очнулся и открыл глаза.
Доли секунды хватило ему, что бы понять, что за те мгновения, что он пропадал в беспамятстве, в горнице ничего не изменилось!
Трое за столом как пили, так и продолжали пить; Спиридон у печи с азартом накаливал остальные спицы, а Зубоскал всё так же медленно подносил раскалённый остряк к Клавдиной груди, до которой осталось всего несколько миллиметров…
То, что с пленным кузнецом произошло изменение, никто в избе не заметил! Зато сам Симаков понял это с неотвратимой ясностью, и тут же решил использовать своё новое состояние с пользой для дела. Его ярость и гнев уступили место холодному и трезвому расчёту…
Не мешкая далее, он рванул связанные за спиной руки вверх и в стороны и … удивительно легко порвал верёвки! Обрывки ещё не коснулись пола, а Симаков уже соскочил со стула и сцепился с оторопевшим Зубоскалом. Главарь выкатил глаза от удивления и застыл на месте, когда на него обрушился кузнец.
Симаков сходу вцепился в горло косоротого левой рукой, в то время как правой ловко сорвав кинжал с его пояса и одним коротким молниеносным взма хом отрубил бандиту кисть со спицей, застывшей возле молочно-белой груди жены.
Тут же, полуразвернувшись на месте, он ударом стопы в грудь отправил взвывшего по волчьи Зубоскала в дальний угол избы и, спустя мгновение, метнул вдогонку кинжал. Блестящее лезвие настигло главаря в тот момент, когда тот грохнулся спиной о стенку: оно вошло ему по самую рукоятку в лоб, точно между глаз!
«Один готов!» - открыл счёт Симаков и быстро осмотрелся, оценивая обстановку.
Трое за столом успели накачаться самогоном до чёртиков и, кажется, ещё толком и не разобрались в происходящем: настолько быстро атаковал Симаков Зубоскала. Секунд пять-семь они ещё будут соображать и раскачиваться! Следовательно, никакой угрозы для него они в данный момент не представляли!
Но вот трезвый Спиридон оказался мужичком сметливым и проворным. Сам ещё и на шум обернуться не успел, и голова и плечи у него торчат покамест в печи, а руки уже вовсю шарят возле колен и тянутся к “Маузеру”. Его корявые пальцы заскребли по деревянной крышке кобуры, вот-вот откроют её и вцепятся в рукоятку пистолета…
Да, сейчас он, пожалуй, был самым опасным из всех!
Не раздумывая, Симаков прыгнул к печи и в полёте прямым ударом ноги в “мягкое место”, вогнал Спиридона в печь почти целиком. Наруже остались только его ноги в обмотках и солдатских ботинках аглицкого производства.
Из жаркого нутра печи тотчас раздался приглушённый дикий визг бандита, тучей сыпанули искры пополам с пеплом. Это Спиридон попытался выбраться из топки, да куда там! Его ноги напоследок с силой замолотили воздух, дёрнулись пару раз и обмякли. Крик замер на высокой ноте и всё стихло. Внезапно из печи донёсся беспорядочный треск - это начали взрываться патроны в пулемётных лентах. По избе поплыл тошнотворный запах горелого тряпья и мяса… «Второй готов!» - подытожил Симаков и обернулся к столу.
Вовремя!
Двое косматых бородачей, сидящих по ту сторону стола, откинулись к бревенча-той стене и глупо пялились на него хмельными, полными тупого непонимания выцветшими глазами. Их руки, однако, целеустремлённо шарили по лавке в поисках оружия. Поскольку обрезы того и другого лежали чуть дальше и в сторонке, то они до них пока ещё не дотянулись. Но это был всего лишь вопрос времени…
Третий же бандит, сидящий ближе всех к кузнецу, оказался наиболее прытким из всех. Он уже успел обернуться в сторону Симакова и взять его на мушку. Одно успокаивало – его обрез, направленный на бывшего пленника, так и плясал в трясущихся руках… Если он и выстрелит, то вряд ли попадёт. Хотя, кто
может знать, как всё сложится?
