Карабкаясь по вертикали

Пролог
 
П о с в я щ а ю:
А., Н., О., О., Н., О., Е., Е., Л., М., Е., девушке из больницы (увы, не помню ее имени), и прочим прекрасным людям, чьи судьбы, истории легли в основу ниже описанных некоторых событий. И не стоит кого-то конкретно или, вообще, меня отождествлять с Г. Героиней: Кристина – это сборный образ, хотя итоговый характер, в конце концов, во многом похож на почти каждую из девушек в отдельности. А что относительно меня - я не настолько храбра и сильна, как они, хотя и у меня есть свой тяжелый крест. Но сегодня, явно, не  об этом…
 
Спасибо вам за то, что вы не сдались и преподносите нам, слабым нытикам, пример, как нужно бороться с трудностями и отстаивать своё право на жизнь!  А еще, отдельная благодарность -  всем тем добрым людям, что, практически, бескорыстно помогают в трудную минуту, иногда, даже, вообще, чужим… а так же тем, кто отдают последнюю рубаху с собственного плеча, даже если, в итоге, это разрушает их собственное беззаботное будущее.
 
 
Глава 1. Истоки. Отрочество
 
***
90-е года. Развалины СССР, букет еще не распустившихся новых государств. Трудное, темное время… перестройки, перекройки, рождения нового общества, новых верований и традиций…
Многим несладко пришлось. Многим. И то, если, не вернее сказать, что всем.
Потому, наверно, грех жаловаться на свою жизнь.
Грех?
Или, всё же, у них, у нее… у этих людей, кто меня породил, был выбор… начертить всё иначе. Начертить не так криво… и не столь болезненно.
Или, по крайней мере, просто, меня… не рожать.
 
Наверняка был. Ведь не все выросли в той ситуации, в которой оказалась я, едва в голове заработал котелок, и широко распахнулись веки, впитывая через глаза в сознание все «прелести» окружающего мира.
 
Но что уже жаловаться? Выбор сделан. Судьба написана.
И теперь важно только то, что грядет в будущем.
Важно то, как Я поступлю.
И какой выбор сделаю Я.
 
…по наклонной вниз, или же развернусь и покарабкаюсь вверх, даже… если порой это будет казаться невероятным, неисполнимым, ни физически, ни морально осуществимым. На грани фантастики.
И не так это инстинкт самосохранения или трусость во мне говорит. Нет.  Это – злость, возможно, гордость, гордыня, и, просто, адское желание НАПЕРЕКОР всем тем, кто не верит в меня, дойти свой путь до конца… ДОСТОЙНО и С ЧЕСТЬЮ. Чтобы (пусть и немногие, но) близкие, дорогие сердцу, люди (те единственные, чье мнение мне, поистине, важно) не просто верили в меня, а ГОРДИЛИСЬ. Нет, не подражали (упаси Господи, пройти им тот же путь). Нет, просто, чтобы они не стыдились, а были рады тому, что я существовала в их жизни. Что я НЕ СДАЛАСЬ.
 
***
Войцеховская. Кристина Анатольевна.
Какая восхитительная фамилия была дана мне! Имя!  Какая надежда на прекрасное будущее!        
…и как потом всё это самим же пох*рить в один миг.
 
Алкоголь. Самый верный и жуткий враг, имя которого я знала наизусть с самого раннего детства. Ядреный запах табака вперемешку с дюжим перегаром – так пахнет мой дом. Так пахнут мои воспоминания. А как звучат они? Всё просто – крики и ор родителей, пьяных, злых, ненавидящих всех и всё, за то, что те вынуждают изо дня в день их давиться бедностью. Ненавидя и меня… за то, что я отравляю им жизнь своим нелепым присутствием.
 
