будущего своим детям не только в материальном плане…
Малыш в животе Серафимы активно задвигался. Она положила на него руку и попросила прощения:
- Извини, сын. Я сама разволновалась и заставила волноваться тебя. Успокойся, пожалуйста, милый, и мы пойдём к твоим папе, бабушке и братику Илье, которые наверняка уже нас заждались.
Она осторожно встала и открыла дверь.
-4-
Переливающийся под весенним солнцем ручеёк, который подпитывал талый снег, подхватил прошлогодний берёзовый листочек и понёс его дальше к своим собратьям-ручейкам. Они то собирались в крохотное озерцо, то текли бурным потоком, то вновь расчленялись на множество журчащих руслиц. Лёгонький листочек крутило на нескончаемых водных тропинках. Иногда он цеплялся за краешек ледяного панциря, нависшего над водой, но сильное течение безапелляционно ворачивало вольнодумца обратно; иногда спокойные волны прибивали его к обнажённой земле с робкими росточками первой травки, но порывистый ветерок, любитель своего порядка, сталкивал листочек на гребешок поднявшейся волны, сопровождая его в вынужденном путешествии.
Илья, наблюдая за ручейком и листочком, шагал по рыхлому зернистому снегу, изредка посматривая в сторону дома Афанасия Климовича. Резиновые сапоги и тёплые носки из собачьей шерсти надёжно защищали ноги малыша от ледяной воды, но через них всё равно хорошо ощущались быстрые струи воды и нечастые столкновения с воображаемыми айсбергами.
- Сын! – на высокое крыльцо терема вышел отец с матерью и хозяин дома. – Поехали!
Афанасий Климович поблагодарил Серафиму за гостинцы и проводил до машины.
- Весна в этом году дружная: вона как припекает!
- Всё живое тепла и солнца ждёт. Скорей бы уж снег сходил. Приустали от холодов-то, – она поцеловала старика в щёку и попрощалась.
_
Глеб вёл машину осторожно, притормаживая перед ухабами разбитой за осень грунтовой дороги. Кое-где по обочинам набирала силу верба, готовая вот-вот выпустить пушистые серо-белые почки. Остальные деревья и кустарники только начинали просыпаться.
- Хороший он дедок, – задумчиво произнесла Серафима, посмотрев на разгуливающих по освобождённой земле от снежного покрова кур. – Я очень рада, что у него, наконец-то, появился увлечённый ученик. Нельзя, чтобы бесценные знания русских зодчих забылись и были утеряны для народа навсегда.
- Да, – Глеб, не отвлекаясь от дороги, поддержал разговор. – Стёпка – забавный малый. Любит поспорить со старым мастером. Брал бы всё на веру и не тратил время на ненужные споры.
- Ой-ой-ой! – посмеялась над ним жена. – Ты на себя посмотри: всё сомнению подвергаешь и сто раз перепроверяешь.
- Это я!
- А это он. Чем он хуже тебя? Он так же, как и ты, хочет добраться до сути, до истины. По-моему, это нормальное поведение для думающего человека.
Они подъезжали к околице, как Серафима с гневом закричала:
- Стой! Ну, стой же!
Глеб от неожиданности резко нажал на педаль тормоза. Она почти на ходу выскочила из машины и побежала к развилке дороги, с которой начиналась крайняя улица деревни.
- Не бей его! Остановись!
На обочине перекрёстка пьяный мужик, матерясь, с остервенением бил коня, пытавшегося вытащить по крутому склону перевернувшиеся сани с пилеными дровами. Измученное животное только вздрагивало и хрипело под ударами кнута, но зацепившиеся за крепкий, но не высокий пенёк полозья держали тягу намертво.
- Креста на тебе нет, изверг! – Серафима стукнула мужика по спине и ухватилась за кнут. – Чем бить его, лучше бы помог! Посмотри, из-за чего сани застряли! Тут и тяжеловозу не справиться! А ты!
- Иди своей дорогой, дура! - он замахнулся на неё, но заметив, приближающегося Глеба, опустил руку. – Чё надо?
- Скотину-то зачем уродовать?
