красные и есть белые. Это грубо и условно конечно, но в принципе верно. И это так во всём мире. И сейчас красные побеждают. Поэтому белым некомфортно, поэтому они ищут нишу, куда скрыться. И находят нашу долину. Кстати, проект международный. Там не только русские. Так что надо для себя решить кто вы, красный или белый.
Риэлтор улыбнулся и сделал шаг ко мне, потом протянул мне руку, как бы говоря, что наша встреча подходит к концу.
Я встал и пожал его руку.
-Мы хоть и коммунисты, от слова коммуна, но не красные,- улыбнулся он на прощанье.
Я вышел из офиса и медленно пошёл к машине.
«Белые, красные. Какая ерунда. Будто среди белых не было подонков или среди красных порядочных людей? Хотя, может это не по лагерям надо делить, может просто судьба так перемешала людей. Белые попали на службу к красным и наоборот. Да, этот риэлтор наплёл с три короба. Чушь какая. Долина с коммунизмом. Утопия. Когда ещё об этом писали. Триста лет назад. Либо эти ребята начитались чего-то, и приняли размышления философа за свою веру и превратились в секту, либо это жулики и жулики с размахом», - думал я.
По крайней мере, в любом случае надо от них бежать. Не хило придумано, отдать всё.
Я хлопнул дверцей своей машины. Заурчал мотор. «Там нет машин». Какое же это удовольствие сесть в машину. Даже не в очень новую, но и не какую-то развалюху. Конечно пробки и вонь от выхлопных газов - это минусы, но без минусов не бывает и плюсов. А у меня они есть. Мне 38 лет, есть работа. Я разведен, а значит свободен. У меня есть квартира, не шикарная правда, но в которой всё устроено, так как я хочу, у меня есть дача, пусть небольшой, а мне много и не надо, домик, куда я люблю приезжать, чтобы растопить печку и немного выпить. Я езжу пару раз в год за границу. У меня нет друзей, но они мне и не нужны, а у кого они сейчас есть? Кому они нужны? Такова моя жизнь. Я её и люблю и ненавижу одновременно. Как такое может быть?» Да, я хочу уехать, я знаю английский, немного смогу объясниться на испанском. Я хочу просто изменить обстановку, но чтобы похоронить себя навсегда в какой-то долине, наверное, нет.
Значит, я ещё не устал. Не устал настолько, как эти бедолаги, которые готовы бросить всё. Просто взять и бросить.
Конечно, и у меня не всё гладко:
Бывшая до сих пор мотает мне нервы, а сын, с её подачи, называет папой её нынешнего мужа, этого преуспевающего скупщика краденого металла, а меня они считают неудачником. На работе меня не особенно ценят. Проклятая интеллигентность, мешает стать по-настоящему успешным. Я менеджер по продажам. Глупо звучит. Глупо быть менеджером по продажам к тому же, если тебе почти сорок, и беда ещё в том, что я не совсем успешный менеджер. Босс постоянно доводит меня, молодые сотрудники норовят подсидеть. На новое место не устроиться. Возраст. Даже в кладовщики теперь берут лишь до сорока лет. А уж если думаешь добиться большего… Да о карьере можно забыть. Удержаться бы на плаву. Хотя я и не был никогда особенным карьеристом. Но получать деньги любил, и когда всё удавалось на работе, тоже любил, и когда я смог обойти коллег и получать поощрения от начальства - это тоже было приятно. Но глубоко в душе по-настоящему радовался я совсем другому. Другим успехам. В своём хобби. Ему я посвящал многие вечера и в квартире, и на дачу я люблю ездить, большей частью, именно из-за этого.
Я пишу стихи. Глупо звучит, конечно, особенно если тебе под сорок, ты менеджер фирмы и у тебя растёт сын. Но тем не менее. Не то чтобы пишу, они сами всегда писались. Рождались где-то в голове в любой момент. Просто приехав на дачу, сидя у камина со стаканчиком писать их особенно приятно и комфортно, можно представить, что ты известный поэт.
