постиг В деньгах, то тут уже и не до книг.\ И выбирая, что купить от скуки, На книги бросив скользкий быстрый взгляд, Пороются, ища монеты в брюках, Минуту в размышленье постоят, И лотерейку предпочтут поэме. И что поделать? Уж такое время. И публика, обман не узнаёт, И на приманку яркую клюёт.\Сейчас одно нужно ей только чтиво, Что льстит и потешает, и смешит. Где жизни грязь, и юмор похотливый, Как пена на поверхности лежит - То, что любому дураку доступно, А то, что тонко, мудрено и крупно, В ворота их ума не может влезть, И коль охота будет что прочесть,\То многие возьмут то, что им ловко Подсунут как обычный ширпотреб В блестящей и манящей упаковке, А не простой духовный черствый хлеб. И должен Павел был придумать способ. Чтоб всё продать. Он написал вопросы, Которые всегда волнуют свет, Сказав, что в этой книге есть ответ.\К нему в придачу «аппликатор веры» Он предлагал купить, чтоб облегчить Всем шаг к приобретенью счастья первый, Возможность гениальность получить. Рекламу вёл он, впрочем, в рамках правил, И неожиданно для всех поставил Свои продажи быстро на поток, И продал весь тираж в короткий срок.\ И стал как автор Павел знаменитым, Хотя публичной славы избегал, Не тусовался с властью и элитой И связями легко пренебрегал Он с литераторами полусвета, Жить предпочтя почти анахоретом, И если иногда он рад бывал, Так лишь тому, что споры вызывал. А интерес к своей простой персоне\Сумел он тем поддерживать шальной, Что был почти загадкой, и резонно Вполне умел держаться стороной И наглых папарацци и журналов. Ему быть в свадебных ли генералах, В тупых распотешителях толпы ль, Бросать в глаза лишь, означало, пыль.\Быть быстро продаваемым стремиться, В скандальной пошлой хронике мелькать, То развестись, то заново жениться, Ну, словом, как-то славу привлекать. На длинном языке быть у бездельниц, Молвы и лёгкой славы рукодельниц, В театре кукол суеты сует, Каким он представлял гламурный свет. Стремиться быть всегда среди богатых,\ И понимать, что значит слово «тренд». Пахать как раб на медиамагнатов, Чьи деньги имя превращают в бренд, Который многих и поит, и кормит. А тот, кто на рекламе экономит – Себя не хочет, просто, подавать, А, значит, ловко воздух продавать.\Таким был он, но только, всё же, к счастью, Был у него читатель верный свой, Кто куклой быть толпы слепой, ни власти, Ни даже моды царственной самой Не хочет, он по полкам пыльным рыщет, И там он отблеск истин вечных ищет, А не среди блестящей мишуры Или в азарте суетной игры.\Успех мгновенный, слава, деньги, связи – В наш жадный век - посредственности знак, Ну, а для Павла это был пустяк. Как свет звезды доходит к нам не сразу. Так и посланье из грядущих лет, Которое содержится в поэме. И должен быть опередивший время Готовым к поношениям поэт.
Слава и Притеснения
И он готов. Режим на Книгу вводит Запрет за то, что много правды в ней, Что места дерзкий автор не находит Для прославленья силы и властей. Обычно, если книгу осуждают, То тем невольно только возбуждают К писателям опальным интерес, И этим придают им больший вес.\Его наклейки были под запретом… Тогда целительством занялся он, Как прежде Ванга, он давал советы И всех судил как мудрый Соломон. И очень скоро к тихому их дому Пошёл словно к источнику святому Народ простой за истиной святой, Как в засуху к колодцу за водой. Да, он Петру Приволжскому подобно Средь правящего класса не блистал, И заниматься судеб им угодных Он предсказаньем выгодным не стал, Быть может, чтоб его не обвинили, Что служит он не истине, а силе. Или судьба Распутина ему Совсем не льстила, судя по всему.\Но и удел Христа ему наверно, Не мог страданьем мазохистским льстить. Он захотел рациональность с верой В своём ученье новом совместить Христа считал таким же он пророком, Пенял ему, что тот пришёл до срока, И не сумел доступно объяснить, Как нужно в этом сложном мире жить.\ Поскольку слишком образно и смутно, Как многие поэты, говорил. Хотел быть понятым сиюминутно И веру в воскресенье сотворил, На чувства опираясь, а не разум. Но истины как свет звезды не сразу, Доходят и язык страстей верней Казался для евангелистских дней.\И нужно дать нам толкованье снова Тем старым книгам, притчам и словам, Чтоб донести понятным миру словом То, что всегда несли пророки нам. Что Бог – это Любовь, а не волшебник, И не Отец небесный, не учебник. (Хоть в переносном смысле это так), Свет – вера, а безверье -это мрак.
