"Распутье"

язык подвешен. В принципе, Хаммер уже добился своего: Мирошники с заявой не придут. Ты вообще не пострадавшая сторона. А посадить тебя нереально: в чём обвинять? В драке?.. Фигня, у нас каждый день дерутся. В травме головы?.. Мало ли откуда она. На той голове в зоне уже кучу шрамов наделали… Ну, засиделись мы, и чай твой больше не
172
закипает. Тебе на работу со с ранья, да?.. А я положил на них работать. Дед пахал, батя пахал, хватит. Наша семья свой вклад в строительство коммунизма внесла сполна…
                                                              6
  - И чем же, уважаемый Алексей Иосифович, мы должны заниматься в первую очередь?.. Устав нашего Союза я знаю. Вы в этом сомневаетесь?.. Ошибаетесь, близкий соратник, ошибаетесь. На пропаганду нужны средства, именно поэтому мы сейчас сделали упор на бизнес… Что?.. Ну да, какую-то наглядность я снял. Клиенты фирмы приходят, оптовики. Кое-что их здесь шокировало… В интересах дела, уважаемый, в интересах дела. Эти люди по рублику собирают казну нашей партии… Да я вас не отстранял! Вы сами отошли в последнее время от управления фирмой. И потом, разве вы не доверяете близкому соратнику Сергею Константиновичу?.. Ну-ну, что вы… Понимаете, Алексей Иосифович, Беляев – это необходимый человек для Союза, мы просто используем таких людей в наших интересах… Но мы-то с вами на что? Опять же Гусев. Как и вы, он настоящий патриот. Мы же руководим Союзом, а не какие-то там бизнесмены… Нет, вы не знаете: Боровиков на лечении. Я его отстранил лишь временно… Что такое?! Я захватил фирму?! Ну, знаете!.. А я вам говорю!.. А я вам говорю!.. Вот что, уважаемый, считайте, что вы больше не близкий соратник!.. Да, мне решать!.. Посмотрим!
  Муравьёв бросил телефонную трубку, с досадой оттолкнул от себя аппарат, с досадой оттолкнул от себя аппарат, откинулся на спинку и, уперев ноги в стол, принялся дёргать себя вправо-влево на крутящемся стуле. Через минуту он успокоился, заулыбался сам себе и, сказав вслух: «В любом случае я ничего не теряю», протянул свои длинные пальцы к телефону.
  - Алло, Сергей Константинович на месте?.. Константиныч, добрый день. Ну вот, прослушал твой взволнованный голос на автоответчике, теперь звоню. Что случилось?.. Да кто нас будет подслушивать? КГБ уже нету. Говори по телефону… Проверку КРУ Минфина? Помню. Была такая на твоём комбинате месяцев пять назад… Да?.. Шесть?.. Ну, значит, шесть. И что теперь?.. Так… Так… Это серьёзно. И куда это вы, гражданин Беляев, дели пятнадцать тысяч тонн зерна из госрезерва? А вдруг стихийное бедствие…или война?.. Мы? Ну, и куда мы его дели?.. Под Владивостоком? А что у меня под Владивостоком? На меня там ничего не оформлено. А вот
173
Рядом пять коттеджей чьих-то родственников, и каждый стоимостью в триста тысяч долларов. Я не говорю уже про ваш особняк и автопарк… Ну, ладно, ладно… Всё, перестаю шутить… Вот что, дорогой соратник по партии, Михаил Николаевич помог нам провернуть приватизацию комбината, и… Ты тогда тоже говорил: указ президента!.. Есть другой вариант?.. Ну, что, что? Это его дело… Естественно, расплачиваться будем вместе. Контрольный пакет у кого?.. Ха-ха-ха! Вот именно, твои рабочие расплатятся, ещё посидят без зарплаты и дивидендов… Да какая Жадов мафия? Он же мой одноклассник. Опять же у него выходы на всяких там прокуроров, судей. Кстати, в арбитражном суде у него серьёзные подвязки. Так что по приватизации дело поручим ему… А это уж, как говорится в народе, как наливать будем… Да, да, да, как насыпать. А по госрезерву сами что-нибудь придумаем. Слушай, а он вообще был?.. Кто, кто? Госрезерв, разумеется!.. а какие доказательства?.. Да почему ахинея? Ты документики-то на комбинате собери в кучу… Ну, и отлично, пусть запрашивают Москву. Во-первых, время, во-вторых, в Москве тоже живые люди работают… Да, придётся слетать… Ну, вот и всё, дорогой Сергей Константинович. И не такие проблемы нам по плечу. Вообще, я в последнее время разочаровываюсь во власти. Зачем мне туда лезть? Так проще. Сейчас у кого деньги, у того и власть… Вот именно, и над народом, и над уголовниками… Мишке сегодня же позвоню, за это не переживай… Что, что? Опять машиной? Уже какая-то мода. А деньгами они не могут рассчитаться? Или квартирами?.. А может, я женюсь… А ты сомневаешься?.. Вытянем мы это дело, раз плюнуть… Ну, ладно, отдай племяннику, следующий раз моё… Ага, до скорого… Давай…
  Муравьёв положил трубку, но, заглянув в блокнот, снова взялся за телефон.
