"Время Лиха"

метров на двадцать резко падала вниз, и голая кое-где глина была влажной и скользкой.
   Издалека Иван увидел, что жена его уже открыла сарай и бросала зерно курям. То же делала старуха-соседка, по улице брели первые коровы. Прежний совхозный режим жизни села давно сменился на новый. Теперь часов в семь люди выходили  во дворы, доили и отправляли коров в стадо, кормили прочую живность, а потом расходились кто куда: мужики ехали по делам, женщины хлопотали по дому или шли в огороды. Улицы замирали до вечера, лишь изредка подставляя спины под какой-нибудь детский транспорт, а на закате с громким мычанием возвращалось стадо, и снова все кормили свиней, кур, уток, гусей – у кого что было.
   Иван вошёл в свой двор.
   - Давай прогноз, Егоровна! – обратился он через невысокий забор между дворами. – Дождь будет?
   - Ты, никак, сосед, уже с рыбалки?.. И не отдыхаешь, бедолага. Ох, 
17
горе-горе. Всё говорит: не будет дождя. Ты сегодня свёклу копай. Стратилат Тепляк, день-тепляк, ветер-тепляк. Стратилат да свекольница Фёкла…
   - Спасибо за справку.
   - Что?
   - Спасибо, говорю, за информацию. С такой соседкой и гидрометцентр не нужен…
   Иван выгнал на улицу свою Рябину и тут же, во дворе, выбрав дощечку поровнее, принялся чистить рыбу, чтобы не мусорить в доме. Одна чешуйка долетела до лица и прилипла прямо под глазом. Иван морщился, но не вытирался: руки были грязными.
   На крыльце показалась жена. Дарья уже успела одеться «по-праздничному» и держала в руках свою неизменную в течение лет семи-восьми учительскую сумку.
   - Ваня, иди завтракай с мальчишками. Проследишь, чтоб без пятнадцати вышли из дома. Я побегу, расставлю парты там, где вчера докрашивала, да приготовлю кое-что к классному часу… Кстати, спасибо: избавил меня на один день от вечного вопроса, что сварить…
   - Краска осталась?
   - Нет, и так солярку добавляла…
   - Трёхкилограммовая банка, и всё ушло?
   - А ты думаешь. У меня ж большой кабинет, а с учеников денег только на одну банку собрала. Все так, не я одна.
   - А я надеялся: полы в доме покрасим…Вам зарплату не дают, а вы ремонтируете за свой счёт…
   Последнюю фразу Иван произносил сам себе: Дарья уже вышла на улицу. Раздражение настолько овладело им – даже маленький ремонт отменялся, а Иван очень любил чистоту и порядок, - что он вместо рыбы полоснул ножом себе по пальцу. Замотав руку платком и укоряя себя в жадности, он понёс рыбёшек в дом.
   Торопить сыновей в школу не пришлось: они уже одевались, отталкивая 
18
друг друга от зеркала. Старший, девятиклассник Юра, напустил на себя серьёзный вид и показывал, что осматривается так, «для порядка», но всё лицо его светилось удовольствием. Младший, Паша, с сегодняшнего дня ученик шестого класса, экспериментировал с новой рубашкой и причёской  в своей части зеркала и брату не уступал. Иван радостно посмотрел на сыновей: «Ну вот, теперь вижу: правильно сделал, что копал молодую картошку. Перепортил много, зато пацаны в школу идут во всём новом. Вон как воображают. Юрке уже надо перед девчонками хорошо выглядеть. Если от машины останутся деньги, всё пустим им и Даше на зимнюю одежду… Правда, и стройматериал нужен…»
   - Пап, ты уже рыбы наловил? Что так мало? А ты сколько удочек брал?.. Две? Я бы пять взял да как натягал по утряне…
   - Вот завтра и сходишь. Бери портфель, - ткнул Юра младшего в плечо.
   Тот быстро изобразил стойку каратиста и серьёзно пригрозил:
    - Тебе всыпать бобов, лох?
   - Отстань.
   - Ладно, из школы вернёмся, всыплю. Напомнишь.
