Карты

В комнату в тяжелых, болезненно-багровых тонах Рокэ Алва и Катарина Оллар вошли одновременно из разных дверей.
Подошвы сапог Ворона четко «отстучали» уверенные шаги по ярко-вишневому паркету, пока не ступили на высокий ворс алого ковра, приглушившего их, но глаза его были закрыты, а рука выставлена перед собой, пока он не схватился ею за высокую бархатную спинку бордового кресла и не замер так.
Катарина ступала по полу совсем не слышно, оставляя за собой на паркете и ковре следы ярких капель крови, текущей из раны в ее груди, из которой торчала рукоять кинжала, но Алва все равно обернулся на звук ее невесомых шагов, так и не открыв глаз.
- Кто здесь? – резко спросил он.
Катарина остановилась неподалеку от его кресла, жадно рассматривая Ворона.
- Герцог, это вы… Нам все-таки позволили увидеться.., - тихо проговорила она. Небольшое количество яркой крови выступило на ее губах, и молодая женщина привычно стерла ее платком с изрядным количеством застарелых бурых пятен.
- Увидеться? – Рокэ усмехнулся, повернув к ней лицо с невидящими глазами,  прикрытыми недрогнувшими веками.
- Что… с вами сделали? - проговорила Катарина, теперь подойдя к нему вплотную и медленно протягивая руку вверх, но не дотрагиваясь до лица или волос мужчины.
Он словно почувствовал ее движение, но не отстранился:
- Ничего особенного, - ответил Ворон, - Я могу слышать вас, Ваше Величество, но не могу видеть.      
- Как это жестоко – ослепить вас, - прошептала Катарина, вновь машинально стерев со своих губ еще немного выступившей крови.
- Не слишком, - возразил Рокэ, но замолчал, когда ее пальцы все же прикоснулись к его лицу, провели по виску, скуле. Затем Катарина приподнялась на цыпочки и осторожно прижалась губами к невидящим глазам Алвы, надолго задержав поцелуй у каждого прикрытого века, а после немного отступила назад. Ресницы Рокэ вдруг дрогнули, поднялись вверх, и с синих глаз герцога, вновь становящихся яркими, стремительно спала мутноватая пелена. Сперва он резко прижал к глазам ладони, словно не выдержав обрушившихся на него красок и света, затем отнял руки от лица и посмотрел на Катарину.
- Мне ли пенять на жестокость? – произнес Алва, глядя на кинжал, торчащий из сочащейся кровью раны на ее груди.
Катарина склонила голову, опустив взгляд.
- Я теперь – ножны Леворукого, - почти прошептала она, и маленькая прозрачная слезинка все же скатилась по ее щеке к задрожавшему подбородку.
Рокэ обнял ее за талию, привлекая к себе. Его ладонь уверенно легла на рукоять кинжала.
- Я достану его, - пообещал он, - Только не бойтесь. Потерпите немного…
Катарина отрицательно покачала головой, поднимая на Алву взгляд. Ее слезы уже высохли.
- У вас не получится, - проговорила она, - Я сама пыталась много раз, и ничего… Только больнее становится, - ее голос снова перешел в шепот.
Ворон лишь прислонил Катарину к своему плечу в ответ, крепко обнял одной рукой, не убирая другой с рукояти.
- Это будет быстро, - пообещал он, а затем резким и умелым движением выдернул окровавленное лезвие из раны.        
Катарина ахнула и выронила из руки платок. Рокэ бросил звякнувший кинжал на невысокий стол красного дерева, у которого стояла пара бордовых кресел, и подхватил женщину обеими руками, осторожно обнимая и давая ей время тверже ощутить себя на ногах.  
Через несколько мгновений Катарина подняла голову от груди Алвы, глядя на него сияющим взглядом.
- Больше не болит, - проговорила она, словно не веря до конца.
- Вот и хорошо, Ваше Величество, - ответил он, не спеша выпускать молодую женщину из своих объятий, и она вновь уложила голову на его плечо.

