КУРТИЗАНКА

 1.
            Когда Антуан Гранден,  хозяин постоялого двора и таверны, привёз из провинции молодую жену, мужская половина обитателей квартала сильно позавидовала этому тридцатилетнему увальню, который отнюдь не обладал большими достоинствами, а женщины насторожились и , наконец, стали больше внимания обращать и на себя, и особенно на мужей. И было из-за чего.
            Шестнадцатилетняя Мадлен была дивно как хороша: поток светлых кудряшек с позолотой украшал её изящную головку. На белоснежном лице играл лёгкий румянец, алые губки в постоянной полуулыбке позволяли любоваться жемчужными зубками, а большие голубые глаза хоть кого могли свести с ума.  Стройная фигурка с тонкой талией и пышной грудью, выглядывающей из-под корсажа, крохотная ножка, тонкие руки с длинными пальчиками — словно фарфоровая куколка.
Родители Антуана не были в восторге от юной невестки. Да, прелестна, но в приданое лишь красота, а этого совершенно недостаточно. Грандены: Огюст и Сильвия, бывшие трактирщики, а ныне нувориши, сумевшие   вовремя подсуетится с продуктовыми  поставками и одним, и другим, владея несколькими гостиницами и даже рестораном почти в центре Парижа, считали мезальянсом этот стремительный брак сына с безродной девчонкой, пусть и весьма красивой.  Смирились, но супругов не привечали.
             Антуан же был влюблён до такой степени, что не разрешал красотке - жене заниматься делами в трактире, на то были слуги. А Мадлен восседала за стойкой  и наливала спиртное избранным завсегдатаям. И дела пошли в гору, поскольку от желающих хотя бы полюбоваться на невиданную красоту и отбою не было. И даже беременность и рождение дочери пошли  Мадо только на пользу: она ещё больше похорошела, округлилась, в повадке появился некий особый шарм. Но чем соблазнительнее выглядела жена, тем ревнивее становился муж. Черные глаза наливались кровью, гримаса гнева искажала лицо, кулаки сжимались. Любой посетитель, осмеливающийся высказать комплимент очаровательной хозяйке, мог нарваться на оскорбление хозяина трактира, что стало негативно сказываться на репутации заведения. До поры до времени вспышки ревности не отражались на жене, но скоро семейная жизнь стала превращаться в ад. К тому же  долгожданный наследник пал жертвой ярости своего отца.
Таким образом трагедия была предопределена. Антуан много  и плотно ел ,  сильно раздобрел, стал неповоротлив и неловок, от постоянного  пьянства лицо постоянно было опухшим и красным. Но остановиться был не в силах: сомнения по поводу всё ещё привлекательной жены одолевали ежечасно. И когда в один из вечеров ему померещилось, что Мадлен посмела слишком любезно улыбнуться одному из посетителей,  неожиданно взвыл и бросился на «соперника», споткнулся и рухнул со всего маху. Случился удар, и Мадлен на два года была привязана к больному супругу, в то время как всем хозяйством заправлял брат Антуана — Жан Гранден.  Собственно Жан ничем особенно и не отличался от старшего брата, если не считать, что был более похотливым.  И унаследовал за братом не только его дело, но и жену. А для Мадлен и не было пути назад. За пятнадцать лет  она сильно растеряла и свою хрупкость, и свою красоту. И понемногу стала приобщаться к выпивке.
               Их дочь — Камиллу, похожую как две капли воды на мать — Грандены забрали сразу же после рождения, дабы не мешала родителям в их трудах.  Сильвия  втайне завидовала Мадлен, её красоте и молодости. Сама — настоящая трактирщица, рослая, растолстевшая, сумевшая в своё время окрутить хозяина и родившая пятерых сыновей,  как умела, любила внучку, скорее как забавную игрушку. Но положение в обществе обязывало дать ребёнку соответствующее воспитание. Посему уже в шесть лет поместила её в пансион мадам Элоизы Клери,  особы очень набожной и весьма строгой. Воспитанниц обучали хорошим манерам, правилам этикета, скромности и послушанию, попутно — давали необходимые знания , а главное — учили ремеслу белошвеек, что  обеспечивало девушкам  возможность зарабатывать на жизнь своим трудом.
Для мадам, владеющей популярным модным салоном, который славился искусными белошвейками, содержание пансиона было весьма выгодным делом, поскольку даже маленькие девочки вносили свою лепту в изделия.  Камилла была исключительно старательна, и скоро выделялась среди воспитанниц умением вышивать ришелье  настолько тонко, что вышивка казалась кружевами. И мастерская мадам стала весьма популярной даже среди довольно богатых особ именно за безупречность вышитых изделий.  
                Среди подружек Милли, как все называли Камиллу, выделялась не только неподражаемой красотой, но и природными способностями.
Её чистый серебристый голосок частенько услаждал слух девушек  во время трудов, и сама мадам Клери приглашала Милли развлекать своих гостей в дни приёма, тем более, что девушка обладала изысканными аристократическими манерами. Казалось, что жизнь открывает перед ней путь к счастью и благополучию к удовольствию бабушки, которая вовсе не собиралась обеспечивать безбедное существование внучки. Что касается матери, то Мадлен было не до участи дочери, она медленно спивалась, дабы заглушить боль страданий.