Такой, как раньше, в моём детстве. Ведь тогда много было разных поэтов и поэтесс. Теперь их нет, почему то? Интересно, почему? Теперь, только я.
Я рассмеялся своим мыслям и невольно вернулся к разговору с риэлтором: « Ну да, например человек считает себя художником, он рисует. Потом несёт свои картины в выставочный зал. И те, кому нравятся эти картины покупают их. Но не дорого. Например, женщина выращивает редиску и сдаёт её в местный супермаркет, получает десяток другой коммунальных марок…»
Недорого, наплевать что недорого. Так там и жизнь не такая дорогая. Зато художник востребован. Его картина может заинтересовать кого-то ещё кроме него самого. Это так здорово! Так ведь тот человек, что продал редиску, сможет, сидя у картины читать вечером книжку моих стихов. Люди купят мои стихи, хоть за одну редисочку! Я снова улыбнулся своим мыслям. Да, наверное, это самое большое счастье для поэта или писателя увидеть постороннего человека с томиком в руках, а на томике твоё имя.
Потянулась череда обычных рабочих дней, но эти мысли волей неволей время от времени возвращались, хотя я не скажу, что неотступно думал о долине или о встрече с этим риэлтором, для себя я всё решил. Это не для меня. Но если быть до конца откровенным, то каждый день хоть иногда, я представлял, как стою на небольшой сцене и читаю людям свои стихи, а они слушают и радуются, тому, что видят перед собой настоящего поэта. Не какого-нибудь там члена союза писателей по телевизору, а настоящего, живого. Мне виделось, как люди спорят со мной и друг с другом, как обсуждают стихотворение, как вдруг на сцену выходит мой коллега и читает своё, а на следующем выступлении кто-то пишет на меня пародию, а я потом пародию на него. У нас организуется что-то вроде поэтического кружка. Куда мы все стремимся вечером, и я звезда этого кружка. Этого круга единомышленников.
Понемногу это становилось наваждением.
Но ведь и в городе, где я живу можно найти литературные кружки и возможно даже членство в них не такое дорогое. Или вообще бесплатное. Надо поискать. Всё- таки, это у нас культурная столица. Смешно конечно так называть наш обшарпанный, грязный город, с облупившимися фасадами, за которыми тёмные дворы, вонючие коммуналки, набитые крысами подвалы, с дорогами, покрытыми пятисантиметровой слякотью и ямами на проезжей части, с безликими спальными районами, с гопниками, с неуютностью и агрессией, словно висящей в воздухе, с матом, на котором разговаривает большинство в этом городе и вездесущим хамством, хамством, хамством.
Я не скажу что я этакий рафинированный эстет, которого тут всё коробит и который приехал неизвестно откуда и вырос в семье старых аристократов. Нет, я вполне адаптировался к этой жизни, и матом могу ругаться и нахамить кому-нибудь и заходить вечерами в свой тёмный загаженный подъезд я не боюсь, просто я от этого устал, в отличие от других. Вот и всё.
А может я такой человек, что вижу только плохое. Вот и в Стокгольме тоже слякоть раздражала и в Нюрнберге, и в Берлине гопников видел, и в Финляндии могут обсчитать. А португальцы все бандиты на вид, могут в Лиссабоне помочиться, где попало. Может мне везде будет плохо. Может и в долине?
Если я такой человек, значит, я не пройду тестирование, и больше не о чём будет беспокоиться. Вот и отлично.
Надо пойти и пройти их тестирование.
Каждый день я собирался позвонить в агентство, и договориться о встрече, но всё время откладывал. Постоянно находились какие-то дела, то на работе, то дома.
Да ещё бывшая пристала. В четверг в школе, какой то митинг в честь 23 февраля. Надо чтобы пришли родители и более того, пацан наплёл в школе, что его отец поэт и артист, поэтому было бы здорово, если бы я выступил перед учениками и что-то продекламировал.
