Сказание о короле Хильдерике, глава 2 "Римляне"

Давно тебе передали это?
- Три дня назад – в Бастони.
- Полотенце мне! – резко крикнул Эгидий и, буквально через несколько секунд, к бортику подбежала рабыня.
- Полагаю, нам удобнее будет говорить в кабинете – продолжал военачальник – Подожди меня за дверью.
Без лишних жестов, не мешкая ни секунды, Антоний ответил Эгидию легким наклоном головы, развернулся и вышел в соседнюю залу.
«Наглец!»- тем временем думала Клавдия, кусая губы и быстро облачаясь в свой повседневный наряд. Лишь только удалился Антоний, необходимость в показном спокойствии отпала сама собой, и теперь молодая женщина не скрывала так искусно своих чувств – «Да что он о себе думает!»
- Наглец! – прошипела она уже вслух, выжимая из растрепавшихся кудрей влагу.
- Ты чем-то расстроена? – как бы между делом спросил Эгидий, не оборачиваясь к ней.
- О нет,  что ты – Клавдия издала короткий смешок, собирая свои длинные волосы в подобие прически и наскоро скрепляя мокрые пряди заколками. – Да разве же я могу!
Не собираясь продолжать разговор, разгневанная женщина быстро направилась к выходу из купальни, желая поскорее оказаться в своих покоях. Эгидий лишь пожал плечами – бурные эмоции его не пугали.
 Клавдия же, едва только она вышла за дверь, столкнулась плечом к плечу с Антонием. Собственная неловкость  еще более расстроила кузину Эгидия.
- Да пропустите же вы меня!- тихо произнесла молодая женщина, но голос её – это было заметно – звенел от слез, готовых навернуться на глаза.
- Я никого не задерживал – спокойно отозвался поверенный, отступая в сторону. Клавдия, уже  успевшая сделать несколько быстрых шагов, на мгновение остановилась.  Она глубоко и часто дышала, пытаясь справиться с подступающими слезами, и размышляла, что же теперь ей делать. Развернуться и наградить Антония пощечиной? Но за что? Ведь это не он, а главным образом Эгидий обращается с ней как с пустым местом. Не он, а Эгидий выставил её  чужому мужчине на обозрение! Разум подсказывал Клавдии, что самым уместным сейчас будет удалиться, не сказав ни слова и не роняя свое достоинство еще пуще – а все, что она сейчас думает, можно будет высказать потом Эгидию. Но чувства все же взяли верх над разумом.
- О, вы можете быть довольны собой! – произнесла она, сжала левую руку в кулак и, усмехнувшись, буквально «сорвалась» с места, быстро уходя.  Она не понимала, от чего Мариус Антоний не пропускает ни единой возможности уколоть её?  Неужели ревнует к ней своего военачальника? Какой вздор! Но тогда что же?
Клавдия настолько увлеклась собственными мыслями, что не услышала легкого звона, с которым приземлилась на холодный пол золотая заколка, выскользнувшая из небрежной, наспех сооруженной прически. Зато Антония всегда отличало свойство замечать все, что творится вокруг него. Бережно подняв с пола украшение, Мариус спрятал его под складками своей туники –  как раз во время: дверь купальни распахнулась, и на пороге появился Эгидий.
- Идем – бросил военачальник, и мужчины зашагали прочь, оглашая молчаливую залу звуком своих шагов.



