руках, что даже сейчас приятно вспомнить.
Он минуту помолчал, погрузившись в свои воспоминания.
- Но, я уже говорил, у меня все не как у людей. Позже, когда уже подросли ровесницы и начались любовные игры, я никак не мог понять, что моим сверстникам в них нравится. Все не так, все как-то упрощенно, что ли. Совсем не те ощущения, не то удовольствие. Я же после того, первого, посещения начал бегать на причал, на склады, начал зарабатывать и, как только накапливал нужную сумму, бежал в бордель к той моей первой проститутке. Вот так у меня все оригинально в жизни складывалось.
На террасу вышла Маркиза:
- Эй, Марко, мне пора. Если что-то будет надо, ты знаешь, где что. Если что-то будете брать, то деньги на стойку положи. Будете уходить, дверь заприте, ключ под нижнюю ступеньку положи. Удачной вам ночи! А вас, Вадим, надеюсь еще у нас увидеть.
Она помахала нам рукой, спустилась со ступенек и растворилась в темноте уже вступившей в свои права ночи.
Мы выпили и молча покурили.
Я колебался, но все же решил, что в этот раз Марко более откровенен, и задал вопрос, который был для меня не ясен еще с прошлых наших посиделок:
- Марко, ты действительно не знаешь, почему погиб твой отец?
Он вздохнул, докурил, щелчок отправил окурок за пределы террасы и ответил:
- Конечно, знаю. Это и изменило всю мою жизнь. А может и не изменило, а так она и планировалась.
Он налил ром, поднял свой стакан, приглашая выпить, отхлебнул и продолжил:
- Там, - он махнул рукой вправо, - за мысом есть скопище пещер в скалах. Их так много, они так запутаны, что в них можно спрятать все, что хочешь, и можно потратить жизнь и ничего не найти. Эти лабиринты называются у нас – Путанная пещера. Рядом с ней есть старые заброшенные причалы. Не знаю, откуда они там. Может, когда-то было какое-то поселение. Так вот, в те годы, когда мой отец руководил дружиной De pescadores в Путанную пещеру повадились контрабандисты. Не простые. Тогда налаживался через Острова наркотрафик. Это ты себе выдумал такой идеалистический образ наших Островов. Нарисовал безоблачную картинку. Но, Вадим, в жизни все не так. Здесь, как и везде, есть хорошее и плохое, есть добро и зло. И ведут они, как и везде, войну с переменным успехом. Мне, конечно, жаль тебя разочаровывать, но Острова болеют всеми болезнями, которыми болеет и весь остальной мир. Но это так, не по делу. Это я рассуждаю про твои взгляды, извини. Так вот, отец же у меня был человек крутой. Не умел он оценивать свои силы. Как будто не чувствовал опасности. Он первый начал войну с обитателями Путанной пещеры, они не трогали нас – жителей De pescadores. Но ему надо было больше, он считал, что это несправедливо, что они на нашей земле. Не рассчитал он силы свои. Убили его, как только он разорил один из тайных складов там. Он сжег его. Так вот получилось.
- А дальше?
- Будто ты не догадываешься? – Марко криво усмехнулся. – Я же сын своего отца. Мне хватило недели, чтобы вычислить их. Мне было тогда семнадцать. Я пошел один. Я пошел ночью. Их было трое. Они спали в будке на причале. Я их зарезал по очереди. Только третий в последний момент проснулся и взглянул мне в глаза. Это была доля секунды. Я уже наносил удар.
Он замолчал, отвернулся.
- Ты не представляешь, - продолжил он, глядя в ночь, - мне до сих пор этот взгляд снится. Часто. Я же потом сбежал, а там насмотрелся такого, что и говорить страшно. В Африке – массовые казни, когда кровь не успевает сквозь песок пустыни уходить. Песок красится. А на Балканах? Массовые захоронения изувеченных тел, а лагеря! Но там везде я ложился спать после этих зрелищ и засыпал спокойно. Там мне снились только глаза этого парня с заброшенных причалов. Остальное проходило мимо, как кино посмотрел. Вот такая история.
- А ты считал те войны, в которых участвовал, справедливыми?