  - Алло, Михаила Николаевича можно?.. А куда поехал, неизвестно?.. И когда будет – тоже?.. Да-да, передайте. Муравьёв…Да.
  - Здравствуйте, там у вас Жадова нет?.. И не подъезжал сегодня?.. Ладно, извините.
  - А, Владимир, заходи, я сейчас, - Муравьёв, набирая очередной номер на телефоне, пожал руку Гусеву, жестом предложил сесть.
  - Девушка, девушка, будьте так добры, посмотрите, нет ли у вас на территории Михаила Николаевича Жадова. На складе, у начальника… Да-да, для него это очень важно… Хорошо. Если найдёте. Какие больше любите?
174
Ага, жду…
  - Ну, как наши дела? – обратился Муравьёв к Гусеву, не убирая трубку от своего огромного уха.
  - Ваши – не знаю, а наши – нештяк. Слушай, пора бы и мне обзавестись таким офисом.
  - Это же не моё, ты знаешь. Это партийное имущество. И микроавтобус, что я езжу – тоже. Сам лидер подарил нашему отделению.
  - Да, микрик клёвый. Только эти буквы я бы с него стёр.
  - Стёр… Мудрец… Я тут уже выслушал только что от одного рьяного члена РНС о нас с тобой.
  - Близкий соратник Шпаев?
  - Да.
  - Он и мне звонил вчера.
  - Что молчал?
  - Было б от чего суетиться, Виктор Геннадьевич. Фирмы ему всё равно не видать, как своих ушей. Их соучредительство только на бумажке. А Союз?.. Что там греха таить, председатель, русский народ не такой глупый, чтобы давать нам власть.
  - Да, слушаю… Спасибо… - Муравьёв положил телефонную трубку и тут же вздрогнул от звонка.
  - Алло… Да, я… Ой, большое спасибо. Давайте… Миха, здорово. Ну, как дела?.. Надо же, я не смог тебя найти, а твоя секретарша смогла. Оперативно работает… Смотри, какой занятой!.. Ну, ладно, о деле. Нужна твоя помощь в одном вопросе. У Беляя неприятности. Была проверка КРУ полгода назад, и теперь передали дело по приватизации мелькомбтната в краевую прокуратуру… Ну, помнишь же, был указ президента, который мы обошли… Сколько? Миха, ты хоть в суть дела вник? Такие цены загибаешь… Да ни за кого я тебя не принимаю!.. Стой, стой! Можно подумать,  от нескольких секунд у тебя там что-то зависит. Давай спокойно… Я не отказываюсь… Ну, это уже хамство. В конце концов, у нас тоже кое-какие связи есть и команда
175
крутых ребят… Оскорбляешь, начальник... Хорошо, что ты думаешь предпринять?.. Хотя бы объясни, на что такие бабки… Вот, блин, и что я не юрист? Ну, ладно. Уверен, что ты нас не подведёшь. Тем более, что ты тоже к этому делу приложил руку… Ладно, ладно. Я же тебе ничего не предъявляю. Когда ждать новостей?.. Понятно, и вам всего хорошего…
  - Ну, и жук!.. А знаешь, Владимир, чего нам не хватает? Хорошей «крыши». Чтоб не обращаться к такой уголовной шобле, которая с тебя последние трусы снимет.
  - С вас. с меня никто не снимает. Я человек маленький.
  - Скромничаешь… Маленький, да удаленький… Как там дела?
