Внутренний голос 3/10

3.0

Мостом над брусчаткой перекинулся крытый переход. Он ведет гостя к Западной башне, делящей крепостную стену надвое.
Цилиндрический свод перехода, освещенный и закопченный факелами, по обе стороны держат витиеватые аркады: дуги архивольтов прошивают друг друга, словно стежками, а из точек пересечений опускаются заостренные арки – прообразы готического стиля.
В конце поджидал выступающий дверной проем с треугольным фронтоном, увенчанный коньком гротескной головы дятла – с циничными человеческими глазами, с курносым клювом из двух завитков, словно птица отдолбила свой столярный инструмент. Вытянутая дверь имеет на вершине силуэт плеч и головы, левая створка приотворена; впервые юноша встретил знак гостеприимства, улыбнулся, просовывая пальцы в щель.
На том гостеприимство закончилось. Парадный зал сумрачен. Призрачный свет ложится на гранит напольной мозаики, процеживаясь сквозь узкие лепестки ланцетных окон. Скомпонованные по три, – два метровых окошка по обе стороны от полуторного, – они углублены в проемы со скосами, окаймленные кокошниками шевронов. Стекла, скрепленные свинцовой сеткой горбыльков, залиты сплошной серостью небесной пелены, и лишь благодаря полудюжине тройных окон, освещение позволяет ориентироваться в зале; но не более того – декор стен и потолка тонет во мраке.
Эхо шагов гулко раскатилось в просторном помещении, разлетаясь и тут же настигая юношу. Он прошел к широкой лестнице, выдвинутой из стены, закрученной внутри круглой башни. Поднимаясь по ступеням, гость посматривал на геометрическую мозаику, с возрастанием высоты начиная признавать в ней изображения парящих дятлов. Над головой тоже оказалась мозаика.
«Не тоже, а та же», – поправил себя юноша, приглядевшись к отполированной поверхности, похожей на амальгам и обладающей неплохими отражающими свойствами.
Винтовая лестница провела над входным туннелем и завершилась антресольным балконом, где нашлась очередная приоткрытая дверь. Внутри крепостной стены, юноша прошел анфиладу малых комнат, которые в достатке обходились одним приземистым ланцетом не крупнее бойницы; но интересоваться декором и интерьером не стал, замедлил шаг лишь в северо-западной башне – в королевских апартаментах.
Вошедшего встретил кабинет монарха. Здесь хранятся географические карты, свитки, измерительные приборы для различных мер; в центре – большой глобус и прочая утварь, безынтересная для гостя. Он сразу спустился вниз по винтовой лестнице, чтобы оказаться в опочивальне.

Королевское ложе прикрыто молочным шелком балдахина на консолях. Он походит на сплошную паутину – все здесь покрыто матовым напылением бренности и запустения. Проходя мимо тисового кресла-качалки, гость задел его и тем испачкал рукав пылью. Портьера, обрамленная вдоль карниза кружевным ламбрекеном, отведена в сторону; сваг из тончайшей ткани повисает над дверным проемом, колышется от ветерка, приносящего мелодию девичьего голоса.
Ее простой, но чувственный напев стал бальзамом для слуха, уставшего от въедливой тишины. Юноша не промедлил в опочивальне и оказался на личном балконе королевской особы.
Полукруглый козырек балкона невелик. Девушка сидит на высоких перилах, вполоборота к пропасти, смотрит вдаль и музицирует. Гость приблизился осторожно, стараясь вписаться в спокойную атмосферу. Положив ладони на холодный мрамор перил, он молча окинул взором простирающийся пейзаж. Из-за облачности и тумана складывается впечатление, что мир не сотворен ни под ногами, ни над головой, а горные пики вдали зависли в пустоте, словно аномалии.
Вдруг, блеклое пятно солнца стало наливаться яркостью, ярой мощью. Подобно мифическому атланту, метнувшему дротик, светило пробило лучом облачный потолок. Оставляя не зарастающую брешь, исполинское копье желтого света воткнулось в скалу под замком. Второе копье угодило в пропасть, жаром пронзило туман, выпарило широкий колодец во мгле.
И вот лучи принялись решетить пелену – десятки, сотни желтых спиц прокололи завесу. Солнечный свет хлынул в прорехи, затопил мир. Клочки серости разметало по небосводу, но им не сбежать – испаряются быстрее, чем отползают в верхние слои атмосферы.
Юноша и девушка стали свидетелями сотворения мира; за несколько минут небытие наполнилось четкими гранями и сочными красками. Далеко внизу, у подножья скалы, теперь виден густой лес. Впереди, меж горных пирамид, зеленеет долина, и на ней искрится речка. Сказочный пейзаж дополняет триумфальная арка разноцветной радуги, возвещая о конце ненастья. Птицы тут же принялись летать и щебетать, словно только и ждали этого момента.