- Там я об этом не думал. Там об этом думали те, кто войны начинал и вел. Я так понимаю, что каждая война распадается на свои уровни. Понятно?
- Нет.
- Представь, ты глава государства. Что для тебя война? Что для тебя победа? Это разгром другого государства, это захват, это порабощение. Какие-то такие цели. Теперь представь, ты командир взвода. Что для тебя победа? Это захват высоты, селения. А теперь представь, ты – это я. Что для меня победа и моя задача? Это – не погибнуть и защитить тех, кто со мной рядом. А что это значит? Это значит обезвредить, изолировать врага. Врага не в общем понимании, а конкретного человека или нескольких. При этом надо его или их изолировать навсегда. Потому что нет хуже ситуации, когда ты временно изолируешь врага, а потом он, еще более обозленный, опять оказывается рядом. Живой и сильный. Вот так я воспринимал те войны, которые вел далеко, - он вздохнул, - но я так же воспринимаю все войны, в которых я вынужден участвовать и здесь. Вот так я и научился всего лишь одному делу. Давай сменим тему. В такую ночь нельзя об этом говорить. Вообще об этом не надо говорить. Это мое. Ты другой. Нам все равно не понять друг друга. Все это не объяснить. Слова, они и есть слова. Не все они могут передать. Это я про справедливость моих войн. Я не думал, я защищал себя и своих товарищей. Там я спасался от несправедливого наказания здесь. Здесь мне за справедливую войну, я в этом был уверен тогда и сейчас уверен, грозило несправедливое наказание. Мой закон…
Он замолчал. Прикурил. Посмотрел мне в глаза:
- Давай, про что-нибудь другое.
- Давай, - согласился я.
Марко поднял бутылку, покачал ее перед лампой, удостоверился, что она пуста, убрал под стол, зашел в ресторан и вернулся со следующей.
- Меняй тему, - сказал он, наливая ром.
- Хорошо. Ты вот мне объясни. По вашим правилам, если человек женился, то обрел свое имя. Получается, что двадцатилетний мальчишка, который женат, имеет имя, а холостой сорокалетний так и прячется за именем отца? Разве это правильно?
- Не знаю, правильно это или нет. Но так положено. Это же традиция, а традиция – это закон. Если ее не чтить, то будет хаос. Разве у вас не следуют традициям?
- Каким-то следуют, каким-то нет. Время же меняется, меняется жизнь, некоторые традиции отмирают.
- Это плохо. Это, как забыть опыт отцов, это не правильно. Но у вас все там по-другому. У вас там много земли, вы можете разъехаться и не видеться. У нас здесь тесно, все рядом, мы не живем далеко от кладбищ, где лежат предки. Мы все время под их надзором. У нас тесно, мы рождаемся соседями и соседями умираем. У нас традиции не умирают. Мне так видится. Не знаю, может я не прав.
- Слушай, а у вас из-за этой традиции не возникает необдуманных браков?
- Ты о чем?
- Я так понял, что, когда мужчину начинают называть по имени, это некое признание его мужчиной. Это как будто его принимают в общество мужчин, перестают считать ребенком. Правильно?
- Да. Примерно так.
- Не может ли сложиться ситуация, когда мальчишка женится все равно на какой девчонке, лишь бы его признали своим?
- Не думал на эту тему. Даже не знаю, что тебе ответить.
- У тебя не возникало желания быстрее жениться, чтобы стать признанным мужчиной? Ты вообще когда-нибудь думал о женитьбе?
- Не поверишь. Раньше никогда не думал. Я сейчас об этом постоянно думаю.
- Зачем? Ты же уже называешься по имени.
- Ерунда вопрос. Я тебя поражу. Я примитивный, я думаю об этом потому, что очень люблю женщину, на которой хотел бы жениться! – широко улыбнулся Марко. – Такой вот мой неожиданный ответ. Так вот все получилось.
Я действительно не ожидал такого ответа и с изумлением смотрел на собеседника:
- А в чем же дело?
- В том, что Клементина не хочет выходить за меня замуж, - улыбка исчезла с лица Марко, он затянулся и спрятался за облаком выпущенного дыма.
