"Тёмный Человек"

Спорщики поравнялись с небольшим храмом новой Церкви Единого Бога. Это учение недавно появилось в королевстве, но уже привлекло к себе довольно много сторонников. Справедливости ради следует добавить, что и противников у Церкви Единого Бога тоже хватало. И не удивительно. Каждый разумный человек понимает, что хотя есть один Создатель всего сущего, но его окружает множество других богов, отвечающих за ту или иную сферу жизни и смерти. А как иначе? Но люди всегда делились на консерваторов, свято придерживающихся проверенных временем традиций, и на любителей всего нового, неизведанного. Ну, что же. Вероятно, Создателю нужны все.
Перед храмом виднелся маленький фонтан с позеленевшей медной рыбой, из пасти которой лилась тонкая струйка воды. На ступенях в ожидании милостыни сидели нищие. Среди оборванцев виднелся человек, одетый в потрёпанный чёрный плащ, с маской на лице и чёрной повязкой, закрывающей глаза. В руках он держал трещотку, которой лениво помахивал.
— Вот он, бездельник! — вскричал Гильбоа, выхватывая саблю из ножен. — Пятнадцать тысяч демонов и кулаки Деуса! Клянусь своей саблей, он от меня не скроется!
Ротмистр бросился к храму. Волей-неволей нотариус с помощником устремились за своим вспыльчивым охранником. Увидев взбешённого гусара со сверкающей саблей в руке, нищие бросились врассыпную. Причём безногие не уступали в проворстве другим убогим. Гильбоа взлетел по ступеням и, приставив острие клинка к груди прокажённого, зарычал:
— Сними маску, бездельник! Я хочу увидеть твоё лицо, прежде чем ты умрёшь!
Перепуганный прокажённый, бросив трещотку, трясущимися руками сорвал тряпичную маску вместе с чёрной повязкой.
— О, святая Пейрепертуза! — вскрикнул Гильбоа, когда на него глянуло чудовищно изуродованное лицо с пустыми глазницами. Это был самый настоящий слепой, поражённый ужасной болезнью.
— Остановитесь, месьер Гильбоа! Вы совершаете страшную ошибку!
Ротмистр опустил саблю и повернулся к задыхающемуся от быстрого бега нотариусу. На лице его было написано раскаяние.
— Я сам вижу, что ошибся, мой дорогой друг. Должен признать, что мне присуща некоторая, я бы сказал, излишняя горячность.
Гильбоа снова обратился к несчастному прокажённому, который ни жив, ни мёртв, стоял перед ним:
— Прости, дружище. Я спутал тебя с другим человеком.          
Прокажённый плаксиво прогнусавил:
— Помилуй меня Гведикус! Я ни в чём не виноват, благородный месьер!
Гильбоа вложил саблю в ножны.
— Сожалею. Я не хотел тебя напугать. На, вот, — и ротмистр сунул в обезображенную руку убогого золотой полуфлориан. Потом он инстинктивно вытер свою ладонь о штаны.
       

Глава четырнадцатая. Секрет сестры Абигель
Через четверть часа спутники достигли лицея Святого Вилема. Лицей занимал большое старинное здание, в котором раньше располагалась духовная академия. Теперь в строгом здании звучали весёлые детские голоса, а вместо тихих фигур в чёрных одеждах, за окнами мелькали мальчишки и девчонки в разноцветном платье. Тем не менее, многое здесь ещё оставалось от церковного прошлого. За лицеем в каменном домике монахини ордена Гведских Братьев и Сестёр устроили школу для девочек. Самое активное участие в этой затее принимала сестра Абигель. Хотя по орденскому уставу у Гведских сестёр не было иерархии, сестру Абигель все остальные монахини добровольно признали за старшую и беспрекословно слушались.
Подойдя к школе, нотариус постучал в ореховую дверь с медным почтовым ящиком, украшенным изображением рожка королевской почты. Им открыла сестра Эмилина. Узнав бравого ротмистра в гусарском мундире, с начищенными пуговицами, петлицами, аксельбантом, и королевскими коронами на погонах, она просияла. Гильбоа, взглянув на её милое порозовевшее личико, подбоченился и принялся подкручивать усы.