- Моя коняга! Что хочу, то и делаю с ней! Заступнички нашлись! Эта дармоедина работать не желает! А мне денежки во как нужны! – пьяница посмотрел на понурого коня и зло сплюнул. – Для него же овёс и комбикорма купить надо. А на какие шиши?
Серафима с болью заметила рубцы от побоев на торчащих рёбрах несчастного животного и с мольбой посмотрела на мужа. Глебу ничего не нужно было говорить, он всё понял.
- Деньги, говоришь, нужны…
- Нужны!
- Хочешь, избавлю тебя от твоей проблемы?
- Ну?
- Продай мне коня.
- Ишь, чё захотел! Конягу ему продай! Ты хоть и не из бедных, вона машина какая, а тока заплатить за раз, ты всё равно не сможешь. А дешевле не продам, не проси! И посему забирай свою бабу и езжай своей дорогой!
- Сколько? – Глеб терпеливо продолжал переговоры.
- Десять тыщ! – выпалил мужик и с насмешкой прищурил глаза.
- Чего?
- Чего-чего! Рублей! Не копеек же!
- По рукам!
Мужик сразу же протрезвел.
- Покажи!
Глеб достал из нагрудного кармана бумажник и отсчитал запрашиваемую сумму.
- Только с условием!
- Каким?
- Дрова нужно доставить вон до того дома. Они не мои. Я подрядился их довезти и выгрузить.
- Не вопрос, распрягай коня. Сани на буксир возьму, чтоб не маять животину.
Серафима взяла за удила и, ласково гладя чёрную с подпалинами голову нового жильца поместья, спросила подобревшего продавца:
- Как звать-то его?
- Вихрем кличу.
Конь послушно шагнул за ней, понимая, что с сегодняшнего дня его жизнь изменится. Он шумно вдохнул воздух, чтобы лучше уловить и понять запах новой хозяйки, и с надеждой на лучшую долю потянулся к ней.
Дойдя до машины, Серафима познакомила сына с Вихрем. Малыш радостно выскочил из машины и бесстрашно протянул к его морде ладони, осторожно касаясь носа. Через несколько минут они дружно зашагали в сторону дома. Илья прыгал вокруг коня, выражая бурный восторг, а мать что-то тихо говорила удручённому животному.
Глеб догнал их на машине только через два километра. Выполнив обязательное условие, оформив на листке из школьной тетрадки договор купли-продажи коня с подписями и приобретя у бывшего владельца кое-что из снаряжения, он обдумывал, где и как лучше построить хлев, в котором вместе с конём буду жить и пуховые козочки, которых планировали завести к лету.
_
Вихря решили временно расквартировать в дровенике, освободив большую часть сарая. Через несколько часов в сколоченных яслях лежал овёс, сено, на полу стояло ведро воды. Терентий Иванович, привезя корм на Савраске, приласкал постояльца и со знанием дела заключил:
- Добрый конь, но измотан голодом и варварским отношением. Ничего. Откормите. Придёт в себя малый, оправится – загляденьем станет. Завтра, на всякий случай, ветеринара пригласите. Пусть ещё раз осмотрит.
Вихрь смирно стоял у новой поленницы, прислушиваясь к новым хозяевам и рассматривая Шнырю, с которым предстояло подружиться, став друг для друга верными товарищами. Пёс поначалу встретил коня не особенно любезно, но, поняв, что Вихря взяли как нового члена стаи, усмирил пыл и внимательно рассматривал пришельца.
Маленький Илюша крутился около отца и дедушки Матвея, помогая им обустраивать стойло и слушая взрослые разговоры. Время от времени он убегал в старый дом к матери, выпрашивая для коня круто посоленный кусочек ржаного хлеба. Вихрь с признательностью брал с протянутой маленькой ладошки угощение и долго, смакуя, жевал его. Шныря, из-за избыточного внимания любимого маленького друга к новой персоне, начинал ревновать, но сообразительный малыш, предупреждая ссору, обращал свой взор и на лохматого стража.
- Не обижайся, Шныря. Мы же с тобой друзья! А Вихрю одиноко. Он не привык к нам. Ему нужно помочь.
Вечером перед сном вся семья пришла к сараю полюбоваться на неожиданное приобретение и пожелать ему спокойной ночи.
