не успел ничего ответить. Им навстречу вышел демон, без лица, роста высокого. Склонился перед путниками и вежливо проговорил:
— Дальше не пройти одним вам этим гребнем… шестой обрушен мост и нет пути. Вам дам в проводники я бесов.
Данте стоял ни жив, ни мёртв. Вергилий тронул его за локоть.
— Не бойся, не тревожься понапрасну, они нам не сделают ничего.
Подведя Вергилия и Данте к шестому рву, бесы разбежались. Стало совсем темно. Но тут появились движущиеся огоньки и всё вокруг осветилось.
Неспешным шагом, как в траурной процессии, закутанные в монашеские рясы, блестящие позолотой, шли лицемеры, сладкоголосые, лукавые советчики и льстецы. Шли с трудом переступая ногами, рыдая от безысходности.
В слезах, устало двигаясь вперёд.
… Снаружи позолочен и слепящ,
Внутри так грузен их убор свинцовый...
О вековечно тяжкие покровы!(5)
Вот от жёлтого, такого необычного наряда, нависшего на грешников свинцовым сводом, исходил свет.
Я жить в реальности стараюсь
(Но этот случай не забыть),
И всё ж, признаться, опасаюсь
С поры той в сумерках ходить.(9)
— Ну, это пусть Данте опасается ходить в сумерках, — думал Хайме. — В его время, возможно и надо было дома сидеть в тёмное время суток. У нас в Эленеуме сумерки — самое сказочное время. Когда ещё не темно, но уже пелена синеватого тумана укрывает землю, поля, леса. Это на природе, а в городе — светло от люминисцентных фонарей, самовыключающихся с рассветом. А в Вернике!
Хайме вздохнул.
— В Вернике сумерки — это межсезонье между осенью и зимой. Ох… и когда я попаду обратно?
Данте не думал ни о чём. Ему было страшно от увиденного. Они с Верглилием продвигались с утёса на утёс вверх. Уже не хватало дыхания.
— Всё, дальше я не в силах идти!
Но вот верх обвала. Данте сел, прислонившись спиной к большому камню, закрыл глаза. но тут же очнулся от грубого возгласа Вергилия:
— Встань! Победи томленье, нет побед,
Запретных духу, если он не вянет,
Как эта плоть, которой он одет!
Ещё длиннее лестница предстанет.
И если слышишь, пусть душа воспрянет.(5)
Данте встал. Он хотел показать, что дышит свободно и уверен в своих силах:
— Идём, вождь, я бодр и смел!
Данте мысленно называл Вергилия вождём, а сейчас произнёс это вслух. Вергилий для него на всю оставшуюся жизнь останется учителем, вождём, ведущим к свету. Так, преодолевая испытания, поэты шли дальше. Путь был трудный, тяжёлый.
Обрывистый, крутой, в обломках скал,
Он был, чем тот, каким мы шли доселе.(5)
Сойдя неторопливо с моста, Вергилий и Данте увидели с обрыва 7 ров. А внутри — клубок, нет огромный ком змей. У Данте застыла кровь. А Хайме непроизвольно охнул:
— Ох....
— Здесь ядовитые змеи кусают воров, они гибнут и оживают вновь, оплетённые змеиными телами, — пояснил Вергилий.
Между страшным количеством змей в ужасе вперёд и назад бегают грешники. Руки у них связаны змеями за спиною, змеи впиваются им в бёдра, бока, клубятся у них на груди и подвергают разным превращениям.
Вдруг к одному, — он был… всех виднее, -
Метнулся змей и впился, как копье,
В то место, где сращенье плеч и шеи.(5)
— Быстрей пошли отсюда! — Вергилий потянул Данте дальше. — Нечего нам больше здесь делать. Кто знает, может укусы змей и для нас ядовитые.
— Вот это испытание!
Пробормотал Данте.
— Да, наваждение так наваждение! — согласился Хайме. — Мой дух такого ещё не испытывал.
— Здесь каждый дух затерян
Внутри огня, которым он горит.
Будто услышав его мысли проговорил Вергилий, когда они подошли к восьмому рву, где носятся злые, коварные и фальшивые советники, заключенные в пожирающие их огненные языки.
