Серебряный век дзен

стал играть на цине, мешая послеобеденной медитации. Когда медитация закончилась, монахи гурьбой высыпали наружу и стали гнать музыканта прочь.
— Неужели вы что-то услышали? — удивился музыкант.
Когда Ян Цзу передали эти слова, он пригласил музыканта к себе.
— Что ты можешь сказать о своем учителе? — спросил Ян Цзу.
— Долгой темной ночью я двигаюсь на звуки его циня.
Ян Цзу сказал:
— Рассвет для тебя уже наступил. Иди к Тэн Бо. Он найдет для тебя место.




Однажды один завистливый монах, уходя из общины, сказал:
— Повар готовит еду, привратник сторожит ворота, монахи подметают двор и ухаживают за огородом. Что делает настоятель — ума не приложу.
Ян Цзу, оказавшийся поблизости, засмеялся и сказал:
— Дергаю тебя за язык.




Однажды молодого монаха послали в соседнее селение за продуктами. По дороге он встретил крестьянина, который шел на свое поле с мотыгой в руке.
— Уважаемый, — обратился к монаху крестьянин, — не подскажете, в чем смысл монашеской жизни?
Подражая учителю, монах громко крикнул:
— Катц! — и что было силы огрел крестьянина палкой.
Тот, сочтя это за нападение, рассвирепел и стал осыпать монаха ударами мотыги. Незадачливый проповедник едва унес ноги. С того дня за ним закрепилось прозвище: монах, посвященный мотыгой.




Со времен Кэсэя в монастыре повелось, чтобы все монахи, принимая обет, становились вегетарианцами. Но однажды обнаружилось, что один из монахов, наведываясь в соседнее селение, где жила его мать, тайно употребляет мясо. Возмущенные монахи доложили об этом Ян Цзу.
Решив им подыграть, Ян Цзу ухватил провинившегося монаха за ухо и дико закричал:
— Ах, негодяй! Как ты посмел есть тела ни в чем не повинных животных?! Тебя надо самого порубить на мясо. Эй, кто-нибудь! Несите скорее топор!
Потрясенные страшным видом учителя монахи попробовали заступиться за своего товарища. Ян Цзу тут же его отпустил и уже спокойно сказал:
— Вот видишь, каким добродетельным может быть обычное зло.
Спасенный монах стал громко его благодарить, но Ян Цзу снова закричал:
— Все-таки тебя надо бы порубить на мясо!
Монах внезапно достиг просветления. Звали его Ю Шуань.




— Что такое Дхарма? — спросил как-то монах у Ян Цзу.
— Удар моей палки.
— Все мое тело покрыто синяками от ваших ударов, но что такое Дхарма — я так и не знаю.
— Слушай же мое последнее наставление, — произнес Ян Цзу и умер.




Однажды странствующий монах по имени Вэй Ци сказал Тэн Бо:
— Я не верю в то, что ты владеешь дзен.
— Пусть тебя заботит не то, как я владею дзен, а то, что ты в это не веришь.
В другой раз Тэн Бо на такую же фразу сказал:
— Если таков твой дзен, продолжай в том же духе.
После смерти Ян Цзу Тэн Бо какое-то время был настоятелем, но потом добровольно сложил с себя полномочия и передал их Ю Шуаню. Сам он ушел неизвестно куда, и с той поры его больше не видели.




— В чем смысл прихода Дарумы с запада? — спросил монах у Ю Шуаня.
— С той поры прошла одна секунда.




— Обязательно ли просветленный человек является мастером дзен? — спросил Вэнь Ху у Ю Шуаня.
Ю Шуань потрепал Вэнь Ху по плечу и вышел.




В другой раз Вэнь Ху спросил:
— Есть ли какая-нибудь разница между богатым человеком и бедным?
— Никакой.
— Как это понимать?
— Оба они бедны!
— Не понимаю.
— Оба они богаты!
— Следует ли это понимать, что их шансы постичь дзен одинаковы?
— Да.
— В чем же тогда их сходство?
— Им обоим мешает богатство богатого, — сказал Ю Шуань.




Однажды Ю Шуань спросил у монаха:
— Что ты будешь делать, если Мара нападет на тебя?
— Я его развею. Ведь Мара всего лишь иллюзия.
— Ты для Мара тоже иллюзия.




— В чем твоя цель? — спросил Ю Шуань у монаха.
— В том, чтобы освободиться от Сансары и достичь Нирваны, — сказал тот.
— Нирвана без Сансары все равно что телега без колес.




Однажды Ю Шуань послал Уфо письмо, в котором была всего одна фраза: «Жду тебя на обед».
Через шестнадцать лет Уфо ответил: «Иду».




Вэнь Ху спросил у Ю Шуаня:
— Монахи в брак не вступают, миряне вступают. Почему?
— Монахи ищут свою половину внутри, а миряне — снаружи.
— В этом их разница?
— В этом их единство.




— Слово Будды и Будда — что было раньше? — спросил Вэнь Ху у Ю Шуаня.
— Слово Будды.
— Если бы не было Будды, где было бы его Слово?
— Если не было бы Слова, знали бы мы о Будде?




Как-то Гэн Фо спросил у Ю Шуаня:
— Что важнее, медитация или приготовление обеда?
— Важно и то, и другое. Главное, чтобы медитация не замерзла, а обед не подгорел.
— Разве такое возможно?
— До той поры, пока два не станут одним.