Одним словом стрелок - малый в поношенной студенческой тужурке, с бледным испитым лицом интеллигента-разночинца, хотя и представлял собой омерзительно-жалкое зрелище, всё же нёс явную угрозу жизни и здоровью Симакова.
«Вот, ирод! - озаботился Михаил Степанович, - Ещё чего доброго и подстрелит с пьяных глаз! Его надо срочно остановить, но как?»
Вдруг его взгляд упал на шесток, на котором лежало три спицы, раскалённые концы которых ослепительно белели на почерневшей от сажи поверхности. Спиридон расстарался… не пропадать же добру? !
Решение, как действовать дальше, возникло помимо воли Симакова. Подхватив спицы, он с интервалом в треть секунды метнул их одну за другой в бандитов за столом!
Первая досталась целящемуся в него “студенту”. Она угодила в его левый открытый глаз. С противным шипением пронзив мозг, кусок металла пробил кости черепа и наполовину вылез из затылка. Глаз лопнул кровавыми брызгами. “Студент” дёрнулся, грохнул выстрел, пуля ушла в потолок. Обрез выпал из его рук. Бандит ещё успел вскрикнуть и схватиться за лицо, прежде чем замертво скатился со скамьи под стол.
Своим падением он открыл Симакову двух своих бородатых собутыльников, которые нащупали-таки обрезы и теперь пытались передёрнуть затворы…
Вторую спицу Симаков послал в бандита, сидящего слева, и попал ему в горло. Бросок получился настолько мощным, что раскалённый конец пробил не только гортань, но и шейные позвонки и на вершок вонзился в древесину, приколов бородача к стене словно бабочку.
Третья и последняя спица поразила бандита, сидящего справа, попав ему в левую половину груди. Она легко пробила грудную клетку между четвёртым и пятым рёбрами и как вертел цыплёнка, проткнула прячущееся за ними сердце.
«Три-четыре-пять!» - закончил подсчёт трупов Симаков.
Он несколько замешкался, засмотревшись на поверженных врагов и это чуть не стоило ему жизни! От входной двери неожиданно грохнул выстрел и пуля больно обожгла щёку! Оказалось, что на крыльце сторожил шестой член этой банды. Услышав шум схватки в избе, он ворвался внутрь и с порога открыл огонь по кузнецу. Правда, сделать он успел лишь один-единственный выстрел. Другого шанса Симаков ему просто не дал…
«Мать честная! - охнул он, приседая, - Счастье ещё, что бандюга вооружён обрезом, а не наганом… Ему теперь нужно время, что бы его перезарядить…»
Так и вышло!
Пока стрелявший, а это был всклоченный, звероподобного вида мужик в картузе с лакированным козырьком, передёргивал затвор, Симаков подскочил к нему в два прыжка и точным ударом ноги выбил оружие из рук. Обрез с грохотом покатился по полу. Бандит было дёрнулся за ним, но Симаков, собрав пальцы правой руки щепотью в так называемый “клюв аиста”, резко “клюнул” им противника в висок. Тот закатил глаза, захрипел и медленно сполз по притолоке на пол, теряя сознание.
Всё! Полная победа! Других врагов не видно, пора освобождать жену… Симаков подбежал к Клавдии, по пути подхватив со стола сапожный нож, которым бандюки кромсали сало. Жена призывно смотрела на него одним глазом, потому что второй совсем затёк. Когда он перерезал верёвки и выдернул кляп, Клавдия бросилась ему на шею и разрыдалась в голос. Плача и причитая, женщина пыталась заговорить, но кроме многократно повторенного: «Ты…Ты…Ты…», больше не смогла вымолвить ни слова.
Что она хотела ему сказать в тот момент, он так никогда и не узнал, потому что в свою очередь подхватил жену на руки и крепко прижал к сердцу: «Родная моя! Успокойся, всё уже позади!»