Сюда на вечные муки отправлен Улисс, по древне-гречески Одиссей.(10) Он предстал перед поэтами бородатым мужчиной в овальной шапочке греческих моряков.
Узнав его, Вергилий удивлённо воскликнул:
— Улисс! Ты! Откуда?
— После войны я долго скитался в открытом океане, Посейдон (Нептун рим.) не давал мне вернуться домой на Итаку, — стал рассказывать Одиссей. — Поднялась буря и разрушила корабль, а вместе с ним потопила моих товарищей. А я спасся, зацепившись за обломок корабельной мачты.
Одиссей отличался не только отвагой, но и хитрым, изворотливым умом, отсюда и его прозвище «хитроумный».
— Согласно Птолемею Гефестиону, его первоначально звали Утис «Никто», — дополнил рассказ Вергилий.
— Теперь понятно! — воодушевился Данте. — Так что Одиссей не обманул ослеплённого им Циклопа, когда назвался именем Никто.
Тут Одиссей споткнулся и упал в ров.
Он вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,
И тело, рухнув, утерял свое.
Когда он так упал и развалился,
Прах вновь сомкнулся воедино сам
И в прежнее обличье возвратился.(5)
— Вот это да! — подумали Данте и Хайме. — Именно так сгорает птица Феникс, чтобы возродиться вновь.
Огонь поднялся вверх, чуть ли не под ноги нашим путникам. Они отпрянули от края рва и вовремя, потому-что вслед за Одиссеем поднялся ещё один знакомый Вергилию человек. Это был Эней (11). Без предварительных вопросов он начал говорить.
— Давно здесь не было людей,
Кому бы я историю поведал,
Что ж, на войне под Троей я — герой,
Дожил без ран я до победы!(12)
И я в морской отважился простор,
На малом судне выйдя одиноко
С моей дружиной, верной с давних пор.
Я видел оба берега, Моррокко,
Испанию, край сардов, рубежи
Всех островов, раскиданных широко.
Но море, хлынув, поглотило нас.(5)
Эней вздохнул.
— Друзья погибли, я живым остался,
Пришёл мой срок и вот, я в яме оказался.
Огонь терзает моё тело,
Я не ропщу, ведь то за дело!(12)
Данте особенно потрясли страдания и мучения грешников огнём. На глаза навернулись слёзы. Если бы не Хайме в его сознании, он наверное бы не сдержал рыданий.
Как зачарованный, Данте продолжал смотреть в глубину, где полыхал огонь, внутри которого спрятаны и горят души.
— Чем нас так привлекает пламя? — думал он. — Огонь согревал наших предков длинными зимними вечерами. Открытый огонь притягивает взгляды, в нём определённо присутствует мистика.
Хайме рассуждал несколько иначе.
— Когда смотришь на огонь, видишь в нём много разных оттенков от жёлтого, золотистого до ярко красного, от багрово-красного до голубого и синего. Так и у прошлого свои оттенки и свои цвета. Только чёрный я не признаю! Как в старинном романсе?
Черный цвет, мрачный цвет,
Ты мне мил навсегда,
Я клянусь, не влюблюсь
В другой цвет никогда.
Не принудят меня,
Не заставят меня
Разлюбить черный цвет.
Силы нет, власти нет! (13)
— Да… сыграл всё-таки злую шутку чёрный цвет над автором этих строк Александром Чавчавадзе, крестником российской императрицы Екатерины II. Он вылетел из экипажа, который понесла внезапно перепугавшаяся чего-то лошадь, и разбился насмерть. Вот тебе и чёрный цвет! Это цвет траура. Хотя у мусульман траурный цвет — белый…
Размышления прервал громкий окрик Вергилия. Хайме этого не ожидал, а Данте вздрогнул от неожиданности.
— Зачем твой взор прикован к глубине?
Чего ты ищешь...
Среди калек на этом скорбном дне?
Другие рвы тебя не так манили.
— Учитель! Ты и здесь, в Аду остаёшься поэтом. А в начале нашего странствия был немногословен.
Данте тоже мог бы ответить стихами, но у него не было вдохновения.
— Возможно, потом я опишу всё это… — думал он.
