неловкости своего положения, - Ну ты понаворочал!
- Вы заметили, что он как будто образно-сравнительно говорил? Уж не засланный ли это казачок? В смысле – наш казачок, и возможно, он заслал себя сам… Никак хочет отломить дольку от нашего пирога!
- Кто ж виноват, что мы поймали именно тэ, трёх хэ, хариусов?! – спародировал капитана Влад, - Как раз по количеству отминусованных клиентов! Что тоже символично! – махнул он руками в разные стороны, как будто дирижируя симфоническим оркестром.
- Ладно, парни, едем домой, отсыпаться, - сделал глубокий вздох облегчения Антон, - Прошлой ночью меня кошмары, падлы, замучили!
- А «улов» за последние два дня всё же был неплох! – решил поддержать беседу Роман, - Кошелёк Змея, это как министерская ячейка в Сбербанке!
- Ну да, и автомат Калашникова с тэтэшкой – тоже не хило! – радостно подхватил Влад, - Теперь у нас у каждого – по стволу! И все гаубицы разных калибров!
- А поехали послезавтра на рыбалку! – воскликнул Антон, - В пять утра! Как посоветовал нам товарищ капитан П-пескарёв. Наловим хариусов, ельцов, налимов! Вы знаете, какая вкусная у налима «Макса»??
- Знаем!
- А поехали!
19 глава
В этот же день Козырев втайне от приятелей решил посетить церковь. Слишком велик был его страх перед неизведанными силами, которыми с детства пугали различные оккультные книги и утренние телепроповеди. Его всё ещё немного потряхивало после совершённого им впервые в жизни серьёзного преступления… Неизвестно, чего он хотел почувствовать, войдя в храм, внутреннюю оболочку которого видел только на картинках и по телевизору. Попросить у священника совершить обряд отпущения грехов, получив официальную расписку, как это делали разбойные люди в средневековой Европе, а затем опять шли совершать злодейства? Но такого не было предусмотрено в православной церкви, иначе вся суть духовной науки тут же сводилась бы к нулю. Поплакаться в поповскую жилетку на тайной исповеди? Но и здесь паранойя не даст относительного покоя. Он слышал где-то, что священники, выслушивающие искренне кающихся людей, работают на полицию и спец службы. Наш дьявол везде поспел! И где здесь правда, а где вымысел досужих языков? Поди-ка, разберись!
Иногда опасность и стресс следуют за человеком, куда бы тот не отправился. Идёт ли он в магазин за хлебом – на него может напасть пьяное свиное рыло, угрожая расправой при помощи несправедливо дарованной ему человеческой артикуляции и кулаков, едет ли в автобусе – общественное а́вто может загореться на ходу или попасть в аварию. Идёт ли он в церковь поставить свечки по усопшим…
Он видел как-то в кино, что де-скать, слуги дьявола, попав в церковь, начинают испытывать дикий ужас и, чтобы не сойти с ума, бегут оттуда сломя голову. Однако умудрённые опытом, циничные люди считают несколько по-иному – мол, хочешь увидеть побольше грешников одновременно – душегубов, воров, наркоманов, алкоголиков – не иди в тюрьму, а иди в церковь на утреннюю молитву! И ты их там увидишь. Всех, в сборе. То-то, что бывших, то-то, что кающихся! А кому там ещё быть? Ангелам во плоти́?
Сегодня, едва переступив порог священного храма, Козырев пережил не только стресс. Его кишечник едва не опорожнился прямо на входе. Какой же мистический ужас надо испытать, чтобы едва не обделаться прямо в божьем доме? Невдалеке стоял и смотрел прямо на него высокий человек, облачённый в монашескую схиму. Человек, увидев его, побледнел как обелённая стенка. Так, двое стояли и с минуту испуганно взирали друг на друга. Сразу было заметно, что их случайная встреча крайне не желательна для обоих, что вскоре стало очевидно даже для случайных присутствующих.
