-либо настоящего и человеческого, а именно потому кое-кому и пришло в голову на редкость основательно позаботиться о том самом более чем ревностном насаждении саженцев того самого весьма блекло розового светлого будущего.
97
Да вот, однако, в те немыслимо печального и лютого отчаяния темные времена магически и нигилистически революционного просветления плоских и мелких душ крайне-то пустоголовых народных масс и взошла же звезда тупых и самодовольных уродов не могущих отличить правду от кривды не отведав при этом на острый зуб великую массу человеческой плоти.
Причем, даже и тогда никакая настоящая правда им вовсе ведь и не была нужна как тот еще самый истинный символ какой-либо вообще справедливости.
Нет, во всех их деяниях более чем четко прослеживалось одно разве что весьма суровое стремление действительно так в корне раз и навсегда предотвратить всякую возможность возникновения, подчас даже и спонтанных бесчисленных мятежей и восстаний.
А именно поэтому они со всею страстью духа без сна и отдыха, пыхтя при этом, словно тот еще паровоз, посменно сменяя друг друга, донельзя тяжко работали, чего уж не делая, дабы тому навек будто бы ныне минувшему и впрямь оказалось всецело сподручнее, вскоре низвергнуться в тихую заводь самого безнадежного небытия.
Причем всему ему, как и понятно как раз туда только и дорога, дабы никто более и близко вот никак не мешал трудовым массам строго уж в ногу вышагивать к тем самым на редкость призрачным далям чисто уж вовсе иного грядущего.
И главное, как то само собой и впрямь будет до чего прозаически ясно - всему тому честному народу, было бы сколь спешно и безотлагательно вполне вскоре и вправду, затем суждено, мельком перекрестясь, с самой величайшей легкостью разом и спрыгнуть в озеро величайшего и всеобщего райского блаженства.
Да только был ведь там именно тот один лишь разве что совершенно уж сухой котлован, а самого того озера не было и в помине…
А впрочем, тот самый довольно уж как есть, донельзя малых размеров водоем там все-таки столь неотъемлемо действительно как есть, еще явно имелся.
Однако были все его удобства и сущие блага, как есть уж всецело разом и предназначены лишь для одних ранее вовсе-то и немыслимых палачей, а также и всех тех до чего пустоголовых трепачей, а всем остальным — кому кайло и лопату, а кому в лучшем случае закуток в большой общей квартире.
98
Ну а весьма неправо начались те самые окаянные дни бесконечных прений, так и ставящих во главу угла то, что такое-сякое самодержавное царство-государство у нас (как оказывается) сколь безнадежно ныне ведь совсем обветшало, ДА И ВООБЩЕ буквально все в нем одна разве нисколько уж чисто непотребная скверна…
Ну, а всему своему родному народу та вконец насквозь прогнившая власть попросту и близко никак не дает той самой вполне изначально, словно бы чисто, как есть на блюдечке ему от века разом, так и положенной же свободы.
А между тем ныне-то, ей до чего безумно и весьма ведь радостно, а вполне довелось разом сходу причалить и к нашему на редкость как есть относительно дальнему берегу…
Ну а началось все, то как и понятно именно с того самого престольного града на Неве.
И какие это только необычайные чаяния и восторги и вправду как-никак, а имели место в том еще самом начале чрезвычайно же судьбоносных событий по ее исключительно так великому случаю — то была более чем победа…
…то был яркий свет после столетий глубокой подвальной тьмы…
И вот как описывает писатель Марк Алданов истинные реалии тех времен, что и впрямь-то имели место в Москве после того, как трижды несчастливого монарха, вконец при этом раздавив всю его волю, фактически же насильно заставили разом отречься от наследственного престола целых 300 лет до того правившей Россией царственной династии.
А ведь ему, между прочим, попросту вовсе так никак совсем не повезло с женой, сыном и отцом…
Марк Алданов, «Самоубийство»:
«Февральскую революцию почти вся московская интеллигенция приняла с восторгом: отцы и деды мечтали, наконец, сбылось! Простой же народ обрадовался гораздо искреннее, чем за три года до того войне».
99
Однако тот до чего перезрело гнилой, но для кое-кого и по сею пору слащаво радостный день победы над тем самым «давным-давно» отжившим свое царизмом был на редкость осмысленно, и четко всячески подготавливаем в течение довольно долгих десятилетий и не какими-то одиночками, а почти всем образованным обществом старой России.
И вот оно еще уж одно свидетельство Алданова на этот счет.
И речь тут идет как раз-таки об организации знаменитого ограбления Тифлисского банка, с истинно воровской смекалкой более чем умело обделанного сколь еще верно политически подкованной бандой Кобы Джугашвили.
Алданов, «Самоубийство»:
«Чиновник едва ли был подкуплен или запуган террористами, — они этим не занимались, никому денег не обещали, да и в свой карман, в отличие от многих других экспроприаторов, не брали: все отдали партии. Вероятно, чиновник тоже ей сочувствовал или же ненавидел правительство, как большинство населения России».
Вот только разве что именно тут уж в самом конце большой писатель явно этак несколько привирает, а впрочем, если он и лукавит, то ведь делает он это почти бессознательно, вполне возможно, про то вообще никак и не ведая.
Он-то, в сущности, тот же интеллигент старого дореволюционного закала, что и все те другие люди его времени.
100
Большинство жителей той дореволюционной России были людьми необычайно наивными и невежественными, в вопросах политики почти ничего или тем паче и близко так ничего уж явно попросту нисколько совсем явно не смыслящими…
Сущую непросвещенность простого народа до чего еще отчетливо и точно отобразила Евгения Гинзбург в ее великого мужества романе «Крутой маршрут»:
« — Так-так… Вот и про меня, вишь ты, наговорили. И прописали: трахтистка. А ведь я — веришь, доченька, вот как перед истинным — к ему, к окаянному трактору, и не подходила вовсе. И чего выдумали -"трахтистка"… Да старух и не ставят на трактор-то…»
101
А большую политику товарищи большевики, фактически разом и превратили в то самое всецело уж единственное средство вполне полностью надежного порабощения до чего необычайно разноликих народных масс.
А тем самым безупречно простым и на редкость элементарным следствием всего того как раз и оказалась самая уж безнадежно крайняя политизированность всей той донельзя немалой прослойки общества, что и по сию пору живет точно теми имперскими иллюзиями…
А та, еще дореволюционная интеллигенция истинные интересы своего народа вообще понимала, куда только значительно хуже, нежели чем даже нынешние и сегодняшние весьма мудрые интеллектуалы, а как раз потому она, уж так и, обливаясь слюной восторженности, сколь приторно и слащаво о нем разглагольствуя, довольно-то частенько принимала саму себя за него.
Ну а в тот самый момент, когда безрадостно и тоскливо целый век до того более чем бесцельно выжидаемое чудо и вправду, как есть разом некогда и приключилось по всю эту нашу совсем
