испанских традициях, её всегда тянуло в грязную, голодную, необразованную Россию. Почему? Может быть, вы сейчас мне это объясните?
- У великорусов сильная генная память, – у Серафимы в голосе звучали металлические нотки. Ей были очень неприятны оскорбительные слова относительно её любимой Родины. – Поэтому человек другой нации никогда не постигнет русского духа и души.
Пилар задумалась.
- Бабушка, - голос Симы нарушил безмолвие. – А что стало с той женщиной, которая родила маму?
- Одно из наших условий договора при оформлении всех бумаг купли младенца было то, что будет письменный отказ родителей от малыша или смерть роженицы при родах. Нам показали документы, подтверждающие, что биологический отец Каридад погиб на военной службе, а у матери обнаружен порок сердца. После родов она лежала в реанимационной палате и, как мне сказали, шансов выжить у неё практически не было. Больше о них я ничего не знаю.
Серафима других вопросов не задавала. Она отвернулась к окну и смотрела на вздымающиеся под серым дождём волны. Ей стало грустно. Сима с состраданием подумала о своей маме, которая так и не узнала причину своей необъяснимой тяги к прекрасной и неповторимой России. Посмотрев на старую Пилар, она испытала к ней жалость за измучившуюся душу, на которой много лет лежала печать тайны.
Серафима провела по чистому подоконнику ладонью, словно стряхивая пыль, и представила себе свою новорожденную маму, одиноко лежащую на столе в незнакомой комнате. Кто знает, как сложилась бы судьба маленькой девочки, не появись рядом любящей Пилар? А может, та женщина, мать крошки, выжила? Тогда как сложилась её жизнь? Где она?
Серафима устало потёрла переносицу.
Из всего сказанного следовало, что принадлежность Серафимы к древнему испанскому роду – фикция! Тогда кто же её предки по материнской линии? Как звали и кем были её родные бабушка и дедушка? Кто они? Откуда они? Серафиме стало не по себе.
Когда она знала свой испанский род, ей и жилось легче. Она всегда чувствовала за спиной надёжный тыл и твёрдую почву под ногами. А сейчас? Всё пошатнулось и рушилось…
- Серафима, девочка моя, - окликнула её Пилар. – Я хочу попросить у тебя прощения за твою маму, и прояви, пожалуйста, снисхождение, не оставляй меня с обидой! Никого дороже Фернандо и Каридад у меня не было. Мы очень радовались и гордились, когда родилась ты. Мы всегда были любящей и дружной семьёй. Мне страшно думать о том, что, отвернувшись от меня, забудутся на века славные имена моих и Фернандо прародителей. Я умоляю тебя найти в себе силы и, зная правду, оставить всё, как было.
Серафима посмотрела на подошедшую Пилар, на её слёзы, скатывающиеся по морщинкам, и, улыбнувшись, прильнула к ней:
- Ты навсегда останешься для меня родной и любимой.
Клим продолжал что-то тихо объяснять Глебу, который не сводил глаз с обнявшихся жены и старой испанки. Илюша волоком притащил из соседней комнаты пакет с ракушками и разноцветными камушками, сбегал за машинкой и, изображая работающий двигатель, занялся грузоперевозками, изредка бросая взгляд на серьёзных взрослых.
Пилар вытерла слёзы и облегчённо вздохнула:
- Мне необходимо кое-что тебе передать.
Она подошла к старинному, потемневшему от времени секретеру, открыла верхний ящик и достала оттуда шкатулку.
