Кириллович помогает… Но больше пишет. Об учении своем. Послание людям! А в три часа проповедь говорит. Каждый день. Многие приходят. И из нашего Желтого Яра. Из Сосновска приезжают. Аж из Красноярска. После проповеди совместная трапеза…
– Тра-апеза! – хохотнул Сергей.
В поселке Желтый Яр надо было выходить. Дальше автобус ехал в Сосновск, в Климовку он не заезжал. Женщина в очках, Петровна, баба Маня и Сергей тоже вышли. Сергей помог вынести сумки. Погода была промозглая, дул сырой, холодный ветер. Небо было затянуто сплошными серыми облаками. Участки посветлее чередовались с более темными, густыми, тяжелыми, как бы просевшими под тяжестью скопившейся в них воды. Иногда падало несколько капель.
– Холодный нынче июнь,– сказала баба Маня. – Я сама из Климовки, но тебе, дочка, не попутчица. К куме в гости обещалась. С ночевкой. Вот Сережа тебя проводит.
– Я, конечно, с удовольствием, – сказал тот, – но у меня здесь встреча деловая.
Он попрощался и перешел улицу.
– Ну и нашли вы провожатого! – воскликнула учительница. Она повернулась к Даше.
– Нехороший он парень. Несмотря на поэтическую внешность. Они с Волковым друг друга стоят.
От остановки они пошли по грязной улочке. Баба Маня свернула в ближайший переулок. Даша несла две сумки Петровны. За плечами у неё был рюкзак. Вскоре Петровна остановилась. Взяла сумки.
– Ну, спасибо, дочка. Мне теперь направо. Я-то здесь живу, а внучок мой со снохой – в Климовке, первый дом за магазином. Если нужда в чем будет, обращайся… Ты, значит, вон по той дороге так прямо и иди. Минут сорок ходьбы. Не доходя деревни увидишь справа мосток. Перейдешь – и по тропинке в лес. Через десять минут увидишь на поляне избу. В ней Вадим Кириллович и живет.
– А лучше всего дождитесь автобуса и домой возвращайтесь, – посоветовала учительница.
Их догнала женщина с длинной русой косой. Взволнованно проговорила:
– Наташа с собой покончила!
– О господи! – перекрестилась Петровна.
– Наташа Иванова? Сектантка? – воскликнула женщина в очках.
– Она. Пошла вчера как обычно в секту, а вечером не вернулась. Явилась утром. Родители смотрят: на ней лица нет. Веки опухшие, в глазах – тоска! Молчит, сказала лишь, что в секте ночевала. И сразу в ванную. Родители и сообразить ничего не успели. Заперлась и повесилась. На полотенце.
Все помолчали. Петровна, с испугом на лице, двинулась направо.
– Теперь не отвертится, – тихо и как будто со злорадством произнесла учительница, качая опущенной головой. Она и женщина с русой косой свернули налево. Даша осталась одна. Она уже раскаивалась, что вызвалась разоблачить Волкова.
Она вышла из поселка. Дорога, разбитая, грязная, шла вдоль тихой речушки. На противоположной стороне к речке вплотную подходила тайга. Слева от дороги тянулись луга и поля. За ними – тоже тайга.
Примерно через полчаса она подошла к невысокому холму. Дальше дорога шла по косогору вверх. На холме виднелись крыши деревни. Одной стороной он круто обрывался в речку. Справа Даша увидала две черные, полусгнившие балки, перекинутые через нее. Это, очевидно, и был мост. Она подошла к нему. Отсюда деревни не было видно. Шагнула на балку – и вздрогнула. Внизу, почти под мостом, у самой воды, сидел спиной к ней человек. Сначала она подумала, что это рыбак, но удочки видно не было. Он нервно курил и вглядывался в лес на противоположном берегу. Много окурков валялось вокруг. Услышав скрип балки, он, кажется, тоже вздрогнул, обернулся и метнул на нее из-под низко надвинутого капюшона беспокойный недружелюбный взгляд. Она поспешила перейти на другой берег. Здесь росли березы и осины, дальше начинались сосны. Она оглянулась. Человек не спускал с нее глаз. Она пошла по тропе. Сердце учащенно билось. Ей было страшно. И в то же время ею все сильнее завладевало другое чувство – любопытство. Ей уже не терпелось увидеть Волкова.