Гость обнаружил мечтательную улыбку, незаметно закравшуюся на его лицо. Он взгромоздился на балконное ограждение, подражая девушке, которая по-прежнему мурлычет песенку. Диадема, ярким цветом золота, сливается с русыми волосами, кажется продолжением замысловатой прически, заколотой шпильками с драгоценными камнями.
– Спасибо за приглашение, – сказал он. – Здесь, воистину, прекрасно.
Ее улыбка легка и светла. Но было и то, чего юноша увидеть не ожидал; на щеке поблескивает мокрая дорожка. Две слезинки сверкают бриллиантами на мраморе парапета.
– Я истосковалась по яркому свету, – объяснилась девушка, вытирая щеки. – Но я не буду горевать. Я хочу насладиться солнцем, пока оно здесь… пока не исчезло надолго…
Вопреки речам, меж слов встреваю всхлипы; и глаза не просыхают – возжелали умываться грустью, находя в рыдании избавление от осадка горечи. На этот раз, девушка не исчезала, а закрывая лицо ладошками, через королевские покои, через переходы анфилады, унеслась прочь.

Преодолев порыв броситься вдогонку, обнимать и успокаивать сладкими речами, а заодно, тихо сапой подбираться к тайне его имени, юноша остался на балконе. Но не для того, чтобы продолжать любоваться дивной природой.
Он соскочил с перил, чтобы прохлопать карманы кафтана. В одном из них он отыскал пипетку. С хирургической аккуратностью, юноша коснулся носиком бугорочка слезинки на перилах; вобрал одну, другую. Очки сложил, продел дужку оправы между верхними пуговицами камзола. Запрокинув голову, юноша поднес пипетку над глазом. Придерживая пугливое веко пальцем, сжал резиновый наперсток. Соленые капли затекли в слезники, заставили усиленно моргать.
Первую секунду ничего не происходило, как вдруг глазная резь жуткой болью воспылала, побуждая давить веки ладонями. Юноша зашипел сквозь зубы, ожидая затихание мучений; но они лишь возрастают, вспыхивают, подобно костру, орошенному керосином. Страдалец отнял руки от лица, попытался открыть распухшие веки, но те, истово трепеща, не размыкаются шире узкой щели. Пальцы принудили распахнуться – увечные зрачки тут же закатились наверх, юркнули под спасительный покров. Глазные яблоки залиты кровью из лопнувших капилляров, белок всецело стал ярко-алым. И ничего не помогает, становится только хуже, и боль, просочившись внутрь черепной коробки, вонзилась длинными иглами в мозг.

