Сказание о короле Хильдерике, глава 2 "Римляне"

серое небо, резкие холодные ветра, дожди и выпадающий зимой снег. Плотная масса облаков повисла над Триром и его окрестностями, и ни один солнечный луч не мог пробиться сквозь эту стену. Создавалось ощущение тягостного мрака, обволакивающего пространство.  Эта серость и тусклость в последнее время действовали на Эгидия угнетающе; или, может, дело было вовсе не в погодных условиях, а в том, что варвары окружают последние остатки  римских провинций плотным кольцом?
Трир был оторван от тех мест, в которых ещё удавалось сохранить подобие контроля.  Военачальник не понимал, на что надеется Император и почему на стремительно захватываемых варварами территориях еще находятся римские войска, которые, по его мнению,  давно уже нужно было увести. Пусть варвары управляют собой сами, почему он должен находиться на этих враждебных территориях и что-то здесь в одиночку изображать?  Если Валентиниан хоть немного думает о спасении империи, нужно бросить Галлию и заняться в первую очередь столицей. С горечью осознавал римский военачальник, что император  не обладает ни умом, ни решительным характером и что нет у него ни реальной власти, ни влияния.
 Как бы то ни было, навести  порядок в Галлии в одиночку, имея в своем распоряжении только громкий титул военачальника было невозможно. Эгидию нужны были деньги и связи – и если с первым были проблемы, то второе можно было легко наладить.
  Что ж, так даже интереснее. Кто знает, что может выйти из всей этой ситуации. В любом случае, римский военачальник не так глуп, чтобы позволить себе пропасть. Ум у этого человека был живой и подвижный; Эгидий уже давно находился в Галлии и неоднократно принужден был находить для себя выход из крайне щекотливых и опасных ситуаций. Он научился изворачиваться так ловко, что ему удавалось не только отвести от себя беду, но и извлечь конкретную – чаще всего материальную – выгоду. И сейчас Эгидий усиленно искал для себя выход из сложившейся ситуации. Решение пришло к римскому военачальнику мгновенно.
  Причина опасаться франков была не только у Эгидия, но и у племени сиагров, занимавших сейчас Париж, Реймс и Амьен. Амьен находился примерно на таком же расстоянии от Турне, что и Трир. И сейчас все зависело от того, в какую сторону намерены двигаться франки – на юг к Амьену или на восток, к Триру.  Даже день промедления мог бы сыграть роковую роль.
- Нужно отправить к вождю франков гонца – произнес Эгидий – Мне нужен человек, который поедет в Турне и проведет от моего имени переговоры. Человек, который, вернувшись, расскажет мне об их вожде, сообщит о численности войск. Мы мало сталкивались с этим народом и мало знаем о нём. Это нужно исправить.
- Твоя мысль понятна, военачальник – отозвался  Мариус Антоний - Но ты сам знаешь, что кто бы ни были эти люди, они варвары в самом прямом смысле этого слова. Чтобы уйти от них невредимым, нужно отвлечь их внимание богатыми дарами или же – выгодным предложением.
 Эгидий предпочел бы откупиться от варваров, нежели связывать себя какими то договоренностями  с ними. Впрочем, если они представляют меньшую опасность, чем он предполагает, можно будет забрать свои предложения назад.
Но, как уже было замечено выше, Эгидий был ограничен в средствах. Денег хватило только на то, чтобы подкупить алеманов, которые сейчас вели войну с бургундами, оставив Эгидия в покое.  А Император требовал своевременной выплаты податей и налогов. Прошла пора строительства дорог и возведения городов. Теперь угасающий Рим как будто старался забрать у галлов назад все, ранее вложенное в развитие их территорий.
- Ты прав - благосклонно ответил Эгидий своему поверенному – Купить их золотыми слитками мы не сможем. А вот выгодным для обеих сторон военным соглашением – может быть. Остается только узнать, согласятся они на такое предложение или нет. Мне нужен человек, который выяснит это.
Уголки губ Антония дрогнули – но он сдержал улыбку.
- Считай, что такой человек у тебя есть. Я отправлюсь к франкам и уверен – сумею выполнить твоё желание лучше, чем кто-либо другой. Я поскачу туда так быстро, что уже через три дня буду в Турне.
Эгидию вновь стало не по себе от этого «через три дня». Антоний лишний раз напомнил военачальнику о слишком близком соседстве с франками.
- Ты должен быть очень осторожен - Эгидию было бы жаль потерять своего поверенного.  Он ценил окружающих его людей исключительно как боевые единицы  - личной привязанности к Антонию он не испытывал, но поверенный был ловок, умён и приказы Эгидия исполнял со всей ответственностью.  При всем желании Эгидий не смог бы выбрать человека, подходящего для столь важного поручения более, чем Антоний.
- Положись на меня и жди вестей. Я выеду сегодня же ночью.
Эгидий кивнул в ответ на эти слова.
- Ступай – лаконично изрёк он и знаком показал поверенному, что тот свободен и может идти.
- Военачальник простит мне лишний вопрос?
-Спрашивай.
- Что именно я могу предложить вождю варваров от твоего имени, если он заинтересуется союзом с нами?
 Эгидий удивленно воззрился на юношу. Ему казалось, он уже сказал все, что было нужно.
- Первым делом выясни у варвара, чего он хочет.  Скажи, мы можем оказать содействие в борьбе с сиаграми. Ведь теперь они – его ближайшие соседи после нас. Скажи, мы готовы оказывать ему помощь в его военных кампаниях в обмен на его участие в войне  с саксами и алеманами, если они вздумают нападать. Поможем на западе, если он согласится не идти на восток. В конце концов, скажи – римский Император в моем лице предлагает ему союз.
- Я понял тебя. Позволь мне в заключение испросить письменное послание к королю варваров. Вряд ли кто-то из них умеет читать, но письмо будет лишним подтверждением того, что я прислан к ним римским военачальником.
- Ты получишь то, что просишь. Я передам тебе письмо перед самым твоим отъездом. А сейчас ступай.
Антоний кивнул в знак того, что слова Эгидия ему понятны, и вопросов больше нет.

 Оставшись один, Эгидий прошелся по кабинету, вновь остановился у стола, взглянул на карту, и его тонкие губы сложились в коварную улыбку.
«Попробуем найти способ сожительства с варварами» - подумал Эгидий – «Если ты, император, больше не помогаешь, а только просишь»