Внезапно у одной из стен вспыхнуло пламя, но не оранжевое, как обычный огонь, а расплавленного цвета садящегося солнца. Леворукий, материализовавшийся там прямо в кресле, издевательски поаплодировал паре, замершей в центре зала.
- Это было очень милое представление, - сообщил он приятным проникновенным голосом Рокэ и Катарине, - Вот только здесь Закат, а в Закате Любви не место.
Леворукий едва начал говорить, как Ворон отпустил королеву из объятий и кинулся к столу, чтобы перехватить кинжал, но сделать этого не успел. Щелчок пальцев хозяина Заката отбросил его назад, к дверному проему. Рокэ ударился спиной о стену и тут же непроизвольно прижал к глазам рукав камзола, сдержав стон. Когда он отнял локоть от лица, глаза его вновь оказались закрыты.
- Кинжал – в ножны! – скомандовал Леворукий. Катарина лишь успела сильно прикусить губы, чтобы не закричать, когда лезвие вновь вошло в ее грудь, повинуясь приказу сверкнувшего зелеными искрами глаз Чужого.  
- Тихо, тихо, - произнес он, подхватывая с пола на руки черную кошку с белым пятном на морде, внезапно вылезшую из-под его кресла и тут же заурчавшую от почесывания за ухом. Еще две, рыжая и полосатая серая, расположились у его длинных вытянутых ног в до блеска начищенных черных ботфортах. – Рокэ, не нужно глупостей, - предупредил Леворукий уже поднявшегося с пола Алву, после чего напомнил, - Здесь мои правила. Но по ним можно сыграть…
Красивые губы Леворукого изогнулись в усмешке, и он бросил на стол в центре комнаты переливающуюся колоду карт, прежде будто достав ее из воздуха. Одновременно с этим от противоположной от его кресла стены донесся чей-то тихий стон – кого-то еще, появившегося в зале.  

Катарина подошла ближе к лежащему на полу юноше, вновь оставляя за собой дорожку из ярких пятен крови, и замерла, глядя на него широко раскрытыми глазами.
- О, Создатель, - проговорила она, - О, Создатель…
- Здесь это Имя произносить нельзя, - одернул ее Леворукий, а кошки у его ног ощерились, топорща усы, - Катарина, в следующий раз ты будешь наказана.
Алва, снова вставший у кресла и взявшийся рукой за его спинку, повернул голову на голос Катарины, словно пытаясь увидеть, что происходит там, у противоположной стены.

Ричард Окделл приходил в себя тяжело и медленно. Под его слипшимися от крови и грязи вихрами виднелась глубокая ссадина, идущая к виску, рубашка на боку была разорвана и окровавлена, из раны торчал обломок кости – сломанного ребра.  
- Мммм… мама, - тихо простонал он, пошевелившись и еще не открывая глаз, - Матушка…
Алва сжал руку на спинке кресла в кулак, сапфир в его перстне сверкнул, как сверкнули бы прикрытые веками незрячие глаза.
- Рино, - произнес он, повернувшись к Леворукому, - отпусти мальчишку.
Чужой снял со своего плеча неизвестно откуда взявшегося мяукнувшего взъерошенного котенка с круглыми голубыми глазами на светлой мордочке, положил его себе на ладонь на спину, пощекотал живот, и только после этого недоуменно ответил Ворону:
- Куда же я его отпущу? Он убил слабую беззащитную женщину… Даже двух, - на этих словах Леворукий посадил урчащего котенка к себе на бедро и поднял вверх указательный палец, - Ему место в Закате.
Затем он с умилением стал наблюдать за тем, как котенок играет с собственным хвостом у него на коленях.
- Рино, - вновь сказал Алва, - Я раньше никогда ни о чем тебя не просил.
- И все равно ты мне должен! – Леворукий звонко и мелодично расхохотался, отбросив со лба волну светлых волос.  
Рокэ негромко, но резко произнес что-то по-кэналлийски в ответ.  
- А вот это больше подходит для Заката, - Чужой одобрительно кивнул, - Гнев здесь более уместен, чем Сострадание. И Страх, - сказал он, ссаживая котенка на пол и поворачивая голову к приходящему в себя Дикону.
- Жжется, - прошептал тот, после чего открыл глаза и попытался сесть на полу, - жжется…
Прежде, чем охватить взглядом багровую комнату и присутствующих, понять, где и в чьей компании он находится, Дик поднял к глазам свои измазанные кровью руки, на которых словно были надеты красные перчатки, и громко и тяжело задышал, сдерживая крик ужаса. Затем, нервно сжав пальцы, он посмотрел на стоящую рядом фигуру и, узнав бледное лицо Катарины и рукоять кинжала в ее груди, крепко зажмурился.
- Катари…, - проговорил он, снова открывая глаза и все так же в ужасе озираясь вокруг, - Монсеньор…, - добавил Дик, увидев опирающегося о кресло Ворона с закрытыми глазами, а затем перевел взгляд на статного блондина в окружении кошек.
- Леворукий, - учтиво подсказал тот, стряхивая со штанов кошачью шерсть. Лицо Чужого казалось серьезным, но зеленые глаза горели издевательским весельем. Алва стоял молча, сжав губы в тонкую жесткую линию. Молчала и Катарина.
Дикон какое-то время изучал лицо Чужого широко распахнутыми глазами, затем снова перевел взгляд к слепому Ворону и к королеве с кинжалом и раной в груди.
- Катари…, - повторил он, рассматривая потеки крови на платье женщины, будто не в силах оторваться, - Я не знал, что так будет, я… не хотел, чтобы… тебе было больно все время, - Дик поднес свои дрожащие окровавленные руки к лицу, - Прости…
- Поздно, Ричард, - ответил вместо Катарины Леворукий, внимательно наблюдавший картину, - В Закате нет места и Раскаянию.  
- Я хотел бы взять все на себя, - прошептал Дик, глядя на Чужого, - Я убил, но я не желал… того, чтобы Катари мучилась.