   Кабинет  римского военачальника, великолепно, но, однако же, неброско обставленный, лишний раз убеждал посетителя в том, что вкусом Эгидий обладает отменным. Лепнина на потолке, мягкий ковер на полу, удобные сидения, широкий, письменный стол, небольшой книжный шкаф – здесь было ровно столько мебели, сколько нужно. У входа возвышался  мраморный бюст римского императора, ныне правящего Валентиниана. Весь кабинет, казалось, пропитался уравновешенным спокойствием своего хозяина и был просто создан для обсуждения здесь вопросов, касающихся политики.
 Ковер, украшенный растительными узорами, заглушал шаги вошедших мужчин. Эгидий только сейчас заметил, что подол плаща Антония весь в грязи – на бордовой ткани сплошь виднелись пятна и тёмные разводы.  Обувь поверенного тоже выглядела не лучшим образом, и Эгидий с недовольством представил, что станется с ковром после того, как Антоний пройдется по нему раз-другой. Поджав губы, военачальник подошел к письменному столу и знаком указал Антонию на свободное кресло.
- Сядь и расскажи мне всё, что знаешь.
- Как уже известно военачальнику из послания, Турне занят франками – произнес Антоний, опускаясь на указанное место– Послание было получено мной два дня назад, в Бастони.  Туда ещё днем раньше оно было доставлено с гонцом из самого Турне.
- Значит, примерно пять-шесть дней назад… - задумчиво протянул Эгидий
- Военачальник совершенно прав – отозвался поверенный – шесть дней назад мы потеряли Турне. Но это ещё не все.
- Что ещё?
- Камбре занят теми же франками восемь  дней  назад. Это мне передали на словах.
     Римский военачальник относился к людям, хорошо владеющим своими чувствами. Он был на редкость хладнокровен в сражениях и как-то раз, когда варварская секира со свистом прорезала рядом с его виском воздух, лицо его не дрогнуло; не дрогнуло оно и тогда, когда во время боя загорелся его белый с золотой окантовкой плащ. Сбросив его со своего плеча, Эгидий так же хладнокровно отдавал своим воинам четкие, ясные приказы.  Его не пугал страшный боевой клич германцев, от которого у солдат зачастую кровь стыла в жилах. Но сейчас, когда из уст Антония прозвучала эта новость, краска резко прилила – а затем схлынула с его лица, глаза у военачальника засверкали – и пальцы левой руки с силой сжались в кулак.
 Взять два города за три дня! Конечно, города эти находились недалеко друг от друга, но все же – Камбре, а особенно Турне были достаточно крупными центрами, чтобы можно было серьезно обеспокоиться их потерей.  Эгидий не знал, что за вождь стоял над франками, но человек этот был, без сомнения, деятельный. За семь дней он лишил Эгидия возможности собирать с населения, проживающего в этих городах и вокруг них, налоги и этим изрядно навредил римскому военачальнику.
- Известно ли что-нибудь об их вожде?- Эгидий в полной мере вернул себе самообладание, и голос его звучал так же прохладно и ровно, как в самом начале аудиенции.
-Ничего, военачальник - лаконично отвечал поверенный.
Эгидий достал из ящика свою огромную карту, разложил  её на широкой поверхности  стола и отметил два города, лежащие  на западе, синим цветом – цветом, который он выбрал для обозначения владений франков. Теперь, когда это племя подобралось так близко к Триру, оно представляло для Эгидия огромную опасность.  Военачальник в полной мере осознал ситуацию, в которой он оказался, и это осознание изрядно  щекотало ему нервы.
- Насколько я могу судить, состояние наше не самое лучшее – Антоний позволил себе подать голос первым.
- Тяжёлое, крайне тяжёлое – резко отозвался Эгидий, вглядываясь в обозначения на карте. Последние изменения, произошедшие с провинциями, буквально кричали о том, что ситуация становится критической. Вторая Бельгийская  была  фактически потеряна – там обосновались франки. От захваченного ими Турне резиденцию Эгидия отделяло всего каких-то три- четыре дня пути. Не лучше обстояло дело и с другими провинциями.  На севере  сиагры и алеманы изматывали бесконечными вторжениями первую Аквитанскую, удержать которую  сейчас входило в непосредственную задачу Эгидия. С юга  провинции угрожали вест-готы, с востока - бургунды. Император  Валентиниан требовал от Эгидия невозможного – установления порядка в Аквитании и, в перспективе, во всей Галлии.  При этом  Эгидий был сильно ограничен в средствах, которыми он мог располагать, добиваясь своей цели. Стоило смотреть правде в глаза – император не давал своему наместнику в Галии достаточной поддержки, власть его была ничтожна. Пусть даже он был бы умен и деятелен как Гай Юлий Цезарь, но даже такой правитель уже не в состоянии спасти Империю.  Валентиниан же ни в коей мере не пытался как то повлиять на ход событий и замедлить процесс разложения Империи. Эгидий прекрасно знал и видел, что наиважнейшие посты в государственной системе занимают варвары. Состоящий на службе у императора галл Рицимер  обладал гораздо более широкими полномочиями, нежели сам Валентиниан.  То ли император не видел этого, то ли просто не способен был ничего понимать – но он проводил дни в увеселениях,  почти не проявляя интереса к делам государства.  И теперь он разгневан тем, что наместник Лундгунской провинции вышел из повиновения и отказался признавать слабоумного владыку Империи. Теперь у Эгидия, как у представителя Рима в Галии, появился ещё один враг – Бургундское королевство с центром в городе Лундгуне.

   Самым весомым аргументом в борьбе с варварскими вождями была даже не армия, которая сейчас находилась в Аквитании, а  мешок, набитый золотом; но этим аргументом военачальник тоже не владел.  Эгидий видел, что префекты, бывшие у него в подчинении, один за другим продавались бургундам в обмен на земельные наделы и объявляли, что отныне они больше не признают власти Императора над собой. Они предпочли варваров Галлии властителю Рима.
   Эгидий в который раз внимательно вглядывался в карту, как будто пытаясь разглядеть на ней что-то доселе не виданное. Но рисунок не менялся, и все оставалось по старому:   Аквитания  со всех сторон окружена варварами – на юге готы, на северо-востоке  бургунды и алеманы. На севере сиагры. Еще севернее объявились франки, которые сейчас теснили сиагров на юг, угрожая  им со стороны Ланса.  А  Трир, в котором находился Эгидий,  лежал  немногим восточнее  города  Немотоценна, которым еще месяц назад овладели франки. Выбить их оттуда не удалось, так как почти все оставшиеся у Эгидия войска были брошены на защиту Первой Аквитанской провинции – там они находились и по сей день. Теперь, с потерей Турне и Камбре, соседство с франками стало намного более близким а, следовательно, более опасным, чем ранее. Ситуация, под каким углом ни посмотреть, была критическая. Трир лежал  слишком близко к франкским владениям и если Эгидий покинет свою резиденцию, со стороны императора возникнет слишком много вопросов.
 Военачальник вздохнул и отошел в сторону. Сейчас в Трире спокойно, но если срочно не найти решения, можно потерять в конце концов и эту провинцию, лишиться должности военачальника, и еще неизвестно, что сделают с Эгидием, когда он вернется в Рим. Однако, он не боялся возможного гнева Императора, единственное, что пугало его по настоящему – перспектива  потерять влияние, которое он сейчас имел. Потерять должность и возможность решать сложные политические задачи. Если франки захватят вторую Бельгийскую провинцию с центром в Трире целиком, можно будет считать, что всё это случилось. И откуда только взялись эти франки? Все они приходят с севера. Оттуда, где темно, холодно и нет даже намёка на культуру. Военачальник даже сосчитать не мог все эти бесчисленные племена, называемые германцами. С ними нужно было как то договариваться, платить им, сдерживать, парализуя их деятельность.



Эгидий не застал того времени, когда можно было со спокойной душой покинуть город и быть уверенным, что никакие вражеские отряды не застанут тебя врасплох.  Теперь же дороги близ  Трира сбились,  деревни, находящиеся в округе, постоянно подвергались нападениям; климатические условия тоже не радовали. Вечно