Лицо Солохина было в свежих шрамах и сходящих синяках. Он открыл рот и замер, словно кто-то нажал на паузу, остановив картинку. Слова молитвы полностью вылетели из головы. По-видимому, он меньше всего ожидал увидеть здесь кого-либо из опасной четвёрки. Быстро взяв себя в руки, он отвернулся и смиренно склонил голову перед ликом иконы святого Николая.
Всё тело Козырева было словно опутано невидимыми крепкими нитями. Кто-то дёргал за эти тонкие верёвки, не давая ему ни шагу сделать без неимоверных усилий. Едва он отошёл от нового шока, как вблизи возникло ещё одно кошмарное видение.
- Здравствуй, Кирилл! – скромно улыбнувшись, поприветствовала его Таня Полыванова.
Он мгновенно лишился энергетической подпитки от внешнего мира. Организм напрочь отказывался работать автономно. Генератор питания сдох. Нужно было срочно что-то предпринимать – с каждым новым выдохом его тело всё быстрее покидали жизненные силы.
- Здравствуй, Таня! – как робот ответил он, почувствовав головную боль. Его лицо стало по-лягушачьи зелёным – он боялся – ещё слово и все услышат вместо человеческой речи лишь протяжное ритмическое кваканье.
- Счастлива тебя видеть здесь! – улыбнулась Полыванова, радостно затрещав. Её речь походила на продолжение утренней воскресной телепроповеди, как будто девушка, подхватив идеи патриарха всея Руси, понесла огонь Веры дальше, в массы, точнее в маленькую душу Кирилла. Вскоре он не воспринимал уже почти ничего, а она всё что-то говорила и говорила совсем без остановки, ещё и ещё. И вот, как в плохом, но предсказуемом фильме, девушка указывает на высокого молящегося человека, и молвит тяжелеющим языком: - Хочешь познакомиться с необычным монахом? Он очень хороший, тебе понравится! Совсем недавно принял священный обет. Он может много интересного рассказать тебе о человеческой душе… – выплёскивался из небытия на его голову поток наивной искренности, - Тебе плохо? – в разрез с синтаксической последовательностью доносились звуки неизвестно кому адресованного вопроса.
Одному чёрту известно, сколько длился этот навязчивый набожный монолог местной кликуши. Трудно вспомнить, как они расстались. По её совету он всё же успел пройти часть причитающихся лечебных этапов – от зажжения свечей до прослушивания молитвенных песнопений с клироса. Татьяна всё время вилась рядом, советуя и внушая, внушая и советуя... Домбровский и Солохин сегодня так ни разу и не сблизились. Несмотря на всё, они чувствовали себя абсолютными антиподами, сущностями, находящимися на разных полюсах. Даже если после того квартирного инцидента мировоззрение и ценности Солохина полностью поменялись, Кирилл всё равно не верил во всё это, считая его либо «перевёртышем», либо человеком, использующим духовные ценности в качестве грима для сокрытия чёрных пятен на своей душе. Так, не успев как следует вкусить все прелести и преимущества Храма Господня перед мирским отравленным бездуховностью простором, Кирилл быстрым спортивным шагом всё дальше отдалялся от прокля́того места. И он почувствовал себя спокойнее, лишь оказавшись на подножке старого Югославского рейсового Икаруса…
20 глава
Впервые в жизни за всю ночь он не смог сомкнуть глаз. Удивительная для столь психологически напряжённого дня бодрость не покидала его крепкого тела. Вопреки ожиданию, посещение церкви не помогло снять нервное напряжение и разобраться в психологических проблемах. Его память бессознательно возвращалась к ключевым фрагментам гангстерских реалий прошедшего времени суток, вновь рисуя перед его глазами смерть врагов. Стыдно признаться, но это было возбуждающе азартно, жёстко, «драйвово», даже аппетитно! Вспомнился и страх, граничащий с ужасом, во время безответной пальбы в одну