   Сыновья ушли, а Иван вдруг вспомнил первое сентября, когда он вёл Юру в первый класс, и подумал о том, как быстро и бестолково бежит время. Потом включил радио, которое почему-то ничего не сказало, и сел завтракать. Пойти бы в школу, на линейку, посмотреть, как выглядят, как держат себя его дети среди одноклассников. Как-то так сложилось, что их жизнь всё больше идёт стороной от его, Ивановой жизни, для которой, впрочем, это слово не очень-то и подходит: так, сплошные хозяйственные заботы. В молодости мечтал, что будет с детьми и заниматься спортом, и куда-то ездить, хотя бы купаться, учить их обращаться с инструментом, вместе работать по дому, в саду, даже играть. Но так, как хотелось, никогда не было. Всё эпизодически, урывками. И из всего возможного совместного времяпрепровождения чаще всего они всей семьёй работают в огороде. Куда там играть с мальчишками в футбол или купаться: поговорить некогда. Хлопоты, хлопоты… Ради них, ради детей. И получается, в ущерб их, детей, общению, конечно же, необходимому, с отцом.
   А стоит ли убивать всё время на эти материальные заботы? Сарай, огород, 
19
сарай, огород… Детей да жену видеть только во время торопливого обеда и перед сном, когда уже слипаются глаза и ни о чём не хочется разговаривать. Может, правильнее потратить день не на обрабатывание какой-нибудь грядки, а на то, чтобы поиграть с сыновьями в шашки, просто поболтать об их школьных делах?.. Расспросить жену об её учениках, уроках?.. А то как бизнесмен какой-то: всё время в делах, а с семьёй только на новогодних праздниках. Трудишься вроде бы ради семьи и в то же время лишаешь семью себя и себя – семьи. Равноценный ли это обмен: общения с родными людьми на деньги?..
   Иван удивился, что от мыслей перестал есть. Но возвращение к еде не остановило размышлений.
   Подумалось, что времени у человека даже за всю жизнь не так уж и много. И тратить его надо на самое важное. Но в чём оно заключается это самое важное, которому и следует посвящать жизнь?.. И есть ли вообще выбор, когда он, например, если не поработает, то в прямом смысле лишит семью куска хлеба?.. Человек по своей сути почти всё время вынужден тратить на обслуживание тела: на пищу, одежду, жильё… У богатого ещё есть варианты: построить новый дом в два этажа или в три, а здесь, в глубинах жизни, всё по минимуму, всё самое необходимое. Хотя где он, этот минимум? Отец вон с его братом ходили в школу по очереди: одни валенки на двоих были, а теперь его пацанам на уроки одна обувь нужна, на физкультуру другая… Да, кабы не семья, отмерял бы себе самую нижнюю планку – и начхать на весь мир, который всегда будет гнаться за чем-то новым…
  До обеда Иван, выкопав сначала свёклу и бросив её сушиться на грядке, занимался картошкой. Работал и радовался: урожай хороший. Во-первых, можно будет набить полный погреб: и себе, и будущих свиней весной-летом кормить, и, может быть, продать весной дороже. Во-вторых, мелкого картофеля да кормовой свёклы, да с тыквой вполне должно хватить, чтоб докормить до морозов и до приличного для убоя веса тех свиней, что похрюкивают в сарае сейчас. И, главное, что в-третьих, тысячи на три, даже по самой низкой цене, скупщикам он этой осенью картошки продаст. Продаст и купит пятьсот долларов. Ещё пятьсот будет в ноябре, когда зарежет и отвезёт на базар кабана, что потолще, и бычка. Или все шестьсот. Тогда можно будет меньше надеяться на третью статью дохода – зарплату 
20