Вместе с агонией, боль, позаимствованная у девушки, принесла видение… Болезненно худая, отощавшая до костей, томится девушка на жердочке за решетками птичьей клети… К плахе нагнулось тело в зеленом кафтане, застыло на четвереньках, плотно примыкая шеей к лезвию тяжелого топора, торчащему в колоде… Хозяин замка, сменив королевскую мантию на драное тряпье, прикован кандалами к чугунному ядру, позвякивая цепями на манжетах, ваяет молоточком и зубилом очередной скульптурный штамп…
0.3

«Пришел. Увидел. Победил!».
Заезженный афоризм вызывает улыбку у Валентина, что весьма кстати, поскольку улыбка стала рабочим инструментом. Будучи гостем фитнес-центра каких-то полчаса назад, теперь он сам встречает гостей. На нем темно-оранжевая футболка с логотипом спортклуба, а на стойку ресепшена смотрит с внутренней стороны. Анастасия дала инструкции экспресс курсом, и теперь задача новоприбывшего постепенно практиковаться в общении с клиентами.
Первое впечатление наставницы сложилось негативное. Девушка решила, что парень – бабник. Он то и дело метал взгляды в сторону лестницы, стоило начать спускаться дамам. При этом жутко щурился.
– Ты так смотришь, будто хочешь кого-то подкараулить и поколотить, – заметила Настя, примеряя маску невинной улыбки.
– Нет, это не так, – смутился Валентин. – У меня зрение слабое.
– Вот оно что. Почему не носишь линзы?
– Я для них слишком старомоден, – с интонацией шутки юноша выдал правду.
– А-а. Когда я училась в техникуме, у нас был парень, который принципиально писал лекции карандашом, а не ручкой. Его прозвали Бобром, потому что карандаши всегда были изжеваны. И, похоже, в этом заключалась главная причина его принципиальности.
– У меня таких скрытых умыслов нет, уверяю. У меня есть очки, но я пока не пробовал оправу на зуб.
Они обменялись милыми улыбками и перенесли их на вошедших гостей, прерывая беседу работой. Отвечая на вопросы клиента, Настя заметила, что ее помощник опять таращится на лестницу.
«Да что с ним такое? Вроде нормальный парень, кажется воспитанным, и если не умный, то хотя бы не тупой. Попробую намекнуть, чтобы прекратил пялиться баб».
– Почему не носишь очки все время?
– Это вредно для глаз.
– А я слышала, что постоянно щуриться тоже вредно.
– Честно говоря, мое зрение меня устраивает. Я называю его “Без подробностей”.
– Хи-хи.
И хотя шутка понравилась, Настя признала, что юноша “соскочил”, вполне сознательно увильнул от намека. Намеренно, он прячет кисти за спиной, потому что те дрожат.
«Может он извращенец?..»
Как бы то ни было, Насте порядком надоели эти взгляды.
– Послушай…
Но заметно, что он не слышит. Анастасия проследила за его взволнованным взглядом.
По лестнице спускается Анна – инструктор по йоге. Тренировочная одежда обтягивает стройную фигуру. Лодочки-балетки мягко касаются ступеней мысками, отчего движения бедер приобретают кошачью грацию. Темные волосы кончиками поглаживают плечи; прическа, – не дрессированная утюжками и плойками, – пышна. Здоровой коже лица чужд макияж, чувственные губы сочны красками без помады, без румян румянятся щеки.
Пока она подходила к администраторской стойке, юноша активно делал вид увлеченности рабочим процессом, словно необходимым стало именно сейчас изучить прайс-лист и текущие акции. Но безвольно косил взгляд, когда Аня поздоровалась с Настей объятьями.
– Приветик.
– Привет. Как прошло занятие?
– Замечательно!
– Извини, что я пропускаю. Мне совестно.
– Не стоит извиняться. Ты же занимаешься для себя, а не для меня.
– Просто мне и самой жалко…
– Так тебе жалко или совестно?
– И то и другое.
– Эх-х… Придется мне на следующем занятии вытягивать твое «жалко» и выпрямлять твое «совестно».
Девушки посмеялись. И вот настал черед, когда этично проявить интерес к незнакомому юноше.
– С новым помощником у тебя появится больше свободного времени, – весело заметила Анна.
Без преувеличения, юноша физически почувствовал ее взгляд – тело отреагировало подобием озноба. Но он собрал всю свою смелость, чтобы выглядеть обаятельно.
– Добрый вечер. Меня зовут Валентин.
– Очень приятно. Аня.
Не задумываясь, он