Он вынес её на крыльцо, к которому оказались привязаны три осёдланные лошади бандитов. Ещё три топтались в саду под яблоней. Выбрав на его взгляд двух самых выносливых, Симаков на одну усадил жену, на другую вскочил сам и, зажав повод Клавдиной лошади в кулаке, быстрым намётом по низам, огородами, поскакал к…
«…Огородами, огородами и - к Котовскому!» - чуть слышно шептал Симаков, не в силах оторвать невидящего взора от почерневших углей и остывающего пламени.
- Что? Что вы сказали, Михаил Степанович? - потрясла его за плечо Лыкова, - Какой Котовский? Что вы видели?
Постепенно Симаков пришёл в себя. Он недоверчиво уставился на целительницу, будто не узнавая. Наконец в глазах его появилось осмысленное выражение и он с улыбкой перевёл дух.
- Да, видел такое, что не дай Бог каждому…
- Расскажите! - потребовала Лыкова.
- Вы же говорили, что всё время будете незримо присутствовать рядом…
- Я должна убедиться, что мы видели одно и тоже!
- Хорошо! По времени я попал предположительно в начало двадцатых годов, в период становления Советской власти. Кузнеца Симакова, то бишь меня самого и мою жену Клавдию, захватили какие-то тамошние отморозки и вознамерились нас пытать с целью узнать место нахождение каких-то там Врат. При этом меня отчего-то всё время величали их Стражем…
- Довольно! Наши видения совпадают до мелочей…
Симаков беспокойно оглянулся - Клавдия продолжала дремать, сидя на горючь-камне. На поляне заметных перемен не произошло: праздник подходил к концу, последние друиды постепенно расходились, костры прогорали…
- Долго мы … э … отсутствовали? - поинтересовался он.
- Не прошло и минуты! - ответила Лыкова и протянула ему маленькую склянку, - Отпейте глоток!
Симаков послушно отпил. В голове сразу же прояснилось, исчезла сухость в горле и мышцы наполнились новой силой. Даже боль в руках от верёвок прошла. Он поднёс их к глазам и подивился: надо же, ссадин нет, а болели по-настоящему. Лыкова тоже приложилась к пузырьку, потом весело посмотрела на Симакова.
- Ну, что, Михаил Степанович, вот мы и выяснили, что вы - Страж неких Врат, за которыми охотятся, скажем так, не лучшие представители человеческого общества! Вам интересно узнать, что это за Врата такие? Лично мне - очень! Предлагаю продолжить эксперимент! Давайте попытаемся ещё раз заглянуть в прошлое вашего Рода. Но на этот раз поглубже…
- Давйте! Только я должен вам сообщить, уважаемая, что это никакая не Родовая Память! Это что-то другое! Мой дед никогда не был кузнецом! Он никогда не переживал подобных приключений! Был он в те времена, можно сказать - пацаном, и жил совершенно в другом регионе страны, а не здесь! И потом, там были я и Клавдия, а не мой дед с бабкой! Понимаете? Я - собственной персоной!
- Да, Михаил Степанович, вынуждена с вами полностью согласиться. Я сразу догадалась, что нас пичкают ложными воспоминаниями, только не хотела вас понапрасну беспокоить. Но вы молодец, сами обо всём догадались!
Итак, это действительно не ваша Родовая Память! В неё нас не впускает ваша пробудившаяся ПРОГРАММА! Видимо, опасаясь утечки важной информации… Боюсь, что мы так никогда и не узнаем, кто, когда и почему выбрал ваш Род служить стражами Врат. Ясно одно, это не просто программа, а Программа Стража Врат! Смотрите, что она делает - она не только не допускает нас к глубинной памяти, но и в свою очередь подсовывает взамен театрализованное видение… Эдакий виртуальный театр абсурда, театр одного актёра, который одновременно является и единственным зрителем самого себя!
- Хорош театр! Чуть не убили по ходу! До сих пор кости болят, - пожаловался Симаков, потираясь, - Но для чего она это делает?
- Сдаётся мне, что она таким оригинальным способом пытается напомнить вам, Михаил Степанович, кем вы являетесь на самом деле…
- И кем же?
- Да, боже мой, Стражем Врат, конечно! Не думайте, это не шутка и не игра! Всё намного серьёзнее и, я не хочу вас пугать, даже
