Остров тринадцатый. Остров Моей Мечты

вокруг играло красками, которые до этого были не видны глазу, все вокруг было наполнено растворяющимися в воздухе образами, все, что раньше не было видимо, обрело нечеткие очертания, вызывая в сердце смутные иллюзии и откровения. Он испытал неведомое досель желание поделиться со всеми тем, как он неожиданно увидел мир. Волнение было настолько сильным, что молодой человек ухватился за стену дома, чтобы не упасть от нахлынувших чувств и ощущений. Он тихо присел на ступени крыльца своего дома. В глазах набухли слезы, сквозь них световые лучи изумительно преломились, и все вокруг еще раз преобразилось, изменив свои краски и оттенки, вдруг увиделось, что женщина, ведущая по улице ребенка, обрела чуть расплывшийся облик, будто она начала отражаться во множестве зеркал, каждое из которых отражали ее в неповторимо ином виде. Вот она еще девочка, а вот в свадебном платье у алтаря, а вот в слезах у открытого гроба, а вот прижимает к груди первенца…
Альберто зажмурился. Не было более сил все это видеть  и чувствовать.
Поначалу он отнес это состояние к последствиям болезни, надеясь, что скоро все успокоится, и он сможет смотреть на мир, как прежде. Но удивительное состояние не проходило, оно становилось привычным, постепенно переставало вызывать ужас, он научился анализировать свое новое умение видеть все вокруг не так, как остальные, научился получать от этого даже удовольствие. Но в душе оставалось какое-то волнение, неудовлетворенность, которые он не мог сформулировать, бродя в поисках ответа по Городу, берегу, лесу, пока случайно не остановился у дверей Академии Искусств.
Во всех его скитаниях по вновь открываемым для себя давно известным местам за ним, как тень, следовала Мария. Эта тень была молчалива и незаметна, но она постоянно присутствовала рядом, чтобы, если вдруг понадобиться, прийти на помощь. Она видела и чувствовала, что с Альберто что-то происходит, что он все еще не в себе, но какими-то потаенными в глубине души нервно напряженными рецепторами чувствовала, что вмешиваться не надо, не надо спугнуть это парящее состояние выздоравливающего человека.
Альберто переступил порог Академии, прошел по прохладным коридорам, вступил в студию, где несколько студентов рисовали натюрморт, созданный на столе профессором.
Посетитель, как тень, бродил между мольбертами, заглядывал через плечи учащихся, сравнивал увиденное с тем, что было выставлено на столе, и не видел ничего общего. Там же все иначе, разве можно не видеть истории этих плодов, лежавших в вазе, а как можно придавать вину в бокале такой оттенок, оно же изготовлено из винограда, который собирала женщина, муж которой не вернулся из очередного плаванья? Неужели они всего этого не видят?
Он не обратил внимания на вопрос профессора о том, что он тут делает, он просто сел на лавку у окна и ждал, ждал, пока урок закончится, пока все покинут помещение, пока в здании никого не останется, пока ночь не опустится на Остров. Потом он зажег свечи, взял кисть, на мгновение замер, обратив взор вверх к высоким сводам, потом вздохнул и начал наносить мазки на холст.
Мария стояла за его плечом, почти не дыша, видя, как образы оживают в трепете свечей, она знала, что абсолютно точно понимает, что стоит за каждой линией и оттенком.

- Альберто, ты должен быть благодарен Господу и Марии за свое спасение, - говорила Клара, - именно эта девочка привела к нам твою спасительницу. Кто она? Откуда Мария тебя знает? Я про нее ничего не знала.
- Это девушка, которую я ранил в руку, - ответил Альберто, он в задумчивости, которая стала теперь его обычным состоянием, завтракал на кухне.
- У меня такое впечатление, что ты ее ранил не только в руку.
- Ты о чем?
- Неужели ты не видишь? Она любит тебя. Она нашла тебя, когда ты болел. Она привела Марфу. Она потом не отходила от твоей постели. И теперь, она все время с тобой.
- Разве? Я не заметил.
- Ты вообще ничего не замечаешь! Что с тобой?
- Я хочу рисовать, - он встал, вышел из дома и отправился в Нижний Город, где при Академии была лавка, торгующая красками, кистями и прочими вещами, которые могли понадобиться студентам.