3
В лесу стояла тишина. Лишь назойливо жужжали вокруг Даши комары и мошки. И иногда кричала с надрывом какая-то птица. Тропа шла между сосен и густых зарослей черники. Изредка попадались кедры. Вдруг впереди послышались шаги. Даша, сама не зная почему, поспешно сошла с тропы и стала за дерево. Она увидела девушку. Сразу бросилась в глаза ее необыкновенная красота. Она почти бежала по тропе. Ей было лет шестнадцать. Она то и дело испуганно оглядывалась. Девушка была одета в спортивный костюм. Колени и руки были в грязи, кисть отведенной в сторону правой руки обмотана пропитанным кровью носовым платком. В левой она несла полиэтиленовую сумку. «Могу я чем-то помочь?» – хотела спросить Даша, но девушка уже пронеслась мимо. Даша проводила ее глазами, пока та не скрылась за деревьями. Постояла, затем неуверенно продолжила путь. Внезапно она услышала сзади шум. Обернулась и краем глаза успела заметить, как через тропу промелькнула мужская фигура и скрылась в том же направлении, куда побежала девушка. Даше по-настоящему испугалась. Она быстро пошла вперед. «Стой!» – раздался вдали резкий мужской голос. Она вздрогнула. Не сразу поняла, что окрик адресован не ей. Он, тише и дальше, повторился.
Минут через десять тропа вывела ее на поляну. В центре ее стояла изба. Из трубы валил дым. Рядом было сооружено какое-то подобие сарайчика, в нем лежали дрова. За избой был огород. Из сарая вышла с несколькими поленьями девушка, красивая, статная, с длинной шеей. Голову она держала высоко, даже горделиво. Заметив Дашу, остановилась. Дверь избы отворилась. На крыльцо стала, поспешно прикрыв за собой дверь, высокая, худая молодая женщина в очках, с неправильными, но довольно приятными чертами лица. Она слегка сутулилась. Серые глаза ее были добрые, наивные и грустные.
Они поздоровались.
– Я ищу Волкова, – не нашла сказать ничего лучшего Даша.
– Учитель еще не пришел, – мягко и вежливо произнесла женщина. – Проходите в дом.
– Только, пожалуйста, быстро зайдите. А то гнус налетит, – сказала сзади девушка с поленьями.
Даша хотела рассказать о встрече на тропе, но инстинкт самосохранения подсказал ей, что пока лучше молчать.
Изба была довольно просторной. В середине стояла русская печь. На ней кто-то сопел под пледом. Правый дальний угол был отгорожен дощатой перегородкой. В ней была сделана дверь. На полу справа лежали свернутые спальные мешки. На стене над ними висели на гвоздиках какие-то коренья, пучки трав, цветов. Слева стоял длинный стол со столешницей из грубо обструганных досок, две скамьи; у торца стола – табуретка. В ближнем углу висел умывальник. Под ним стоял таз. На левой стене висели часы и лист ватмана с надписью крупными красивыми буквами «Спешите делать добро». К дальней стене были прибиты полки, На них стояла посуда, лежали вещи. С потолка свисала керосиновая лампа. Стройная девушка положила поленья перед печкой. Все сели за стол. Одна, в очках, представилась Ирой, другая – Юлей.
– Я хотела бы пожить здесь несколько дней, приобщиться к его учению, – произнесла Даша заранее приготовленную фразу.
– Думаю, Учитель не будет возражать, – сказала Ира. Благоговение послышалось в ее голосе.
Чувствуя отвращение к самой себе, Даша рассказала свою легенду.
Она вдруг поймала на себе подозрительный, враждебный взгляд: из-под пледа на нее смотрели серо-зеленые глаза. Плед отлетела в сторону, и под ним оказалась девушка лет семнадцати, крепко сбитая, с короткими рыжими волосами и веснушчатым невзрачным лицом. Губы, брови и ресницы были густо накрашены. На ней была розовая блузка, толстые красные колготки и, если можно так выразиться, максимально укороченная зеленая мини-юбка. Она сползла с печи, не отрывая от Даши взгляда.