Прозрения
Вернёмся к Павлу из абстракций Философических идей. Узнаем, смог ли он продраться Сквозь пелену грядущих дней, Как сквозь клубящиеся тучи, И подстелить соломки кучу На месте, видимом сквозь тьму, Где падать предстоит ему.\Новейшие жены узоры Смогли вновь в Павле пробудить Дар предсказателя, который Помог бы время победить. Оракулы на свете были, Они властителям служили, За правду выдавая сны. Не знали истины они. \Кто знает времени законы, Тем будущие дни видны. Быстрее света тахионы. Пронизывают мир они, Умам готовым открывая Грядущее и оживляя Картины завтрашнего дня, Разгадкой вечных тайн маня. \\\\\\\ Могу предположить, ЧТО Павлу Открыл духовный третий глаз. Уже узнали мы немало. Как будет всё на этот раз? Явилось Павлу всё в прозренье. Своим экстрасенсорным зреньем Он видел, как набравшись сил, Республику провозгласил \Сторонник строгой деспотии. Как мудрый, словно Юлий, царь Врагам чиновничьей России Нанёс чувствительный удар. Как в шахматах сумел он ловко Путём обычной рокировки Преобразиться, чтобы рать Изгоев мира возглавлять. \ Республикой он сделал царство, Себя назвав секретарём, Какое всё-таки коварство! И всё - остаться чтоб царём. А город сей? От года к году, Наш Павел видел, как свободу В нём произвол сменяет вновь И к сильным рабская любовь.\ Не надо быть пророком истым, Чтоб без труда предположить, Что видит он приход фашистов, И смерть того, чем дорожит. И то, как силой будет снова Воссоздана первооснова Системы, что создал де Блан, Где будет править тайный клан. \Имперской воли напряженье И показухи новой зуд, Как, город приведя в движенье, Ажиотаж произведут. Людей ненужных переселят, Меж нужными весь центр поделят Иль подороже продадут. Что ж удивительного тут? \Вот юбилей, событий масса. Построен чопорный фасад. Который правящему классу Не терпится всем показать. Начальству, видит пусть раденье, Народу, праздник в день рожденья, Ну, словом, выполнить приказ, Хоть всё раденье – напоказ.\ Видны повсюду измененья: На берегу фонтан цветной Взлетает ввысь, не зная лени, Смягчая нестерпимый зной Толь набережной, толь жаровни, Широкой, мраморной и ровной, Где хоть и стал культурней вид, Но солнце как пожар палит.\В районе университетов В тенистых парках вечерком Когда гуляешь знойным летом Или путешествуешь пешком Вокруг кремля или по склону, Иль по Приволжскому затону, Где чайки над водой парят, Ты тени, как спасенью, рад. \Зелёные там плачут ивы, Склоняясь ветками к воде, Грустны, печальны и красивы В своей неведомой беде. О чём они под ветром плачут? И что их тихий шёпот значит? Признаюсь, вид плакучих ив Мне близок, жаль, что нет тут их, \Хоть зданий множество прекрасных, Достойных будущих времён, Тут появилось очень разных, Загородив убогий фон. Где, хоть правители сменялись, Но серость властью охранялась, О том, чтоб город стал блистать, Тут можно было лишь мечтать.