У меня уже готов был сорваться с губ следующий вопрос, но, даже несмотря на количество поглощенного рома, я умудрился себя остановить. Всякое любопытство должно иметь меру.
Марко молчал, я не торопил его, хотя уже почувствовал, что его молчание не будет долгим, я уже был уверен, что он никогда и ни с кем эту тему не обсуждал, хотя ему это было необходимо. Необходимо не для того, чтобы получить совет, а для того, чтобы произнести свои сомнения вслух, услышать их и, возможно, по-другому на них взглянуть, по-другому их оценить.
- Мы познакомились года три назад, - размеренно начал он, делая паузы между словами. – Случайно. Я зашел в «Hard Rock Cafe». Она там пила кофе. Она была одна. Там никого, кроме нее не было. Меня как что-то толкнуло. Я ничего не заказал, а сел за ее столик. Напротив. Я, как идиот, смотрел на нее и молчал. Она допила кофе. Встала. Она хотела уйти. Я преградил ей дорогу. Я сказал: «Давайте я вас угощу кофе». Она села. Мы пили кофе и молчали. Потом она все же встала и пошла к выходу. Я догнал ее на улице. Она посмотрела на меня и все объяснила.
- Что?
- Она проститутка.
Мы некоторое время сидели молча.
- Она мне говорит, что выйдет замуж только за того кого полюбит. Она говорит, что она меня не любит. Она это твердит все эти годы. Ты не поверишь, я каждый раз, уходя от нее, оставляю деньги. Она сказала, что так надо. Чтобы я не питал иллюзий. Что она меня не любит и никогда не выйдет за меня. Вот так я живу.
Пауза.
- Я понимаю, что это так, но я не верю ей, я отказываюсь верить ей. Это же потеря надежды. Я знаю, что ее подруги выходили замуж, но они выходили за приезжих. Они уезжали. Мне кажется, что она не хочет выходить замуж здесь. Здесь все всё знают. Она не хочет, чтобы когда-то кто-то показал нам вслед пальцем. Это я так себя уговариваю, чтобы жила надежда.
Марко тараторил, как заведенный механизм, слова сыпались из него одно за другим, не было никакой интонации, будто заученный урок. Но вот он опустил плечи:
- Я же говорил, что у меня все не как у людей, - он вздохнул, - все не так. Сколько я себя ни убеждаю, но она уверена, что не любит меня. Это очевидно!
Он отхлебнул из стакана.
- Но знаешь, я никогда не соглашусь, не видеть ее. Она… Она… Я не знаю, как это объяснить. Я никогда не ревную ее к клиентам. Это как там, на войне в Европе. У меня там были замужние женщины. Я никогда не ревновал их к мужьям. Но стоило им обратить внимание на кого-то из моих товарищей, я готов был этого мужчину растерзать. Так и здесь, если кто-то в кафе или ресторане, мы ходим туда, но редко, на нее посмотрит так, ну ты понимаешь, я готов его придушить.
Он еще раз приложился к стакану.
- Короче, я благодарен судьбе, что у меня есть Клементина. Она как какое-то чудо в моей жизни. Благодаря ей, я могу чувствовать себя человеком. Моя любовь отлучает меня от той звериной жизни, которой я жил до встречи с ней. У меня в жизни есть два спасения – это Клементина и моя надежда на ее любовь.
Мы пили молча, каждый думая о своем.
Наконец, Марко нарушил молчание:
- Пора. У меня завтра работа будет. Поехали ко мне. Поздно, я завтра тебя в Город довезу.
Он запер ресторан, спрятал ключ, и мы, сев в машину, поехали из De pescadores.
Утром меня растолкал Марко:
- Вставай, уже Мела пришла. Сейчас кофе и в город.
Я не сразу сообразил, где я? Марко ночью уложил меня на диване в одной из комнат своих личных покоев.
Перед отъездом он спросил у секретарши:
- Корреспондент не звонил?
- Нет.
- Странно. Уже полдень. Он уже должен был все сделать и ждать денег. Черт знает что! Мне после обеда к клиентке с отчетом! Ладно, найду. Если что, то на мобильник.
И мы поехали в город.
- Тебе куда? – спросил Марко.
- В отель. Но, если ты