  - Всё готово. Ждём коробку. Тачку не хотите поменять?
  - Да мне тут получше обещали… А вообще-то, давай, возьму. Отгоню в Приморск, к старикам. Буду приезжать и кататься там. а здесь можно и на микроавтобусе пока поездить.
  - Только смотрите, с этими шпаевыми придётся идти ва-банк.
  - Ну, и пойдём. Что ты говорил только что? «Русские не такие глупые, чтобы давать нам власть?» А ты знаешь, уважаемый соратник по партии, что говорил один польский учёный? Он говорил, что высший этап коммунизма – национализм.
  - Так мы ж, Виктор Геннадьевич, снова к дикому капитализму вернулись.
  - Это точно. Сплошная американизация исконных русских устоев. Молодёжь развращается. Объединительной идеи нет. Кстати, что там твоя первая группа? Совсем от рук отбилась? Ты из-за них приехал?
  - Соседи по площадке подали жалобу участковому. Менты ко мне. Надо разбираться, председатель…
  - Та-ак… А не развеяться ли мне? Точно. Дело партийное. Чтоб не говорили некоторые, что мы с тобой только бизнесом занимаемся. Вот и займёмся судьбой молодых членов нашего Союза. Что там у них? Поехали.
  - О кей, начальник. Погнали…наши городских.
  Соратники заперли кабинет, спустились с третьего этажа на улицу. На
176
Маленькой служебной автостоянке они сели в белый микроавтобус, на котором с двух сторон крупными синими буквами было написано: «РНС. Дальневосточное отделение. Телефон…»
  Добираться было недалеко. Ехали большей частью молча. Муравьёв о чём-то размышлял и спросил только, как настроения во второй и третьей боевых группах. Гусев начал было подробно рассказывать, но, увидев задумчивость шефа, замолчал.
  - В ретьей порядок. Настоящие молодые «Орлы РНС». Готовы на всё. Это они по всему городу про жидов всякую ерунду малюют. А вторая – сами знаете. Эти приручены через деньги полностью. Опора нашего бизнеса. Хлебное место из них никто не захочет терять. Этим не до баловства. Почти все уже на тачках… Вот первая какими-то хипарями заделалась. Хрен их поймёшь… Собираются, играют на гитаре, какие-то темы жуют, фиг пойми… Бараны.
  … - Ты что, телевидение вызвал? – спросил Муравьёв, когда подъехали.
  - Да не знаю… Может, в этом доме какая знаменитость живёт?
  - Ладно, если что, используем их в целях своей пропаганды. Если только твои ребята не выпендрятся.
  - Они только на меня могут наехать. Вас в лицо не знают… Да там из старой группы один Бигфут ошивается, а то так, шпана…
  Муравьёв и Гусев поднялись на шестой этаж и с досадой убедились, что телевидение, действительно, приехало к их подопечным. Съёмка велась в большой комнате, и камеру установили как раз у входа в неё. Всё это было видно с лестничной площадки, на которой толпились зеваки, потому что входную дверь закрыть нельзя было при всём старании: от неё осталось не более третьей части. Очевидно, людей просили не мешать, но они всё равно не расходились и лишь приглушили голоса до шёпота. К тому же в самой квартире сидели, ходили, что-то жевали, играли в шашки человек пятнадцать молодых людей, которых, похоже, мало волновало то обстоятельство, что их будут показывать по краевому телевидении.
  Муравьёв, не останавливаясь, тихо протиснулся в квартиру и остановился в полумраке прихожей. Отсюда он мог хорошо видеть комнату с измалёванными вычурными рисунками и надписями стенами и находящихся
177
В комнате людей. Боком к окну сидел парень, которому можно было дать и двадцать пять, и тридцать пять; такая неопределённость создавалась причёской – космами длинных грязных волос, - жидкой узкой бородой и голосом, глуховатым и басистым, но то и дело срывающимся, как у подростка, на более высокие нотки. Также профилем к видеокамере сидела беседующая с волосатым молодая корреспондентка. Муравьёв почти не видел её из-за спины оператора. Два парня и девушка, развалившись, сидели в углу и демонстрировали полное равнодушие к происходящему, особенно в те два-три момента, когда на них наводили камеру. Справа, из кухни, доносились негромкие голоса и бряцание посудой. Во второй комнате кто-то пересмеивался,