Инь Ян. Оттенки прошлого. Карма ч.5

Аnima lesa/ Раненая душа

"Когда ты видишь доброго человека, старайся превзойти его; когда видишь дурного человека, изучи свое сердце"
(Конфуций)

"На этой земле извлечь пользу из прошлого можно только одним способом — проанализировав прошлые ошибки, забыть о них"
(Дейл Карнеги)


  Вдоль крутого обрыва Данте и Вергилий  подходят к пропасти с смрадными  испарениями. Территория, охраняемая Минотавром. Это седьмой круг, предназначенный для пытки виновных в насилии. Самый страшный круг  Нижнего Ада.
 — У него три плоскости, — начал Вергилий. -
Посередине этих скал лежат, как три ступени, Три круга, меньше тех, что ты видал.
Во всех толпятся проклятые тени.
Насилье в первый круг заключено.
(Данте "Божественная комедия")
 I плоскость  представляет  широкий ров, наполненный кровью, куда погружены  посягавшие на жизнь и на достояние людей, тираны и разбойники. Здесь же  и  убийцы, вина которых состоит  в насилии против ближнего.
  По краю рва бегают взад и вперед кентавры, вооруженные луками, и пускают стрелы в того, кто поднимается из кровавых волн выше, чем дозволяет степень его грехов.  Хайме впервые в жизни видел кентавров — полу людей, полу лошадей.  Верх - тело человека, низ - туловище, ноги лошади.
— Какие ладные кони! — думал Данте. — Мускулистые, видные, даже красивые, если бы не злобное выражение лиц.
— Такая работа!
Констатировал Хайме, но Данте, естественно, не услышал. Хайме находился в другом измерении, в ином пространстве и был недосягаем и невидим для Вергилия, Данте и всех существ Ада. Но Хайме не мог никуда от этого деться, и наблюдал, как в кинолеуме (1) за всем происходящим, не имея возможности вмешиваться.  
  Неприятное впечатление на Хайме, на Данте тоже, оказало    II  плоскость  седьмого круга, где наказываются виновные в насилии против самих себя.
— Это самоубийцы. Страшный грех, — высказался Вергилий.
Данте подтвердил:
— Душа человеческая принадлежит Богу. Значит они совершили преступление против самого Бога. Христианство запрещает хоронить самоубийц на кладбищах, только за оградой.
Хайме считал, что человек не имеет право сам уходить из жизни.
— В нашем  мире человек не посягает на себя, то есть не накладывает на себя руки. Не может человек сам прервать нить своей жизни, это повлечёт роковые последствия для многих поколений родственников.
Хайме покачал головой из стороны в сторону, сокрушаясь, что могло довести людей до самоубийства.
—  Несчастная любовь, нежелание жить после гибели любимых и  близких.
Услышал Хайме голос Хроноса. На этот раз он нисколько не удивился даже тому, что голос  опять прозвучал в голове.
—  А ещё самое невыносимое — это когда людьми овладевают бесы, толкающие их на самоубийство.  
—  А какое, интересно, они несут наказание?
—  Посмотри: их превратили  в ядовитые и сучковатые деревья.
Тут раздался голос Данте, он обращался к Вергилию:
— А листья -то какие, неестественные!
 Хайме тоже заметил, что не зелёные, а какого-то серого, мрачного цвета.
— Даже не цвета земли, а пепла, будто деревья горели, но не догорели, а только обуглились.
— А ты попробуй, сломай ветку, — говорит Вергилий Данте.
Данте слушается – и тут же слышит человеческий стон, но вокруг никого не видно.  Из ствола течет кровь. Он с ужасом понимает:
— Эти деревья только видятся мертвыми, это души, а не растения.
И к тому же слышится голос:
— Достаточно малейшего насилия, чтобы кровь вышла наружу.  С людьми так не поступают! Даже со змеями можно быть бережнее. А мы были людьми… Uomini fummo…
  Источник этого образа – Вергилиев Полидор, убитый и обращённый в мирт. Истекая кровью, Полидор-мирт говорит Энею, обломившему его ветку:
— Quid miserum, Aeneas, laceas? – Зачем ты, Эней, ранишь несчастного?» (Энеида 3. 41) (2)
— Где ещё, как не в Аду можно встретить  истекающее кровью и словами дерево, — ужаснулись и Данте и Хайме.
— Nam in homine sentiri humanius credimus quam sentire/Ибо мы полагаем, что самое человеческое в человеке – не слушать, а быть слышимым, — не так ли? — говорит Данте Вергилию.
— Так, — соглашается Вергилий.  - Я рассказал   легенду  о человеке, невинно убитом,  превратившемся  в говорящее растение, чтобы свидетельствовать о своем убийце.  Мой  герой – раненная, поруганная душа, аnima lesa. Самоубийцы-деревья взывают к жалости, но иначе чем как через причинение им новой боли их не услышишь. Они могут говорить не дольше, чем течет кровь из обломанной ветки.
—   Получается, душа самоубийцы, тень, l’ombra, поселившись в дереве, в этом сосуде боли, делает каждого своего собеседника вовлеченным в насилие над собой. Печально и страшно.
Данте качает головой.
 Но ещё страшнее было то, что в  ветвях деревьев свили себе гнёзда отвратительные Гарпии.(3) Это были  полуженщины-полуптицы с широкими крыльями отвратительного вида с крыльями и лапами грифа, с длинными острыми когтями, но с головой и грудью женщины. Они   с диким  визгом,  злобой  клювами рвали  и пробивали  в листьях отверстия, в ответ слышались стенания и плач томящихся в деревьях душ:
— Прекрати мученья!
— Это невыносимо! — воскликнул Данте.
 Когда душа, ожесточась, порвёт
Самоуправно оболочку тела,
Минос её в седьмую бездну шлёт.
Ей не даётся точного предела;
Упав в лесу, как малое зерно,
Она растёт, где ей судьба велела.
Зерно в побег и в ствол превращено;
И гарпии, кормясь его листами,
Боль создают и боли той окно.(4)
Этот страшный лес — лес несказанной скорби — опоясывает III нижнюю плоскость 7 круга Ада,  степь, покрытую горючими и сухими песками. Тут место казни грешников, виновных в насилии против Бога, отвергавших в своем сердце святое имя его и оскорблявших природу и её дары. Медленно, но постоянно падает здесь огненный дождь.
  Огонь, летящий с неба хлопьями, как снегопад в горах в безветренную погоду. Хлопья огня поджигают раскаленный песок, на котором лежат плашмя, сидят или бегают, отбрасывая от себя падающие огненные капли, оставляющие на теле  свежие ожоги. "Вопль их скорбных уст был самый сильный".(4)
 Следуя по этой степи, Данте и Вергилий доходят до реки Флегетон, волны которой страшно багрового, кровяного цвета, а дно и берега окаменели. Река течёт в нижнюю часть Ада, где  образует Коцит, ледяное озеро Джудекки.
  Вода  Джудекки,  как и воды других адских рек, получает начало от слёз статуи Времени, воздвигнутой из различных металлов и возвышающейся на острове Крит.
 — Следует отметить образ  дантовских ландшафтов: бесплодие, безжизненность, — рассуждал Хайме. —  Это общий знаменатель любого насилия.   Для Данте жизнь и насилие — это две абсолютно противоположные вещи. Насилие – родина смерти, смерти во всех смыслах. (5)