И сама Камилла была уверена в  будущем, своим трудом вполне могла добиться не только благополучия, но и со временем открыть и мастерскую. Но жизнь вносит свои коррективы в судьбы людей. Так однажды к мадам Клери приехал из провинции двадцатилетний племянник Патрик Жюссье, мечтающий  покорить Париж и найти богатую невесту. Парень был очень красив, и знал это. И среди белошвеек вызвал восторг. Ах, эти милые гризетки были совсем не прочь поближе познакомиться с родственником хозяйки и извлечь для себя некоторую выгоду. Некоторое время Патрик проводил приятные часы с наиболее симпатичными девушками, но когда на приёме у тётки увидел Камиллу, сразу загорелся. Покорить же её не составило труда: несколько комплиментов, жаркие взгляды и томительные вздохи, маленькие безделушки, признание в любви и обещание повести под венец увенчались успехом. Что могла противопоставить наивная девочка этому жуиру. Влюбилась без памяти и познала страстные мужские объятия. Патрику весьма польстила любовь красавицы, и три месяца наслаждался её любовью, обещая непременно скоро жениться, пока...
                Нет, мадам не сразу поверила  в падение своей любимой мастерицы , но против фактов не поспоришь. Допрос с пристрастием вывел из равновесия. Как, беременна, и от племянника? Возвела напраслину на невинное дитя. Патрик, изобразив изумление и даже возмущение, категорически отказался и от обещаний, которых « не давал», и вообще от всякой связи с этой девицей. Праведный гнев достиг и до четы Гранденов, которые немедленно отреклись от родства с потаскухой, тем более неизвестно, была ли она дочерью Антуана. Камилла с позором была изгнана и из мастерской мадам Клери, и из дома Гранденов, и отправлена к матери — Мадлен и к отчиму Жану Грандену, ныне хозяину трактира и постоялого двора.  Там тоже не обрадовались появлению падшей, но приютили и заставили работать. Работать — значит убираться в помещениях, мыть посуду, а главное- разносить посетителям заказы. Забулдыги воспрянули духом: этот нежный цветок среди окружающей грязи привлёк всеобщее внимание. Обнять, шлёпнуть слегка по мягкому месту, а то и обслюнявить поцелуем — и никаких возражений. Но это было ещё не страшно, пока папаша Гранден не узрел красоту падчерицы. Он послал Камиллу в кладовую за припасами, сам последовал за ней и , швырнув её на мешки, яростно стал насиловать. На крики прибежала Мадлен, пытаясь спасти дочь, но распалённый Жан грубо схватил её, вытащил в зал и швырнул, как тряпку. Удержаться на ногах не было возможности, упала и стукнулась виском об угол стола. Её мучения закончились. Ужас обуял всех присутствующих, отрезвив из мгновенно. Гранден был схвачен и отправлен под суд.
                Ярость семейства Гранденов невозможно передать словами. Смягчить участь убийцы не удалось, но  и свято место пусто не бывает — хозяйство досталось по наследству к следующему Грандену. О бедной Камилле и никто не вспомнил. Истекающую кровью, в лихорадке девушку приютила старая служанка,  и ,позвав лекаря, спасла её от неминуемой смерти. Долго и медленно возвращалась к жизни несчастная. Она превратилась в подобие тени, так исхудала и осунулась. Хотела бы умереть, ибо не было ни будущего, ни настоящего. Оставалось одно — просить милостыню и  жить под мостом в кругу таких же бездомных.

2.
             Выйдя из собора, мадам Дюран по сложившейся привычке  раздавала мелкие монетки нищим, многих из которых она уже знала. Поодаль, свернувшись чуть ли не в клубок, сидела незнакомая фигура, закутанная в замызганное тряпьё. Мадам вложила монетку в крохотную руку и ушла бы, если бы не блеск ярко-голубых глаз на чумазом личике. Потом она и себе не могла объяснить, что заставило её заинтересоваться этой нищенкой.
     -  Ты девочка или мальчик? - спросила участливым голосом.
     -  Девочка! Камилла.
     -  Давно здесь сидишь?
     -  Нет,три дня.
     -  И сколько тебе лет?
     -  Будет шестнадцать, скоро.
     -  Шестнадцать? Не может быть, выглядишь не больше, чем на двенадцать.
     -  Я болела, лихорадка была, чуть не умерла.
     -  А родители?
     -  Я сирота. Умерли.
     -  Пойдём со мной, хоть накормлю.
            И мадам Дюран в сопровождении этой крохи направилась к своему дому. Там приказала служанке отмыть девчонку и накормить. Когда же та предстала перед мадам в чистой одежде  и отмытая от пыли и грязи, мадам испытала и удивление, и восхищение. Эта малышка была изумительно красива, только уж очень истощённая. Но это поправимо.
Аделаида Дюран, в недалёком  прошлом  очаровательная певичка кафе - шантана, сумевшая обольстить  состоятельного господина и тем самым превратившись в добропорядочную особу,
для всех была хозяйкой шляпной мастерской и довольно просторного магазина, в котором дамы могли не только заказать или приобрести новомодные шляпки  и разные женские мелочи, но и  провести время в уютной гостиной  за чашечкой кофе или чая и милой беседе со знакомыми дамами, а также назначить  кому-либо невинное свидание. Мадам изо всего умела извлекать пользу, и для желающих всегда предоставлялась возможность ненадолго   отлучиться из магазина через тайный ход и вновь вернуться туда же.
Мадам Дюран также владела парой мастерских белошвеек, куда принимала на работу преимущественно молоденьких и хорошеньких девушек, всегда готовых выполнить любой каприз  заказчика.
            Сама мадам проживала в небольшом особнячке на тихой улочке, куда всегда можно было подъехать совсем незаметно. Аделаида очень любила весёлое времяпровождение, и часто устраивала у себя приёмы, вечеринки или костюмированные балы. К услугам желающих зал для танцев, гостиная для приятной беседы за бокалом вина, чашечкой чая со сладостями, немало уютных уголков, где можно было укрыться от посторонних глаз. И этот дом был весьма популярен не только для богемы, но и для вполне респектабельных дам и господ, жаждущих развлечений.
            Свобода нравов предоставляла состоятельным господам возможность знакомиться с хорошенькими с