Илья Муромец - отзвуки прошлого 1. Главный русский богатырь

ранее первой четверти X в.”
                    (В.Л. Янин “Средневековый Новгород”, с. 71-72, 74, М., 2004)

    Предыдущим Новгородом, по-видимому, было Рюриково городище. Уж оно-то в IX веке точно существовало:

    “Активное заселение Городища начинается в середине IX в.”
                    (Там же, с. 73)

    Новгород IX веке хорошо известен летописцам, там княжили Рюрик и Олег. А в период правления князя Игоря город по неизвестной причине переместился на новое место, оставив на прежнем месте княжескую администрацию. Основания для такой акции должны быть архиважными. Но почему все летописи как в рот воды набрали? Значит, на Руси происходили события, которых высшая знать отчего-то стыдилась, и очень желала скрыть от потомков свою неприглядную роль. Государство испытывало потрясения, пользуясь которыми, Византия решилась разорвать торговый договор с Русью, что привело к большой войне, а древляне осмелели и вздумали отложиться от Руси. Борьба за власть, неудачная попытка переворота и последовавшая за ним смута, вынудившая одного из князей бежать из страны, спасая свою жизнь. Но существовал ли этот второй Олег?
    В Новгородской I летописи утверждается, что у князя Игоря был воевода по имени Олег:

    “И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ”
                    (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 107, М., 2000)

    Правда, воевода Олег в этой летописи отождествляется с князем Олегом, но имеется ещё иностранное свидетельство – т.н. Кембриджский документ. Некий хазарский еврей в своём письме описывает захват войском князя Игоря, принадлежащего хазарам города Самкерца (Тмутаракани). И предводителя русов он называет “X-л-гу”, т.е. Халег – иранская параллель имени Олег (П.К. Коковцов “Еврейско-хазарская переписка в X веке”, с. 118, Л., 1932). Этот воевода погиб во время первого похода Игоря на Византию (когда князя Олега давно уже не было в живых), а при описании повторного похода воеводой назван Свенельд (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000).
    В “Житии св. Владимира” Олег появляется как воевода князя Владимира (А.А. Шахматов “Корсунская легенда о крещении Владимира”, с. 46, С.-Петербург, 1906). М.Г. Халанский считал, что в житие Олег попал непосредственно из летописного рассказа о князе Игоре:

    “Когда Владимир Св. выдвинулся в былевом эпосе в центральную фигуру стольнокиевского князя, к циклу его богатырей примкнул и Олег: воевода Игоря стал воеводой Владимира”
                    (М.Г. Халанский “К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем” // ЖМНП, август, 1902, с. 311)

    Но если и в самом деле существовал воевода Олег, можно ли его считать сыном князя Олега? Всё-таки не принято одинаково называть отца и сына, другое дело, когда внука называют по имени деда. Но вот в договоре князя Игоря с Византией упоминается Сфандра, жена Улеба (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 46, Рязань, 2001). Она поставлена в самом начале списка киевской знати среди высших лиц государства. Выше её только Игорь с Ольгой, да племянник князя Игоря (кстати, тоже Игорь, так что одинаковые имена среди близких родичей на Руси не редкость). Сам Улеб, очевидно к тому времени умерший, не принимал участие в подписании договора, но, судя по высокому положению его жены, при жизни он входил в главное руководство страны. Это единственный кандидат на роль воеводы Олега. Имена Улеб и Олег сходны по звучанию, их вполне могли спутать, а может Улеб – христианское имя, которое и выбрали из-за звуковой близости.
    И ещё такое соображение. Из русско-византийских договоров Олега и Игоря ясно видно, что Киевская Русь представляла из себя объединение многих княжеств, возглавляемых своими князьями (великие, светлые и всякое княжьё). Воевода считался вторым лицом в государстве и ему подчинялись прочие князья. А подчиняться князья согласятся только могущественному князю, да, вдобавок, более родовитому, чем они сами. Дело не в чванстве – если князья и стерпят унижение, так их подданные посчитают себя оскорблёнными. Поэтому естественно, что воеводами становились представители главных княжеских родов, чью власть признать было не зазорно. Сын князя Олега вполне подходил на роль воеводы.
    То, что известно о воеводе Олеге, не позволяет связать его с Олегом Моравским. Он не ссорился с Игорем, не покидал Русь и погиб во время похода на Византию 941 года. Но у князя Олега мог быть и другой сын.
    В исландской “Саге об Одде Стреле” необычайно много заимствований из преданий о князе Олеге. Собственно, всю жизнь русского князя скальды переделали на свой манер. Скандинавия, где государственность ещё только складывалась, испытала огромное культурное влияние со стороны Руси, ну и кое-что из культурного наследия скандинавы прихватили для себя. Но эти заимствования могли сохранить фрагменты народных сказаний, ускользнувшие от внимания летописцев.
    В саге говорится, что у Одда, которому приписывали подвиги Олега, был близкий друг Асмунд, вместе они пережили множество приключений. После гибели Асмунда Одд в память о нём назвал своего сына (“Древняя Русь в свете зарубежных источников”, т. V, с. 263, М., 2009).
    Асмунду, сыну Одда соответствует летописный Асмуд. Он появляется внезапно и сразу занимает место на самом верху княжеской иерархии:

    “Вольга же бяше в КиевЪ съ сыномъ своимъ съ дЪтьскомъ Святославомъ, и кормилець его Асмудъ и воевода бЪ СвЪнелдъ”
                    (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 54, Рязань, 2001)