Душа ранимое созданье Бога,
О, не суди её ты очень строго!
Она не терпит злореченья,
Не ищет на земле спасенья.
И в небо улететь стремится,
Расправив крылья, словно птица.
Со смертью тела улетает,
Но в Ад, ли в Рай,  о том, кто знает? (6)

(1) кинолеум — кинозал в Эленеуме с изображением 7 Д, реальном участии зрителей в событиях  фильма  или только наблюдение, по желанию.
(2) «Под небом насилия. Седьмой круг Ада у Данте» – Лекция Ольги Седаковой
http://www.pravmir.ru/pod-nebom-nasiliya-sedmoy-krug-lektsiya-olgi-sedakovoy/
(3) Гарпии — одни из самых свирепых и уродливых персонажей греческой мифологии. Они, подобно прочим чудовищам, наводят ужас на людей. Название гарпии связано с словами «хватать», «похищать». В мифах представлены злобными похитительницами детей и человеческих душ, внезапно налетающими и так же внезапно исчезающими, как ветер.
Число их колеблется от двух до пяти; изображаются в виде диких полуженщин-полуптиц отвратительного вида с крыльями и лапами грифа, с длинными острыми когтями, но с головой и грудью женщины. По Гесиоду, их две: Аэлло и Окипета.
Согласно Вергилию, гарпии обитают в аиде.
Когда Элло  преследовали Бореады – сыновья бога Борея (Зефира – олицетворение северного бурного ветра)   бросилась в реку Тигрис на Пелопоннесе, которая зовется Гарпис.
(4) Данте Альгьери "Божественная комедия", "Московский рабочий" 1986, Ад, песнь 13
(5) http://www.bibliotekar.ru/zhzl/4.htm Биографическая библиотека В. Павленкова
(6) стихи автора