Какое-то время Леворукий смотрел на юношу и Катарину с интересом, потом его взгляд стал равнодушным, по-настоящему, или деланно, понять было сложно.
- Здесь в Закате редко бывает скучно, - сообщил он, не обращаясь ни к кому конкретно, - Однако, я никогда не против дополнительного веселья. Поэтому, предлагаю сыграть в тонто, как шанс каждому из вас получить желаемое, - на этих его словах переливающаяся колода карт поднялась со стола в воздух и принялась тасовать сама себя.
- Играть будут Рокэ и Катарина, - продолжил Леворукий, - а Ричард будет ставкой. Выиграет Рокэ – я отпущу Ричарда. Выиграет Катарина – будет избавлена от боли и кинжала, который вместо нее будет носить в себе Ричард. И от Закатного пламени тоже, - он махнул рукой, словно делая одолжение.
- Согласен, - сказал Алва.
- Садись за стол, Рокэ, - Леворукий сделал приглашающий жест, и спросил, после того, как Ворон опустился в кресло, - Ты видишь карты?
- Да, вижу, - ответил Алва, не открывая глаз.
- А я не согласна, - тихо сказала Катарина, и на ее губах снова появилась кровь, - Дик не должен брать на себя мое наказание в Закате, это неправильно.
- Катари, я прошу тебя! – Дикон встал перед королевой на колени, - Пожалуйста… Жжется, - он показал ей свои трясущиеся руки, а потом прижал ладони к груди, - здесь очень сильно, и это хуже, чем любая боль. Взять твою боль для меня – благо… и гореть за тебя в пламени тоже.
- Соглашайтесь, Ваше Величество, - спокойно посоветовал Катарине Ворон.
- Ну хорошо, - сказала королева, - Все равно я не умею играть в тонто и вряд ли смогу выиграть…  
- О, это очень просто, - сказал Леворукий, - Садись за стол, Катарина. Правила и навыки игры сами возникнут у тебя в голове.
- Спасибо, - прошептал Дикон, глядя, как молодая женщина садится в кресло.
- Да, теперь я понимаю, как играть, - произнесла она, положив руки на подлокотники.
- Карты не просты, - продолжил Леворукий, - Так что пытаться выиграть нечестным путем, или напротив, поддаваться друг другу в игре не получится. Рокэ, учти это.
- Я понял, Рино, - отозвался тот.
- И еще небольшая деталь, - сказал Чужой, лаская на руках очередную кошку, - Игра будет на раздевание – так забавнее. На вас обоих по пять деталей одежды. Проиграет тот, кто останется