\ Пятиэтажные бараки И деревенских улиц грязь Здесь нового прикрыли знаки, Во всём приятные для глаз. Ансамбль строений заграничный Придал кварталам вид приличный. Вновь выбран подражанья путь. Хоть, коль заимствовать, так суть. \Вот зал в театре музыкальном По нраву будет знатокам Своим узором уникальным И росписями потолка. И стали в бронзе изваянья На площадях напоминаньем –Пётр I, дум великих полн, И Сталин, вынутый из волн, \И изваянье Иоанна, Который мирно этот край У перепуганного хана Угрозой битвы отобрал. Кто создал, в сущности, Россию, И, коли дольше был бы в силе, И Запад бы завоевал, И третий Рим нам даровал. \ Вот Александр-Освободитель, На площади перед Судом, Оболганный, полузабытый, И принимаемый с трудом, Он, реформатор и мыслитель, Как либерал и просветитель, Перед судом иных времён Вновь над толпою вознесён… \ К царям почтенье навевает Тредиаковский – мастер од, И кистью нам приоткрывает, Каким когда-то был народ, Кустодиев, а вот Варваций. Не может он полюбоваться На неочищенный канал, В бетон что город заковал.\ Тут на опорах в раскорячке Серп с молотом, под ними бюст Меж Боевой и Николашкой, От прежних дней остались, пусть Напоминают об эпохе, Той, что уж нет, совсем неплохо, То, что фальшивый идеал Надгробьем старой власти стал.\ Тут статуи людей известных, Прославивших в столицах вас, И деятелей знатных местных. Здесь и купец, и лётчик – асс. Кто пред народом отличился, А не пред властью изловчился, Как тот, кто в Лету увлечён, Был ей героем наречён,\ Как на нелепом постаменте Какой- то лидер местных масс, Не став истории моментом, Претензией смущает нас. А кто сказал: ни в коем разе Нельзя, чтоб сам разбойник Разин Тут в бронзе был изображён? А кстати, вон у пирса он. \И Киров и Владимирчленин Имеют тут свои права. У ФСБ зловещей тенью Стоит чугунная глава. Я не Руслан, чтоб с нею биться. Пускай стоит нашестом птицам. Напоминая, как в былом Добро порой сменялось Злом. \И словно дань державам чуждым, На постаментах, стыд и срам, Как будто взятка людям нужным, Правителям соседних стран. Вот кэгэбист и вождь законный, Вот эпосов создатель конный. Продажных и позорных лет Оставленный властями след. \Неужто будет всё как прежде, Народ не ведает того, Одна лишь слабая надежда В неведении для него. Она- словно вода живая, Ему желанье жить давая, Одна лишь помогает жить И душу от тоски лечить, \Печально видеть, как сменила Суровую власть пахана Другая, воровская сила- И ей держава отдана. Как снова горд страной чиновник, Всех трудностей её виновник, И прозябает бедный шкраб, Призванья и привычки раб, \Как, словно бы, смеясь над всеми, Всё так же продолжает жить Тоталитарная система, И под либерализм косить. Цензуру заменяет довод: Сверхприбыль стричь, и это – повод Свободный голос заглушать И за читателя решать.\ Возможностью Свободу меря Таланты реализовать, Права осуществлять и веру, А не с толпой голосовать, Он понимал, что как и прежде, Свободы творчества тут нет, Царят сановные невежды, И послушание в цене. \И что предприниматель стонет, Обложенный поборов тьмой, Чьё дело всё в бумагах тонет, Грозя сумою и тюрьмой. Как пресса с правдолюбьем тщетным Шершавым языком газетным Всё так же лижет власти зад, Смешно, противно, невпопад. \И новости полны задора, Мол, всюду тишь да благодать, Скандальных лишены историй, Чтоб слух начальства услаждать, И жителям, погрязшим в быте, Рассказом о плохих событьях, Душевных ран не бередить, Стабильности чтоб не вредить. \Про местных баев и шутих, Про оборотней в кабинетах, Узнать лишь можно от других В московских новостях про это. О фрике - депутате вы Узнаете не в местной прессе, Вас бережёт она от стресса, А власть от уличной молвы. \И что ж? Окажется однажды, Что как всегда опять всё тут, Что люди вновь в духовной жажде К источникам гнилым идут, Заветы Блана исполняя, С