Возвращаясь назад, нагруженный покупками, он в воротах Верхнего Города столкнулся с Алиной. Та, как в прежние времена, усмехнулась и проскользнула мимо Альберто, а он не мог сделать и шага – его захлестнула волна прежних чувств, ему казалось, что сердце замерло, ему не хватало воздуха. Потом сердце обрело обычный ритм, а юноша, испытывая былое возбуждение и вожделение, бросился домой, заперся в своей комнате, натянул холст на подрамник, достал краски и кисти, зажмурился и начал рисовать океан, испытав успокоение, только так образ Алины его отпустил.

Его первая картина «Океан» вызвала ужас у Клары и Линды – мальчик сошел с ума, болезнь повредила его мозг. Они весь вечер, когда Альберто уснул, сидели в зале, пили вино и поочередно вздыхая, качали головами – за что нам такое наказание.
Утором пришла Мария, с удивлением посмотрела на утомленные лица женщин:
- Что?
- Он сошел с ума!
Мария вошла в комнату Альберто. Тот стоял перед картиной. Девушка, как обычно, встала за его плечом:
- Мне кажется, в этом оттенке много зелени, - промолвила она, внимательно глядя на безумно набросанные на холст краски, она указала пальцем в верхний правый угол, - ты же хотел показать ужас кораблекрушения?
- Да, - задумчиво ответил автор.
- В шторм не бывает в океанской волне столько зеленых оттенков.
- Ты права. Спасибо.
- А это потрясающе! – девушка коснулась нижней части картины: - Это же твоя прабабушка на Соборной площади? Очень хороший оттенок, потрясающий тон! Ты этим объяснился ей в своей любви?
- Да. Она самая главная женщина в моей жизни!

Через год Альберто и Мария сыграли свадьбу. Почти три месяца он после этого не притрагивался к краскам, он парил в своем счастье. Если еще за неделю до свадьбы случайная встреча на рынке с Алиной, повергала его опять в состояние, казалось бы давно оставленное в детстве, то теперь, он сталкивался с мечтой своей юности, практически не испытывая волнения, хотя, если быть до конца честным с собой, волнение все же поднималось где-то глубоко внутри.

- Ты в своем уме? Выходить замуж за этого сумасшедшего? – спросила Алина у Марии накануне свадьбы.
- Я его просто люблю, - спокойно ответила невеста.

Алина через полгода после подруги вышла замуж за моряка. Свадьба была веселая и многолюдная, в отличие от свадьбы Альберто и Марии, у которых гостей было мало, многие уже знали, что жених тронулся рассудком, рисуя жуткий бред.
Моряк – избранник Алины -  ушел в очередной рейс, не дождавшись даже первенца, рейс затянулся на всю оставшуюся жизнь. Родила и воспитывала сына Алина в одиночестве.

Линда умерла за месяц до того, как Мария родила первого сына, а Кларе повезло повозиться с двумя праправнуками. Угасла она окончательно, перед третьими родами Марии, которые опять принесли мальчика.