сторону. Боль, отчаянье, ужас в глазах жертв, и полное осознание необратимости. И тогда смешение чувств начинало поднимать со дна то человеческое, что залегло на время в глубине его души. Однако он быстро отбрасывал в сторону эти сентиментальности, воображая себе продолжение «благородных» войн, где они всегда выходят победителями. Чёрная кровь преступников полилась рекой, деньги и золото прямо с неба сыпались на головы неразлучной четвёрке, спаянной крепкими узами неистовой дружбы. Он попытался заставить себя почувствовать жалость к своим жертвам, но… у него ничего не получилось! Он понял, что часть его натуры загрубела в этих скрытных боях за справедливость и лучшее будущее. Странно, но справедливость оказалась ещё более жестокой и непреклонной вещью, чем сама преступность. Та, на следствиях которой базировались их поступки. Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь! Это звучало как непреложный устав их уличного бытия, во времена, когда вместо жизни была лишь выживаемость, а вместо конституции – закон джунглей. Но они чётко и рано поняли, что главное на свете – это Любовь. Любовь к женщине создаёт семью и детей, Любовь к другу заставляет быть благородным и щедрым, Любовь к Родине толкает на самопожертвование и подвиги, Любовь к архитектуре созидает города… Но вклиниваются в нашу жизнь антиподы Любви и счастья – ненависть и страх, разрушающие всё, что становится у них на пути…
Под утро он провалился в поверхностный сон. Его стали мучить сильные кошмары. Отсутствие их глубины и натуральности давало ему возможность сознавать, что эти видения происходят не на яву. Но их поверхностность была обманчива и иллюзорна, она затягивала его сознание, словно в трясину, и он ничего не мог поделать, чтобы покинуть пределы сна. Ему снились все их жертвы. Он ясно увидел чуть поодаль от них Солоху, чётко осознавая, что его здесь не должно быть. Он стоял в монашеской схиме, задрав полу одежды выше колен. Одна его нога была окровавлена и по щиколотку зарыта в углубление в земле. Только через несколько дней после этого сна он понял: видение подсказывало ему, что Солохин стоял одной ногой в могиле! Остальные сидели вкруг Кирилла с мрачными лицами и всё время молчали. Куда бы он ни повернулся, повсюду его взгляд натыкался на них, словно на тяжёлое препятствие. В их глазах отсутствовала даже тень упрёка, и это непонятное противоречие вызывало у него головокружение и ужас. Должны же они хоть как то выразить своё осуждение! Но нет, они просто сидели и молчали. Пробуждаясь на мгновение, он снова проваливался в сон, в котором бежал куда-то – быстро и без оглядки, но вскоре понимал, что находится на том же самом месте, в окружении мертвецов. Но почему, почему их так много?! Он снова бежал. Было трудно дышать, ноги отказывались слушаться. Через полчаса он проснулся, втягивая воздух в лёгкие, как загнанный. Спать больше не хотелось. Мобильный телефон заиграл стандартную мелодию.
- Кирюха, привет! – раздался в трубке встревоженный голос Антона, - Похоже, рыбалку придётся пока отложить. Мне только что на трубу кто-то позвонил. Голос этого «кого-то» был модулированным, то есть изменённым!
- А что случилось? – не вполне ещё проснувшись, спросил Кирилл.
- Кто-то убил Солоху! По мудрёным намёкам этого «голоса» получается, что его отравили! Это откровенный вызов! Этого нельзя так просто оставлять!
- Сон в руку! – тихо сказал Кирилл, его руки затряслись, и он уронил телефон на пол. Быстро подняв аппарат, он, не медля ни секунды, признался Руберовскому в том что видел вчера в церкви…
…Рано утром Антона разбудил телефонный звонок. Судя по интонациям, голос принадлежал женщине. Но изменённый он звучал низко, почти густым басом. Однако человек на том конце
