рядом нет. Никто ему не поможет.
Никто...
Дверная ручка яростно задёргалась: судя по всему, кого-то сильно прихватила нужда.
Иван Николаевич поспешно вытер слёзы, спустил для конспирации воду, и,
постаравшись придать лицу безучастное выражение, щёлкнул задвижкой замка...
***
День выдался, на редкость, солнечным. По небу плыли пушистые облака.
Оголтелые от любви птицы так весело щебетали, что хотелось забросить все дела
и махнуть за город. Совсем незнакомые люди улыбались друг другу, подпадая под
чары чудесного дня.
Иван Николаевич Кузякин уныло брёл по тротуару, равнодушный ко всему вокруг.
Он думал о том, что доведись ему снова прожить свою жизнь, то он, конечно же,
прожил её иначе. Ну, во-первых, выбрал бы себе другую специальность, ведь он
пошёл в "строительный", что называется, «за компанию», а на самом деле,
душа стремилась к другому — любил Иван Николаевич сочинять стихи, правда,
никто в целом мире не знал о его тайной страсти, даже жена. С женой тоже вышло
как-то слишком гладко и буднично: познакомились на танцах, поженились. Год за
годом, Наталья Владимировна медленно, но верно прибирала супруга к рукам, пока
не добилась абсолютного главенства в семье — Иван Николаевич не возражал,
потому что, как говорилось выше, ценил хрупкие нервы жены. Детей им Господь
не дал, с чем супруги, удручённые поначалу, мало-помалу свыклись...
«А ведь всё могло быть по-другому», — вздохнул Иван Николаевич, вспоминая свою
тусклую и однообразную жизнь. От этой мысли ему стало совсем нехорошо.
Остановившись, он стал рассеянно водить глазами по сторонам, пока случайно
не наткнулся на «Райский уголок» — кафе, одно название которого внушало
всем гражданам «в печали» светлую надежду.
«А пойду-ка и выпью 100 грамм, — расхрабрился Иван Николаевич, — мне можно,
у меня эта, как её, кугла...кагула... в общем, прогноз малоутешительный».
Да и то сказать, такой редкий шанс: рабочий день в разгаре, суета-маета вокруг,
а он будет сидеть в уютном кафе, вкушать водку и наслаждаться жизнью...пока.
***
Наталья Владимировна нервно теребила цепочку на шее, с недоверием поглядывая
на телефон. Час назад позвонили с работы мужа — там потеряли Ивана Николаевича.
Что за напасть? Пришлось на ходу выкручиваться, придумывать оправдания.
Потом позвонили из клиники — Ивана Николаевича потеряли и там. Из разговора
с врачом Наталья Владимировна поняла, что анализы хорошие, так что особо
засиживаться в клинике было нечего. Куда же он тогда делся? Будучи
здравомыслящей женщиной Кузякина знала, что отправляться в полицию
с заявлением ещё рано (если бы произошёл несчастный случай, её, конечно бы,
оповестили), а обзванивать друзей и знакомых мешала гордость — все знали:
Иван Николаевич держится на коротком поводке и без ведома жены шагу лишнего
не ступит — пойдут досужие разговоры, а этого допустить никак нельзя.
Не успела Наталья Владимировна пожалеть свои бедные нервы, как загремел замок
входной двери, и супруг предстал перед глазами благоверной — целый, невредимый
и изрядно "навеселе".
Брови Натальи Владимировны поползли вверх.
Кузякин, глупо улыбаясь, отвесил жене шутливый поклон:
— Натали, услада сердца моего...
«Услада сердца» брезгливо поморщившись, приступила к допросу.
— Иван, ты где был?
Игнорируя вопрос супруги, Иван Николаевич затарахтел как пулемёт:
— Наташка, теперь всё будет по-другому, вот так будет, — он поднял большой
палец вверх, — погоди, не перебивай, — замахал он руками на удивлённую жену, —
ты только пойми, что я хочу сказать... у меня эта, как её, каглу...гукалу...
чч-чёрт... жизнь, Наташка, понимаешь, вот что по-настоящему важно, а я не знал...
а тут — гукла...гакала, — слёзы навернулись Ивану Николаевичу на глаза, мешая
говорить. Подавив спазм, он яростно ударил кулаком себя в грудь, — жить будем...
будем жить, поняла, Наташка!
— Я поняла, — спокойно произнесла Наталья Владимировна, внимательно разглядывая
мужа. — Кстати, когда проспишься, позвони на работу и объясни Битюкову, почему
ты сегодня не вышел. И ещё, анализы, которые ты сегодня должен был забрать...
судя по тому, что сказал врач, ты в полном порядке. Да я и сама, без анализов,
это вижу, а вот кто подумает о моих больных нервах?
— А кугла? — покрылся испариной Кузякин.
— У тебя что — «белая горячка»? Совсем разучился говорить по-русски?
— Прогноз малоутешительный, — тихо прошептал Иван Николаевич, уставившись
невидящим взглядом в пространство.
Наталья Владимировна, поджав губы, с гордым видом удалилась в кухню.
Секунду-другую Иван Николаевич стоял, не шелохнувшись, как вдруг,
одна мысль, промелькнувшая в мозгу, преобразила его лицо до неузнаваемости:
«Так это значит...это значит...».
— Наташенька, я буду жить! — вскричал протрезвевший вмиг Иван Николаевич,
влетая вихрем в кухню и подхватывая визжащую жену на руки. — Понимаешь...
он сказал... я думал... а теперь всё в порядке, всё хорошо!
— Пусти меня, ненормальный!!! — отбивалась Наталья Владимировна.
Отпустив жену, Иван Николаевич — радостный и с сияющими глазами — шутливо
расшаркался:
— Что я могу сделать для милой жёнушки, чтобы загладить вину?
Исполню все твои желания, дорогая, только прикажи!
— Ты, Иван, сегодня странный какой-то, — Наталья Владимировна посмотрела мужу
прямо в глаза. — Если и дальше так будет продолжаться, меня надолго не хватит,
запомни это! Пока ты развлекался — я полдня больницы и морги обзванивала!
Иван Николаевич разом сник.
— А теперь, будь так добр, сходи в аптеку и купи мне успокоительное
(нервы совсем расшатались), надеюсь, тебя это не сильно затруднит,
учитывая твоё состояние.
Супруг молча кивнул и поплёлся к входной двери.
***
В ожидании сигнала светофора Иван Николаевич думал о том, какая сегодня
выдалась чудесная погода, и как прекрасны лица людей вокруг, и вообще,
жизнь — замечательная штука...
Появился зелёный сигнал, но люди почему-то не спешили переходить улицу.
«Ну что за народ! — усмехнулся Иван Николаевич, вышагивая вперёд и опережая
остальных. — Совсем одурел от весны...».
Боковым зрением он успел заметить нечто огромное, надвигавшееся на него
с фатальной неизбежностью.
И ОНО было совсем уже близко.
Отчаянный скрип тормозов тяжёлого грузовика резанул слуховой нерв.
Толпа позади Кузякина ахнула...
Сон Ивана Николаевича оказался вещим.