Деревня. Полуразваленный дом, и то, где лишь половина (с частично побитыми окнами и кривой, скрипящей, никогда плотно не закрывающейся дверью) помещений – принадлежала нам. Хм, принадлежала? Выделено было государством для проживания таких отбросов общества, как наша… «семья». Каждый знает нас в лицо, но не дружба и не тепло тому причина. Отнюдь – скандалы, словно та Санта-барбара, громкие, жуткие, с драками, прокленами, с участковым милиции и местным фельдшером… - вот цена нашей славы, «всенародной любви».
Нас ненавидят. Нас презирают. Многих даже коробит одна только мысль, что мы существуем, да еще и при всем при этом, нам незаслуженно дают жилье, предоставляют работу. Да таких уродов, как я, –  оные потом рожают. Вот только в чем моя вина? В том, что я – их дочь? Никогда, относительно серьезного и важного, не врала (так только, детские, от испуга, глупости). Не украла, мерзостей никому не говорила. Не учила жизни, и в спину не плевала. Не предавала и не унижала. И, тем не менее, они считают, что я – не достойна жить.
 
А все потому, что моя судьба, по их мнению,  давно уже предречена: алкашка, наркоманка, проститутка. Из меня ничего путного не вырастет. Так же напложу кучу детей и пущу по миру без нитки. Я – шваль, отродье моральных уродов, которых в пору только  топить, как ублюдских котят.
 
А потому даже никто и не заплакал, когда в деревне разразилась новость, … что тот самый, что любит, накидавшись, гоняться с топором за своей нерадивой женой по поселку,… повесился.
В собственном сарае.
И обнаружил его – не кто иной, иная, как его десятилетняя дочь. То бишь – я.
 
 
***
Естественно, было не до сентиментальности. Хотя, горя хватило. Мать стала убиваться по этой «жуткой утрате», как по чем-то невероятно непереносимому. Мир окрасился в черные тона. И там, где не было месту больше таким громогласным скандалам, нашлось пристанище слезам, прокленам (что я виновата во всем, что испортила им двоим беззаботную жизнь)… и очередному поводу залить все это спиртным. А где стопка – там и две.
Вскоре, в нашем доме поселился сосед. Дядя Игорь.
Меня, чтобы не мешалась под ногами, отправили в школу-интернат, забирая к себе лишь на выходные.
И что не говорите, для меня это были самые светлые моменты, моменты возвращения – я наконец-то видела мать, которую, не смотря ни на что, всегда… любила.
 
А позже – и того не стало.
У нее и ее нового сожителя родился ребенок, сын – и места для всех нас в серых, облезлых, холодных, заплесневелых стенах, стало мало.
Мало…
А потому смело и самоуверенно пришли в мою жизнь такие слова как: «отказник», «детдом» и «предательство»…
 
***
Когда-то, когда мне было около пятнадцати, она приходила в детдом. Хотела меня увидеть, проведать, но… почему-то, в последний момент передумала. Отказалась. Вновь отказалась от меня. То ли я долго шла по коридору, то ли…
Только и видела ее со спины, за окном… Идущую прочь… быстрой, испуганной походкой по серой, съеденной ноябрем, некогда пышной, золотой, аллее.
 
Больше мы никогда не виделись. И брата своего не видела.
Они не искали со мной встречи, а я - с ними. Не нужна – и не надо.
И НЕ НАДО.
 
***
Не буду вдаваться в подробности, рассказывая, что именно ждало меня за закрытыми дверьми детского дома… и какие войны пришлось пережить. Сколько слез пролито… и сколько надежд растерзано. Кого обрела, кого любила, в кого верила…
Всё это неважно… В конечном счете, стало неважным. Ведь пришел день – и я вынуждена была покинуть это место. С легкостью, с порывом, с верой в прекрасное будущее, чтобы… буквально сразу разбиться, размозжиться по асфальту, полностью осознав – что там, за стенами… были лишь цветочки. И если в детдоме ты хоть кому-то нужен (пусть даже из-за банальной ответственности и заработной платы), то здесь – ты полный ноль, а то и того – преграда, которую проще убрать,… чем переступить.
 
Так что… вот и все – я свободна… и могу шуровать на все четыре стороны. Однако, даже если и вернуться на время в чертоги (хм, родного) детдома, то это лекарство будет лишь временным… и особо умного и полезного ничего не принесет.
 