- Серафима! – старушка заметно волновалась. – Ещё несколько месяцев назад я с отчаянием думала о том, что перед смертью мне некому будет передать семейные реликвии. Но Бог милостив! Он вернул тебя нам! Ты не отказалась от нас. Будут помниться, а значит и жить, имена моего и Фернандо рода, твои дети и внуки будут знать о нас. Я передаю тебе фамильные драгоценности, собранные и передаваемые из поколения в поколение в течение нескольких веков. Не все они из золота и серебра, немного в шкатулке и бриллиантов, но все они обладают памятью и свойствами, которыми наделили их прежние владельцы. Эти драгоценности врачуют, предостерегают от опасности, оберегают, усиливают волю, приносят удачу. Они стали верными друзьями и помощниками не только прежним хозяевам, но и их детям. Причём служат эти украшения только кровным родственникам или тем, кому они были подарены от чистого сердца.
- Я помню эту шкатулку. Ты когда-то вручала её маме, – Серафима приняла её и поставила на стол.
- Это было давно, ты была ещё очень маленькой, – согласилась Пилар. – Драгоценности хранила у себя Каридад. За два месяца до того путешествия вы приезжали к нам погостить, и дочка привезла с собой эту шкатулку. Я до сих пор хорошо помню, когда со смятением и страхом она достала из ларца свою любимую брошь из оникса в серебре. Вернее, то, что от неё осталось. Каридад со слезами рассказала мне, что камень внезапно сам по себе раскололся прямо на её ладони! Мы знали, что брошь была передана моей маме Фелисидад её свекровью Милагрос не только для того, чтобы этим самоцветом можно было усмирить всякую боль, но и как талисман от внезапной смерти или покушения на жизнь. Не даром оникс в древности называли «камнем вождей». Мы в тот день не вняли предупреждениям, не поняли, зачем камень принёс себя в жертву, но страх и нехорошее предчувствие заполнили наши души.
Пилар прервалась, справляясь с душевной болью, затем продолжила:
- Возьми, Серафимушка, эту шкатулку, и пусть все светлые пожелания моих предков и предков моего Фернандо воплотятся в твоих детях и внуках. Весь мой древний род будет стоять на защите твоей семьи и помогать её.
Маленькому Илье наскучила игра с машинкой. Он подошёл к отцу и дедушке и попросился погулять. Мужчины, стараясь не шуметь, вышли из гостиной, надели непромокаемые накидки и направились к беспокойному морю, а Пилар не торопясь и очень подробно начала рассказывать о каждой драгоценности, его свойствах и прежних владельцах.
_
День отъезда выдался солнечным и прохладным для здешних мест. Порывистый с моря ветер напоминал гостям о русских февральских метелях. Им было грустно расставаться с весёлой и гостеприимной бабушкой Пилар, с яркими и шумными праздниками, зажигательным фламенко, с приветливым и озорным солнцем.
- Когда ты ко мне приедешь? – старая испанка с мольбой смотрела на внучку.
- Через год – полтора. Не раньше. В июне малыш появится на свет, и подвергать его стрессам не хотелось бы, – Серафима поднесла бабушкины руки к губам и поцеловала их. – Я буду звонить тебе, фотографии посылать. Мы будем помнить о тебе. А потом приедем в гости с обоими своими сыновьями.
- Вы ждёте мальчика?
- Да. Ты увидишь второго правнука.
- Дожить бы… - Пилар скрыла за грустной улыбкой набежавшие слёзы.
- Конечно, доживёшь! А как иначе? Кто моих сорванцов украдкой сладостями станет баловать и перед сном испанские колыбельные петь? Ты нужна, бабушка. Ты очень нужна! Ты помни об этом.
Машина медленно тронулась и, набирая скорость, скользнула по ровному шоссе в сторону полей. Пилар, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца, смотрела ей в след и махала покидающим её дом родным рукой. Она не знала, увидится ли с Серафимой и её семьёй ещё раз, но осознание того, что внучка знает правду о её матери, и в её детях сохранится память о древнем испанском роде, делало дальнейшую жизнь старушки спокойной и светлой.
-3-
Обратный перелёт в Россию Серафима перенесла нелегко. Она валилась с ног от усталости, когда переступила порог своей городской квартиры. Обеспокоенный Глеб помог ей раздеться и проводил до спальни.