    Воспитатель Святослава Асмуд назван сразу же после киевского князя и перед воеводой. Значит, власть и влияние у него были, по крайней мере, не меньшие, чем у Свенельда. И в походе на древлян они делят между собой руководство войском (там же, с. 56-57). Далеко не всякий князь заставил бы потесниться самого Свенельда. А если признать Асмуда сыном князя Олега, то его быстрое возвышение получает объяснение.
    Имена Асмунд и Асмуд различаются одной буквой. Это означает, что у них общее происхождение, но и также то, что для русичей они ничего не значили. Славянин Асмуд носил имя, которого не понимал. Если сведения саги были почёрпнуты из русских сказаний, то это объясняет происхождение Асмуда. Олег вполне мог назвать сына в память о боевом товарище, неважно кем тот был по национальности. А после смерти Олега между Игорем и Асмудом началось соперничество.
    По обычаям того времени князю наследовал не прямой потомок, а старший в роде. Рюрику наследовал его шурин Олег (Игорь был ещё мал), Олегу – племянник Игорь. А вот был ли Игорь старшим в роде? Захватывая Киев, Олег, перед тем как убить Аскольда и Дира, предъявил им Игоря:

    “… и вынесоша Игоря: “а се есть сынъ РюриковЪ”. И убиша Асколда и Дира…”
                    (Там же, с. 22-23)

    Такой поступок имел смысл лишь в том случае, если у Игоря имелись все права на киевское княжение. Нет, Олег, конечно, был не регентом при Игоре, а полноправным князем и совершенно законно княжил в Киеве три десятка лет как старший в роде. Но законность эта сохранялась до тех пор, пока Игорь оставался в живых. После Олега, как и было оговорено, княжение перешло к Игорю. Но если Асмуд был старше, то мог оспорить законность княжения Игоря, ссылаясь на старый обычай – он же приходился Игорю двоюродным братом.
    Дальнейшие события можно предположительно восстановить так. Смута продолжалась, возможно, не один год, но всё же Игорь оказался сильней и Асмуду пришлось спасаться на чужбине. Моравия в то время вела тяжёлую борьбу с венгерским вторжением и помощь Русь была бы очень кстати. Возможно, Асмуда потому и пригласили на княжение в Моравию, что рассчитывали с его помощью договориться с Игорем. Конечно, для этого Асмуду пришлось принять христианство. Когда Асмуд отказался от претензий на киевское княжение, то Игорь охотно с ним помирился. Тут бы венграм и конец пришёл, да вот незадача – у Руси резко испортились отношения с Византией, дело дошло до войны. А потом надо было усмирять древлян, в походе на которых Игорь и нашёл свою смерть.
    Асмуду пришлось сражаться в одиночку и небезуспешно. Его популярности способствовало родство с князем Олегом, слава которого перешла и на него. Победы нового князя над венграми прославлялись, ему приписывали силу, которой он не имел. Он стал надеждой и знаменем борьбы с нашествием. Впоследствии его и вовсе отождествили с обоими Олегами – историческим и фольклорным. И даже, когда венгры заняли Моравию, борьба не казалась проигранной.
    Исследования древнерусских погребений выявили массовое переселение на Русь жителей Моравии и именно в X веке (С.С. Ширинский “Археологические параллели к истории христианства на Руси и в великой Моравии” // “Древняя Русь и славяне”, с. 203-206, 1978). И ведь христиане переселялись в языческую страну. Было ли это бегством из разорённой Моравии или же готовился контрудар? Найденные захоронения показывают присутствие моравской знати на Руси, а знать обычно бывает организована. Вряд ли переселение было одномоментным, но хотя бы часть мораван пришла на Русь вместе со своим вождём. Они рассчитывали на скорое изгнание венгров, прославляли своего вождя, поддерживали народные легенды о нём. Люди рассчитывали на его скорое и победное возвращение. Это видно по южнославянским песням о Марко Кралевиче. И имя-то для него выбрали, переделав прозвище моравского героя. Люди верили, что Марко не умер, а только спит. Но он проснётся и спасёт свой народ от турецкой неволи:

    “Бог смилостивился и каким-то чудесным образом перенес юнака и коня его Шарца в пещеру, где они живут и по сей день. Марко воткнул свою саблю под скалу или забил ее в каменную россыпь, лег, заснул и посейчас спит; у Шарца есть немного мха, который он потихоньку ест, сабля из-под скалы или из камней потихоньку вылезает. И как Шарац весь мох съест, а сабля из-под скалы или из камней вылезет, Марко проснется и снова на белый свет явится”
                    (“Сербские народные песни и сказки из собрания Вука Стефановича Караджича”, с. 425-426, М., 1987)

    Возвращение не состоялось. После гибели Игоря власть перешла к Ольге, которую интересовало только христианство. Её “мудрое” правление принесло Руси одни потери – всё-таки непосильной ношей оказались государственные заботы. Да и соперничество со Свенельдом сильно осложняло жизнь. А после смерти Асмуда подготовка контрудара и вовсе потеряла актуальность.
    На Руси Асмуд жил, скорее всего, в Чернигове, потому что там находился второй по значению княжеский стол. Вместе с ним там располагалась его дружина, туда же переселялись и его моравские сторонники. Вот после этого по Черниговской земле и разошлись легенды про Олега (Илью) Моравлянина. В состав Черниговского княжества входили недавно отбитые у Хазарии приазовские земли с городами Тмутаракань и Корчев (Керчь). Возможно, что в далёкий Корчев Свенельд, не желавший иметь под боком конкурента, и выдавил Асмуда. А потом название “Корчев” сказители переделали в “Карачарово”.
    Полной переработке эпос подвергся после введения христианства на Руси. В условиях язычества персонажи чётко различались: вот этот – герой, а вон тот – бог (как в греческих мифах: Геракл – герой, Аполлон – бог). А потом