— Доброе утро, сестра Эмилина, — приветствовал монахиню нотариус. — Мне необходимо повидать сестру Абигель.
— Доброе утро, уважаемые месьеры. Входите. Прошу вас обождать несколько минут. Я сейчас позову более совершенную сестру.
Оглядываясь на блестящего гусара, сестра Эмилина убежала, оставив гостей в прихожей.
— Бедное дитя явно к вам неравнодушно, дорогой ротмистр, — заметил нотариус. Гильбоа самодовольно оглядел себя в зеркало.
— Я уже привык к тому, что мой гусарский мундир сводит женщин с ума. Но мне нужна одна-единственная прекрасная дева — Мелодия! И я найду её, чего бы это ни стоило! Клянусь своей саблей!
В прихожую в сопровождении сестры Эмилины, вошла сестра Абигель. За прошедшие дни она ничуточки не изменилась. Всё такая же тощая и сухая, как засохшая ветка. Сестра Абигель холодно поздоровалась с мужчинами. Несмотря на её недружелюбие, нотариус произнёс, приветливо улыбаясь:
— Я хотел бы забрать ту вещь, которую вы, дорогая сестра, столь любезно согласились подержать у себя.
Не тратя лишних слов, сестра Абигель кивнула и удалилась. Её менее совершенная сестра осталась в прихожей, пожирать глазами ротмистра. Через короткое время сестра Абигель вернулась. В руках она несла заштопанную монашескую котомку.
— Вот, возьмите, месьер нотариус.
Мартиниус рассыпался в благодарностях и, к изумлению Мельхиора и ротмистра, достал из котомки знакомую шкатулку из красного дерева. Нотариус открыл шкатулку, поворошил предметы, находящиеся в ней и, убедившись, что всё на месте, сунул её обратно в котомку.
— Спасибо, сестра Абигель. Как я могу отблагодарить вас за услугу?
Более совершенная сестра сжала узкие губы.
— Я ни в чём не нуждаюсь, месьер нотариус. Всеблагой Создатель дарит мне всё, что необходимо.
Однако её менее совершенная сестра, бойкая Эмилина подсказала:
— Скоро осень, а школьная крыша протекает. Мы собираем пожертвования на её ремонт.
Мартиниус достал из кармана золотой флориан и протянул его монахиням.
— С благодарностью и пожеланием, чтобы крыша больше не протекала!
От лицея Святого Вилема спутники, наконец, направились в сторону гвинбургского собора. Мельхиор обратил внимание на то, что ротмистр шёл позади всех, сердито что-то ворча в свои большие усы. Нотариус тоже заметил необычное поведение Гильбоа.
— Что случилось, дорогой ротмистр? Вы чем-то обижены?
Гильбоа рассержено посмотрел в простодушные глазки Мартиниуса.
— Почему вы обманули меня, месьер нотариус?
— Помилуй меня Гведикус! Что вы такое говорите, мой дорогой друг? Каким же образом я вас обманул?
— Почему вчера утром, когда я спросил вас, где находится эта проклятая шкатулка, семнадцать тысяч демонов и кулаки Деуса! вы ответили, что она в шкафу у вас в комнате? Оказывается, шкатулка была всё время у сестры Абигель, этого сушёного растения из церковного гербария! Говорите прямо: вы мне не доверяете? Настоящие друзья так не поступают, хитроумный месьер нотариус!
Весь багровый от возмущения ротмистр остановился посреди улицы и уставился в упор на крошечного нотариуса, ожидая ответа. Мартиниус жалобно пропищал:
— Но позвольте, мой дорогой Гильбоа. Вы напрасно обижаетесь на меня. Если вы вспомните свой вопрос и мой ответ, то сразу же поймёте, что вы не правы!
— И каков же был мой вопрос? — язвительно спросил ротмистр.
— Вот ваши точные слова: «Позвольте узнать, месьер нотариус, куда вы спрятали свой саквояж?» и мой ответ: «Я положил саквояж в шкаф у себя в комнате, а почему вы об этом спрашиваете, дорогой ротмистр?» Вы задали вопрос о саквояже, а не о шкатулке. Я и ответил вам, где лежит саквояж.