- Ты отдохни, а я всё сам сделаю. Не волнуйся.
Он на цыпочках вышел из комнаты, бесшумно затворил за собой дверь и приложил указательный палец к губам, призывая к тишине расшумевшегося сына. Малыш сразу же присмирел и пошёл помогать отцу распаковывать чемоданы.
Зазвонил телефон.
- Глебушка, - мама Валя была рада слышать голос сына, - я немного посвоевольничала: приготовила обед и принесла его в ваше отсутствие. Он в холодильнике стоит. Думаю, приедете голодные, уставшие… До магазина ли будет? Как Симушка, Илюша?
Тёплая волна благодарности наполнила мужчину:
- Спасибо, мама. Ты всегда всё предвидишь. Серафима неважно себя чувствует. Сейчас спит.
- Может, мне приехать? Помочь чем?
- Если ничем важным не занята, то приезжай. Я Илюху покормлю и под душ его свожу помыть с дороги, поэтому двери ты своим ключом открывай, не звони, чтоб Серафиму не тревожить.
Глеб положил трубку и с улыбкой посмотрел на сына, который карабкался на свой стул за обеденный стол.
_
Просыпающаяся Серафима различила приглушённые голоса мужа, сына и свекрови. Судя по позвякивающим чашкам, они сидели на кухне. Она сладко зевнула и посмотрела на циферблат настенных часов, но в густых сумерках зимнего вечера стрелки невозможно было увидеть. Подниматься ей не хотелось. Повернувшись на спину, Серафима мысленно вернулась к бабушке Пилар, к последнему с ней разговору.
- Если опираться на знания истории дедушки Матвея, - рассуждала она, - то все самые древние роды, заселившие европейскую окраину огромного материка и государства, были изгоями Великой Русении, то есть были русскими. Значит, в глубине многих веков и тысячелетий прародители бабушки Пилар и дедушки Фернандо могли быть родственниками моих настоящих предков. То есть наши роды, возможно, имели единых пращуров. Если допустить поправку на какую-то погрешность, то их испанский род может быть связан с моим русским родом далёкими-предалёкими кровными узами. Если дальше развивать эту гипотезу, то получится, что все люди, населяющие Землю, далёкие или близкие родственники… Ну и напридумывала же я!
Серафима тихо засмеялась в темноту и через мгновение снова задумалась.
- Русские. Нас называют «русские». Мы сами себя называем русскими, не понимая, куда втаптываем своё достоинство. Мы русы, русичи, великорусы! Но мы не русские! Русскими были те, кого древние светлые роды изгнали из общин за кражи, убийства, разбой, насилие. Чтобы выжить, они вынуждены были объединяться и, заняв пустующие земли на далёких окраинах материка, строить свои поселения и продолжать свой род, беря в жёны угнанных в рабство женщин. Это много позже они стали называться немцами, венграми, французами, итальянцами, а в то время они были русскими. Дедушка Матвей сам видел анкету своего отца, которую тот заполнял ещё в тысяча девятьсот двадцать восьмом году, и где его рукой против графы «национальность» было написано «великорус». Ста лет не прошло с тех пор, а мы уже всё забыли! Забыли, кто мы есть! Молодец бабушка Пилар. Она сумела сохранить память о своих предках. Она может долго и интересно рассказывать о них. Она гордится ими. Она сильна ими. А мы? Великий народ! Великая нация, которая не помнит своих корней, которая не знает своей истинной истории! Мы, как слепые котята, тыкаемся в разные стороны, пока сердобольные злопыхатели не сунут нам в рот с соской какую-нибудь гадость. Нет! Надо идти в архив. Всё начинается с малого. Государство начинается с семьи. Нужно поднимать по возможности все данные по родным, нужно, чтобы имена их жили, славные дела и их подвиги были известны. Это не дань моде, это желание иметь тыл. Не зная прошлого – не будет будущего! А я хочу светлого