— Великий поэт Средневековья скромничает! Такое произведение напишет! На протяжении почти 7 веков люди будут читать, многие до конца так и поймут, и не откроют для себя пути в Рай, — рассуждал Хайме. — Я то как сюда попал, тем более в сознание Данте?
— Каждому человеку даются свои испытания, — услышал он незнакомый, совсем молодой, почти мальчишески, голос.
Это был один из Всевидящих Наблюдателей Рем. Хайме об этом не знал.
— Хронос тебе уже многое объяснил.
— Хорошо, хорошо! — согласился Хайме. — Я даже не спрашиваю, кто ты, уже привык к неожиданным появлениям и перемещениям. Но время -то проходит, я беспокоюсь, как там Хелен, Верона, Хорхе, Тумбулат, наконец! Я и по его шуточкам скучаю!
— Могу одно сказать, что у них всё нормально. Они и не заметили, что ты пропал.
— Как, не заметили?
— Объяснять не буду, времени нет, да и время течёт по-разному. Всё, отключаюсь, я и так рискую, связываясь с тобой....
Если бы Хайме был в своём теле, он бы остановился и подумал над тем, что ему сказали, но он -то был, вернее, его сознание, было в теле Данте, а они с Виргилием продолжали свой трудный путь к свету.
Ночь близилась к концу, а темнота ещё не проходила. Появилась луна, но она почему-то плыла по низу.
— Вроде бы, Ад — это подземное царство, но луна должна быть на небе, - думал Хайме.- Всё здесь необычно… Это же сон! Спит Данте, сплю и я! Точно, как в сказке: сон не сон, сон про сон… Да… задали мне задачку со многими неизвестными. Я всё-так компьютерщик, а не математик.
Данте в эти минуты хмурил брови, не понимая, почему в висках слегка покалывает, это от мыслей Хайме.
Путешественники или всё-таки странники? (от слова «странно») взошли на новый свод над следующим рвом. Если бы было светлей, то они смогли бы увидеть, что происходит в самой глубине предпоследней, 9 «обители» Злых Щелей.
— Недолгий срок осталось нам скитаться, — обратился Вергилий к Данте, опять заговорив стихами. — И впереди тебя другое ждет.
— И что же? Удивить меня уже ничто не может.Ох! — охнул Данте. — И я непроизвольно уже стихами говорю...
Вергилий кивнул. Они с Данте уже давно настроились на одну волну.
— В девятом рву особенные люди.
— В чём необычность их?
— Здесь сеятели войн, соблазнов и раскола, раздоров всяких маленьких, больших.
Хайме понял, что в этот ров 8 круга Ада помещены те, кто вносит раздоры как в семейные отношения, так и политические, государственные.
— Таких судить нужно по полной программе! — решил он.
Данте со страхом наблюдал, как огромный демон, вооруженный острым мечом режет, крошит плоть грешников, но раны тотчас же заживают. А тела подвергаются новым ударам.
— Воистину прометеевские муки! И им нет конца! Это для них невыносимо, но справедливо, — согласился Данте, качая головой.
— Прометей был прикован к скале за то, что он принёс людям огонь и научил им пользоваться, — вспомнил Хайме. — Каждый день прилетал к скале орёл, рвал клювом и когтями печень героя. Но он бессмертный и печень восстанавливалась. Орёл прилетает вновь и вновь долгие годы, пока не появился Геракл, убил орла и освободил Прометея.
Всё верно! У Хайме не только хорошие знания, но и память.
— Люди не забыли о Прометее.
Хайме говорил, будто читал лекцию в УНИТЭ, куда его недавно пригласили для ведения спец семинаров по новым информационно-развивающим технологиям.(14)
— До нашего времени сохранилось вручение интернет-премии за технологический, экономический, культурный и социальный вклад в жизнь людей. Было издательство «Прометей», сколько санаториев, клубов, домов культуры и организаций носило и носит имя «Прометей»!
— Но прометеевские муки всё-таки не вечны, — продолжал Данте глубокомысленно .- А здесь терзают души беспрестанно и им покоя нет...
Хайме, если бы смог, закричал:
— Разве можно найти покой?
Данте, соглашаясь с немым вопросом, пробормотал:
— Покой, покой… как оказалось, и
верно