Гильбоа озадаченно посмотрел на нотариуса. Постоял — подумал. Потом его напряжённые мускулы расслабились.
— Клянусь своей саблей, вы абсолютно правы, мой дорогой месьер Мартиниус! — вскричал он, обнимая лукавого старика. — Какой же я осёл! Простите меня, если можете, за эту глупую сцену! Надеюсь, мы снова друзья?
Мельхиор в очередной раз удивился способности своего патрона выкручиваться из самых щекотливых положений. Он заметил, каким самодовольством блеснули глазки Мартиниуса, но ничего не сказал. Лучше было считать простоватого, но отважного ротмистра своим другом, чем врагом.
Выяснив отношения и вновь подружившись, спутники отправились дальше и вскоре оказались на Рыночной площади. По переулку Одуванчиков они подошли к собору. Навстречу валила густая толпа прихожан. Утренняя проповедь отца Кароля только что закончилась. Хотя лесные бандиты не показывались всё утро, нотариус предложил ротмистру присутствовать вместе с ним и Мельхиором на встрече с отцом Каролем. Ротмистр, ещё полный раскаяния за свой неуместный выпад, поспешно согласился.
Пропустив последних верующих, покидающих собор, они зашли в просторный зал. Здесь царили полумрак, прохлада и запах ладана. Кроме них в соборе никого не было.
— А вот и вы, уважаемые! — нарушил торжественную тишину отец Кароль, вынырнув из какого-то закутка. Верный пёс крутился у него под ногами. — Доброе утро, храни вас Создатель!
Нотариус представил священнику ротмистра и спросил:
— Как ваша простуда, отец Кароль?
В ответ тот яростно чихнул. Потом безнадёжно махнул рукой.
— Даже не спрашивайте, месьер Мартиниус! Чихаю, кашляю и взываю ко всем святым сразу, чтобы вернули моему носу способность свободно дышать.
— Я принёс шкатулку, — перешёл к делу нотариус. — Прошу вас, ваша святость, написать мне расписку в получении, а эти месьеры засвидетельствуют передачу шкатулки вам. Не взыщите, так уж у нас, правоведов, принято.
— Сразу видно, что перед нами нотариус, — заметил отец Кароль. — Разумеется, я напишу расписку. Но, ради всех святых, покажите мне скорее нашу семейную реликвию!
Нотариус вытащил шкатулку из монашеской котомки, поставил её на лавку и открыл. Отец Кароль склонился над старинной вещью. Достал из неё серебряный кинжал, оглядел его, пальцем попробовал остроту лезвия.
— Может быть, хотя бы это оружие защитит меня от Тёмного Человека? — вздохнул он.
Пожилой священник, кряхтя, опустился на лавку. Положил кинжал обратно в шкатулку. Вытер распухший нос платком.
— Есть ещё одно, что я вам не успел рассказать в прошлый раз. Плюч помешал.
— Вот как? Что же это? — насторожился Мартиниус.
— Перед тем как в соборе появилась змея, ко мне приходил Жасмин Лохматус.
— Тот самый дважды проклятый? Что ему было от вас нужно? — спросил нотариус.
— Лохматус предложил мне за эту шкатулку сто двойных флорианов.
— Сотню золотых дублей за старую шкатулку?! — ахнул нотариус. — Это же десять тысяч гведских крон — целое состояние! Настоящее богатство!
Ротмистр, пока не сказавший ни слова, пренебрежительно посмотрел на шкатулку и с сомнением покачал головой.
— Да, месьер Мартиниус, вы не ослышались. Ровно сто новеньких золотых кругляшков с портретом короля Флориана Миролюбивого. Наглый бастард высыпал на стол целую груду золота и уговаривал меня продать ему шкатулку со всем содержимым.
— И что вы ему ответили?
— Я сказал, что шкатулки у меня нет, она у старшего брата в Квакенбурге. Лохматус не поверил и начал кричать на меня, угрожать. Я тоже немного вышел из себя, прости меня Гведикус. Велел этому недобарону убираться прочь из моего дома!
— У вас, ваша святость, нет никаких предположений, почему шкатулка так дорого стоит?
Отец Кароль пожал плечами.
— Не знаю. Может быть, есть какая-то связь