жены. Если ей к тому времени из восьми месяцев задолженности отдадут хотя бы за два, уже хватит, чтоб насобирать полторы тысячи долларов. И в итоге к Новому году Иван, приобретя добротный грузовичок, становится в этом селе полноценным хозяином. А это открывает огромные перспективы. Дрова, сено и прочее здесь в деревне; овощи, картошку, молочные продукты – в город, на базар, или на север области, где дороже – всё можно возить самому. Главное, он, наконец, вытащит семью из состояния балансирования на грани нищеты, в котором она находится в последние годы… Да, свинья и бычок потянут больше, чем на три тысячи рублей. Остатки – на зимнюю одежду и обувь. Ну, и Даша, конечно же, получит не две зарплаты, а как минимум пять-шесть. Новый премьер-министр в каждой речи обещает. Его ж никто не спрашивает, сам говорит. Мужик вроде серьёзный. Так что семья на зиму будет одета, и вторая свинья вся пойдёт на стол. Хоть пацаны не будут упрекать, что суп пустой и, кроме картошки и овощей, они ничего не видят…
… Да, грузовичок – это здорово. На нём всегда можно подзаработать. И стройматериалы на новый дом можно будет искать подешевле. Вон в городской газете часто объявления печатают: то брус, то шифер б/у. А сейчас как поедешь? Вот и летом уйму овощей свиньям выбросили. Не успевали консервировать. А так загрузился – и в область. Там народу полмиллиона живёт, сколько им надо в день продуктов…  Пацанов будет куда-нибудь возить, а то живут в этом лесу дикарями, ничего не видят… Юрка по оценкам может в институт поступать. Всего три года осталось. Говорят, сейчас за учёбу по несколько тысяч долларов платят. Это значит, надо разводить скотины в два раза больше. Нет, даже в три. Ничего, с машиной потянет. Младший подрастёт… Хоть улыбаться станут с женой. А то одна проблема изо дня в день, из месяца в месяц: как прожить, где взять деньги на хлеб, на всё самое насущное? Живут в каком-то напряжённом ожидании: когда же будет хоть немного легче? И запросы уже минимальные, и мечты, что были в молодости, так и умерли, не воплотившись. Осталось одно: чтоб дети были одеты-обуты и накормлены… На пять лет совместной жизни подарил Даше золотую цепочку. Обещал подвеску. Сколько уже лет прошло с того обещания?.. Так, с этой грядки получается шесть мешков крупной… Умножаем… Это в вёдрах, а в килограммах?..  Да, вроде получается… Себе, на семена, на весну… Даже где-то на три двести выходит, а это в любом случае пятьсот долларов…
   - Папа! Иди туда…на поляну! – неожиданно позвал младший сын.
21
   - Зачем?
   - Ну, иди!
   - Пашка, я работаю. Говори.
   - Пап, там дядька нашу овечку убил.
   - Ты сам видел?.. Зарезал?..
   Иван побежал к полянке за огородом соседей, где обычно паслись его овцы.
   - Видел. Он меня шуганул, потом сказал, чтоб позвал хозяина. Забрать остальное мясо. Он на такой машине был крутой, как по телеку показывают… - на бегу сообщал Паша подробности.
   - Ты вот что: домой. Домой, я сказал!
   Зная, что отец не любит повторять, сын отстал, а Иван в две минуты был на месте. В стороне он увидел своих овечек, которые, как обычно, торопливо переходили с наклонёнными головами с места на место. Пять. Какой нет? Баран, овца, молодняк. Нет лучшей овцы, которая сразу же принесла ему двоих ягнят. Иван быстро спустился к дороге и увидел свою любимицу. Она лежала с перерезанным горлом, вся перепачканная в крови, так что издалека и на овцу не походила; одна задняя нога была отрезана.
   В первые секунды у Ивана потемнело в глазах. Пока бежал, надеялся, что сын ошибся: может, украли ягнёнка. Но убили лучшую. Горло перерезано профессионально. Но зачем ему сейчас мясо, куда его девать столько? А эта удачно купленная овечка ещё лет десять приносила бы приплод, может, и по паре, как в этом году.
   Вся семья уже спешила на место трагедии. Иван вышел из оцепенения, заставил Пашу ещё раз пересказать всё случившееся и велел тащить несчастную жертву преступления к распорке.
   - Юра, снимай потихоньку шкуру. Я к участковому. Может, ещё дома, обедает.
   Иван прошёл шагов двадцать, потом махнул рукой и пустился бегом. В голове стучало одно и то же: «Как же это, а? Ах, Господи, Боже мой» да какая-то незлая, скорее, растерянная ругань. Он не любил материться, и 
22
сейчас будто тяжёлый ком