Труд в учебе, удача, доброта некоторых людей и, какая-никакая, но поддержка государства – и я поступила в колледж. Обычная специальность… Таких тысячи выпускников… и работы, наверняка, потом будет не сыскать. Но выбора особого нет – и я вскоре стану менеджером организаций, по крайней мере, на это надеюсь, а дальше – а дальше судьба покажет.
 
Первой, и важной целью, всей этой затеи с учебой, чего кривить душой, было,… прежде всего, общежитие и возможность иметь крышу над головой. По вечерам и выходным – работа (газеты разнести, рекламные листы и прочее), в остальном – кропотливая учеба.  Ведь единственное, что я смогу с собой унести, что никто не отберет, – так это знания.
 
Ха. Наивная. Уже буквально на втором курсе закрутило, завертело меня,… полностью засосав в пучину любви. И пусть я не торопилась открыть для себя мир взрослых отношений с парнем, чувства брали свое… и с головой захлестывали желания.
Как я с ним решилась на это,… даже сама не знаю. Уболтал, или сама… уже давно нечто подобное хотела. И вроде близость, и вроде… еще нет. И пусть мне уже скоро и девятнадцать, однако… я отчетливо осознавала весь тот шлейф проблем (нежеланная беременность, слухи, болезни и прочее), что тянет за собой эта черта. Черта, за которой я стану уже женщиной.
Потому и выбрала этот… местами мерзкий, как некоторым может показаться (как и мне, кстати, тоже), но и самый простой способ, вариант… интимной близости с молодым человеком. С любимым человеком.
Доставить ему… удовольствие своими силами, трудом… и изображенным желанием, вожделением всего творящегося.
 
Но… не знаю, почему Артем так поступил. Видимо, в свои девятнадцать он был… уже достаточно созревшим телом и смелостью, чтобы плескать на всех своим «тестостероном», но отнюдь не повзрослевший разумом. Я понимаю, что ему хотелось похвастаться перед друзьями… Но, если это была любовь, как он утверждал, как я верила, то… разве такое сокровенное стоит выносить на суд, на обозрение? Пусть даже ради зависти и похвалы.
 
Не знаю…
В общем, буквально на следующий день в женском туалете, в колледже… четверо парней, его друзей, моих знакомых, зажали меня в углу… Угрозами,  плевками, унизительными словами и жестокими ударами по телу (ногами)… эти скоты заставили меня «поделиться своей щедростью» и с ними. Это было… «устное» общение. Слезами и мольбой я уговорила, убедила… не проверять насколько моя «честь» все еще при мне. А потому…
так моя первая любовь… превратилась в кромешный ад, и, все еще, будучи девственницей, я превратилась в изнасилованную «шалаву». Заступиться было некому. Ведь даже мой «парень», молодой человек… отвернулся от меня, говоря, что я - предатель, что умереть должна была, но не отдаться… и вообще, что это больше смахивает на «добровольную акцию», ведь иное просто не укладывается в его голове, «как такое можно делать под принуждением?», и «чем реально можно заставить такое творить?». Да и «страх», и «даже боль» - не повод опускаться так низко.
Не повод?
Не повод.
Как и трезвонить всем, что тебе «перепало».
Однако… каждый сделал, что сделал. И теперь не нам судить друг друга, ведь… тогда просто хочется убить предателя. Убить, не моргнув и глазом.
 
На учебе, в колледже, я больше не появлялась: боялась, предчувствовала не только позор, но и новые волны, «подкаты» нерадивых кобелей. Я тщательно, изо всех сил, избегала всех и вся, пытаясь прийти в себя и принять нужное, правильное решение.
Но потом он сам решил всё за меня. Мой Артем. Словно одержимый, он стал ходить по пятам, всячески добиваясь со мной разговора… и продолжения нашей «истории», клятвенно обещая даже «меня простить»…
Это был предел.
Он не только не давал мне забыть то, что случилось, переступить, но и своим наваждением в