Чтобы содержать семью Альберто устроился на работу в Северный порт, продолжая писать свои картины. Те хоть и приобрели со временем более понятные способы выражения образов, блуждающих в воображении художников, но, тем не менее, совсем не походили на привычные для того времени. Поэтому не было никакой надежды продать хотя бы один холст.
Только раз в год он писал портрет жены – абсолютно в стиле реализма. На этих полотнах она была молода и свежа, только менялся наряд, в соответствии с меняющейся модой. Этими портретами были увешены стены во всех комнатах.
Что же было самым удивительным, что Мария действительно не менялась с годами, продолжая оставаться очаровательной и юной, что вызывало жгучую зависть у ее подруг-сверстниц. Они обрюзгли, покрылись морщинами, руки покрылись вздутыми венами, да и Альберто уже давно больше походил на отца Марии, а не сверстника.
Он построил деревянную надстройку на доме, перенеся туда свою студию, чтобы не стеснять растущую семью. Там он уединялся почти каждый вечер, продолжая писать полотна, понятные только ему и его супруге.
Но была одна картина, которую Альберто дописывал постоянно, но никому не показывал, даже жене. Для хранения этого полотна он сделал специальную кладовку на своем деревянном этаже.
Дети росли, появились внуки, но никого из них Альберто не смог увлечь своим занятием, не у кого не возникало тяги к творчеству.

И вот случился пожар.
Злые языки утверждали, что поджог совершила Алина, испытавшая жгучую зависть к молодости подруги своего детства. У самой Алины жизнь не задалась. Первый сын утонул, будучи еще подростком, потом она родила девочку, отец которой был неизвестен. Дочка, достигнув юношеских лет, сбежала с Островов с возлюбленным. Алина пристрастилась к крепким напиткам, опустилась, но, по давней привычке, считала именно Марию гадким утенком. И вот, в очередной раз, воспалив свой разум излишней порцией бренди, она возомнила, что только портреты Марии, написанные Альберто, позволяют подруге сохранять молодость и свежесть.
Дом горел. Мария в этот день гостила у одного из сыновей в Нижнем Городе, нянчась с внучкой.
Альберто увидел дым и огонь еще на подходе к дому, бросился наверх – в кладовку, вытащил тайную картину, завернутую в кусок ткани, вытащил ее на улицу и опять бросился наверх, но в этот момент обрушилась крыша студии, придавив руки художника. Пока он вытаскивал ладони, зажатые горящими бревнами, кожа вздувалась и лопалась, кости пальцев ломались.
Бросив догорающий дом на попечение соседей, которые собрались с ведрами воды, Альберто с обезумевшими глазами спустился вниз, среди ног толпы, ползая в грязи как безумец, отыскал завернутый в ткань холст, прижал его к груди кровоточащими обгоревшими руками и бросился вниз -  в Нижний Город.
Он ворвался в здание Академии, крича от боли, растопыривая склеивающиеся обгоревшие пальцы, добежал до зала живописи и ворвался в него:
- Сохраните! – и потерял сознание.
Послали за врачом, развернули сверток, расправили на столе свернутый в трубочку холст и увидели портрет старой женщины, в глазах которой даже непросвещенный зритель читал долгий путь, наполненный радостями и горестями, ожиданиями и разочарованиями и, конечно, любовью, а вокруг портрета нечеткими силуэтами и мазками оживала история Острова Моей Мечты.

(Сейчас специалисты говорят, что в одном из эпизодов, запечатленных на картине, оттенками выписан образ мужчины упавшего на колени на песке берега перед маленьким плачущим мальчиком.
Эта картина сейчас выставлена в Galleria dell'Accademia Carrara в отдельном зале.
Я был там.
Я видел глаза женщины на этой картине, столько чувств и тайн я никогда не видел. Я – человек, ничего не понимающий в живописи, не являющийся ее поклонником и любителем – стоял перед этим полотном, как завороженный.)

Говорят, что после того, как погибли в огне все портреты Марии, она в течение нескольких месяцев состарилась, сгорбилась, морщины исполосовали ее лицо, а глаза потеряли искристость и лучистость – она стала точной копией женщины изображенной на единственной сохранившейся картине Альберто Скволи.
Художник, сохраняя супруге молодой образ в ежегодных портретах, постоянно дописывал ее стареющий образ в своей главной и тайной картине.

Альберто