– Оксана, подмести бы надо, – мягко сказала Ира. – Урок скоро. Твоя очередь.
Девушка взяла с недовольной гримасой веник.
– Вы живете здесь вчетвером? – спросила Даша.
– Нет, с нами еще Семеныч, – ответила Ира. – Он за грибами отправился. И Анюта. Она погулять пошла.
Оксана подмела, огляделась.
– Совка не вижу.
– Может быть, в сарае, – сказала, вставая, Ира. Она вышла. И тут же раздался её взволнованный голос: – Анюта, что с тобой? Что случилось?
В ответ послышалось лепетание:
– Ничего… не случилось…
– На тебе лица нет! А с рукой что?
– О сучок поцарапала.
В избу вошла та самая девушка, за ней – Ира. В больших глазах Ани были страх и смятение. Увидев Дашу, девушка резко остановилась. Потом перевела глаза на Юлю. Несколько секунд они смотрели друг на друга одинаковым испуганно-вопросительным взглядом. Наконец, Аня села на скамью и опустила голову. Казалось, она вот-вот разрыдается. Оксана глядела на неё с недоумением и подозрением, Ира – с жалостью. Юля лишь украдкой бросала на Аню изучающие взгляды.
– Перебинтовать надо, – сказала Ира. Она взяла с полки йод и бинт, развязала платок на Аниной руке. – Да это не царапина, а порез глубокий! Как же, Анюта, так получилось? – Девушка молчала.
Только Ира закончила перевязку, как в дверь постучали. Вошел низенький пожилой мужчина с сумкой в руке. Его маленькие глазки смотрели из-под низко нависших косматых бровей настороженно. Поздоровался, сел на край скамьи. Вскоре пришел юноша с благообразным лицом. Девушки встретили его приветливо, ласково называли Валериком. Это, очевидно, и был внук Петровны. Затем появилась женщина лет пятидесяти с синяком под глазом. В руке она держала сверток.
Ира беспокойно поглядывала на часы. Они уже показывали без пяти три. Она встала, подошла к окну.
– Что-то задерживается Учитель, – заметила Юля.
– Пришел! – облегченно вздохнула Ира.
4
Даша с волнением глядела на дверь. Она распахнулась, и в избу быстро вошел высокий, стройный человек лет под сорок, в берете. Он запыхался, от быстрой, очевидно, ходьбы. Его лицо с тонкими, правильными чертами было озабоченным, движения – порывистыми.
Он поздоровался и остановил свой взгляд на Даше.
– Я хотела бы пожить здесь несколько дней, приобщиться к вашему учению. Можно?
– Хорошо, – сдержанно ответил он. – А Семеныч где?
– За грибами пошел, – сказала Ира.
Волков скрылся за перегородкой. Вышел аккуратно причесанным, в отглаженном костюме, в свежей рубашке, в галстуке. Он преобразился: выражение лица стало значительным, движения – степенными. Он сел на табуретку – самое, очевидно, почетное место за столом. Даша с трудом сдержала улыбку: Волков восседал на ней как на троне. Юноша достал тетрадь, ручку и с безграничным доверием устремил на него свои ясные серые глаза. Даша незаметно вытащила из кармана сотовый телефон. Чувствуя себя преступницей, положила его под столом себе на колени и включила диктофон.
– Поговорим сегодня о морали, – веско заговорил Волков. – Одно из самых мучительных противоречий – противоречие между человеческой натурой и человеческой моралью. Сколько желаний досталось нам от наших предков: дикарей, первобытных людей, человекообразных обезьян, млекопитающих. Наша природа требует их удовлетворения, требует полноты жизни. Какие только желания мы не унаследовали! В том числе – властвовать, подавлять, причинять боль другим. Что должен делать человек? Дать полную волю своим желаниям? Это неизбежно приведет к конфликтам с другими людьми, к