Когда Ю Шуань почувствовал, что час его ухода близок, он созвал монахов и сказал:
— Если сейчас кто-нибудь объяснит, что такое дзен, я отдам ему свою мантию.
Тут один из монахов повалился навзничь.
Другой, не долго думая, уселся на него верхом.
Третий схватил метлу и стал заметать на них пыль.
— Кажется, мою мантию придется разделить на три части, — сказал Ю Шуань.
Его преемником, тем не менее, стал первый монах, так как именно он отреагировал на вопрос учителя раньше других. Звали его Вэнь Ху. Два других монаха, Гэн Фо и Ли Джуань, покинули монастырь и основали собственные общины.




Однажды Гэн Фо спросил у Вэнь Ху:
— Сколько риса ты съел за свою жизнь?
— Одно зернышко.
— А я ни одного.
— Почему же ты такой толстый?!




Как-то Гэн Фо спросил у монаха:
— Что я сейчас сделаю со своей палкой?
— Ударите меня.
— Болван! — воскликнул Гэн Фо и ударил монаха.
Тот возмутился:
— За что вы меня ударили?
— Не могу же я оставить в своем монастыре лжеца!




У Гэн Фо среди прочих был монах, который очень боялся палочных ударов и во время проповеди или медитации сидел с напряженным лицом. Заметив это, Гэн Фо спросил у него:
— Сколько ударов палки в день ты от меня получаешь?
— Пять или шесть, мастер.
— Если я тебя на время медитации и проповеди оставлю в покое, согласишься ли ты получать по тридцать ударов ежедневно в какое-то одно определенное время?
— Мне надо подумать, — сказал монах.
— Думай, но при этом не забывай о цели своего пребывания здесь.
Монах попросил оставить все как есть.




Однажды Гэн Фо послал Ли Джуаню письмо, в котором был единственный вопрос:
«Каковы твои успехи в дзен?»
Ли Джуань прислал в ответ чистый лист бумаги.




— Когда Будда пребывает в состоянии недвойственности, он видит всех людей просветленными. Почему же сами люди просветленными себя не чувствуют? — спросил монах у Ли Джуаня.
— Это очень трудный вопрос, — сказал Ли Джуань.
— Значит ли это, что вы не можете дать на него ответ?
— Это значит, что ты не можешь ответ услышать.









— Что такое колесо Дхармы? — спросил у себя Ли Джуань и сам же ответил: — Ломоть рисовой лепешки.
Что такое рисовая лепешка? Печать Будды.
Что такое печать Будды? След конской подковы.
Что такое след конской подковы? Прикосновение Истины.
Что такое прикосновение Истины? Удар по затылку.
Что такое удар по затылку? Жужжание комара.
Что такое жужжание комара? Лестница в Небо.
Что такое лестница в Небо? Колесо Дхармы.
Что такое колесо Дхармы?..




[justify]У Ли Джуаня среди прочих был монах, отличавшийся крайней словоохотливостью. В беседах с товарищами он, не зная меры, пускался в такие длинные и громоздкие рассуждения, что, в конце концов, когда замолкал, невозможно было и вспомнить, с чего эта беседа началась. Даже на вопросы учителя он умудрялся отвечать длинно, путано и сбивчиво. Такую манеру он объяснял тем, что исследуемый предмет нужно освещать с как можно большего количества сторон. Если же кто-либо из его товарищей, утомленный беседой, уходил, не дотерпев до окончания беседы, этот монах сердился на него и долго таил обиду. Звали его Хин Цу Энь.
Однажды Ли Джуань пригласил Хин Цу Эня на прогулку. Когда они подошли к реке и уселись на берегу, Ли Джуань спросил:
— Скажи, что ты думаешь об этой реке?
— Я думаю, — сказал Хин Цу Энь важно, — что она такая же древняя, как времена Царя с Громовым Голосом. Она текла задолго до нашего рождения и будет продолжать течь еще долго после того, как наши кости истлеют в земле.
— Я вижу, — сказал Ли Джуань, — что ты уже достаточно мудр, чтобы приступить к работе над собственным коаном.
Хин Цу Энь встал и поклонился.
— Итак, — сказал Ли Джуань. — Ты должен узнать, обладает ли эта река природой Будды.
«Если я скажу, что обладает, — подумал Хин Цу Энь, — то буду выглядеть глупо. Если же скажу, что нет, то буду противоречить сутрам, в которых говорится, что в конце времен все сущее станет просветленным».
— В сутрах говорится… — начал он, но Ли Джуань перебил его.
— Какое нам дело до истлевших костей?! Иди и размышляй над вопросом! И, пока не найдешь ответ, не смей ко мне возвращаться.
Хин Цу Энь повернулся, чтобы уйти, и в этот момент Ли Джуань столкнул его в реку. Место там было глубокое, а Хин Цу Энь не умел плавать. К тому же берег был глинистый и скользкий.
— Учитель! — закричал Хин Цу Энь. — Помогите! Я тону!
— Как! — вскричал Ли Джуань. — Ты уже нашел ответ на мой вопрос?!
— Мне сейчас не до вопросов! Помогите мне скорее!
— О какой помощи ты просишь?! — удивился Ли Джуань. — Ведь мой вопрос и есть моя помощь тебе.
В этот момент Хин Цу Энь прозрел. Издав торжествующий вопль, он камнем пошел на дно. В последнее мгновение Ли Джуань, наклонившись, успел схватить его за одежду и вытащил на берег.
— Река! Река! — бормотал Хин Цу Энь.
С того дня характер его резко изменился. Он стал молчаливым, малообщительным, в длинные разговоры больше ни с кем не вступал, а со временем и