-Послушай, ну это моё личное. Я никому не читаю стихов. Зачем он сказал это в школе?
-Ну, я не знаю, Ему всего девять, ведь хочется похвастаться отцом.
-Он что не мог похвастаться отчимом?
-Ну не хочешь, не читай стихов, просто приди.
Колька приветствовал меня на входе в школу, и мы пошли в актовый зал.
Навстречу нам выплыла Аркадьевна, Колькина классная, а с ней ещё какая-то дама, видимо организатор всего этого мероприятия.
-Здравствуйте, а мы вас давно ждём.
Они подхватили меня за руки и потащили на сцену в президиум. Я беспомощно оглянулся на Кольку. Тот махнул мне и исчез в галдящей толпе своих приятелей.
Я сидел рядом с директором и завучем мило раскланявшимися со мной.
«Боже мой», -думал я. - «Зачем я согласился? Надо как-то убежать»
Кто-то выступал. Лились какие-то слова. У меня начала кружиться голова. И вдруг из-за этого всего шума я словно услышал голос или вернее мысль, пронзившую моё сознание. «Это же в основном дети, они не будут строго судить тебя! Прочитай! Ты ведь этого хотел! Вот он момент славы. Пусть маленький. Это как тогда в молодости, когда ты играл на бас гитаре и пел в районном доме культуры»
Я достал планшет и незаметно стал смотреть, что такое можно было бы прочесть.
Как-то внезапно дама распорядитель концерта вдруг объявила:
-А теперь выступит…
Словно в тумане я услышал своё имя окутанное целым роем лестных эпитетов, в том числе словом «ПОЭТ».
Встав, словно в тумане, я сказал:
-Я поздравляю всех учащихся, а также их родителей и учителей с праздником. Я не готовился специально, и теперь позвольте прочесть небольшое стихотворение, это, наверное, самое подходящее к сегодняшнему празднику.
И я начал:
Как хороша, чиста моя отчизна,
И лишь одна на свете есть беда,
Та, что мечтающими справить по ней тризну,
Врагами злющими окружена она.
Норвежец гонит нас из наших вод же
И рыбу не даёт он в них ловить
Свой взгляд вонзает он на полюс даже
Готов даже наш полюс захватить.
А агрессивный Финн, что рвался к Ленинграду,
Хотя и прятал в шалаше вождя,
Дешёвый лес вывозит без преграды
И точит финку, чтобы Выборг отобрать.
Медлительный Эстонец переносит
вдруг памятник. И вместе с Латышом
Безбожною хулою нас поносит.
А ведь без нас ходил бы голышом.
Коварный Белорус, в лицо нам улыбаясь,
За нефть и газ лишь только любит нас.
А сам тихонько с Западом сближаясь,
В предательской ухмылке щурит глаз.
УкрАина – ведь часть родной земли,
И та всё норовит нам жизнь испортить.
Украла деньги, газ, и часть души,
Ту, что зовётся Крымский полуостров.
А с гор летят грузинские орлы
И льют на нас отравленный «Боржоми»
Эта часть у меня не получалась и я несколько раз её переделывал, но так и не доделал. То грубо получалось, то не смешно, то и вовсе матерно, я упустил пару строк и продолжил:
Азербайджан, а с ними и Казах
Хозяйничают в нашем Каспий-море
И за спиною, нашею сплетают,
Грабительские злые договоры.
А Средний Азиат, тот наводнил,
Просторы наши гастробайтной силой.
И этим нашу экономику смутил,
И работящий наш народ обидел.
Китаец смотрит косо на Сибирь,
И нам назло рожает миллиарды.
Хоть чайна-тауны возводит на Руси
Сам глотку перегрызть всегда нам рад был.
Жестокий Самурай грозит за острова,
И угрожает сделать харакири.
Забыв, что мы, «Тойоту» возлюбя,
Им в Питере заводы подарили.
И замыкая этот адский круг,
