новой, уж на равнине, по холмам, грохочут пушки… э-э… - остановился Кирилл, забыв слова.
- Пень дубовый… – продолжил Антон, намекая на невнимательность друга к сравнительным образам. Ведь время суток было противоположного значения, а залитый красным, прозрачный горизонт находился в противоположной стороне света.
- Летает быстро тут и там! – закончил Влад, вызвав волну весёлого смеха.
- Тоха, я вот никак не могу взять в толк – ведь пушка то в машине оставалась. Так?
- Так.
- Тогда как она могла оказаться у тебя, когда мы были в кабинете? Это что, иллюзион такой? – спросил Влад, попивая крепкую «Девятку» из бутылки.
- Ага, ловкость рук и никакой подставы! – сказал он и достал пистолет из куртки, - Это пневматика. Ты прав – настоящий правнук «Вальтера» действительно оставался в машине. А этим разве что только воробья убить можно! Ваш Зигмунд совсем не разбирается в оружии.
Антон, не взводя курок, расстрелял заряд шариков в быструю воду реки. По поверхности быстро запрыгали брызги высоких фонтанчиков. Сухой звук громких щелчков, повторяясь многократным эхом, нёсся по глади воды на ту сторону. Руберовский встал и с силой зашвырнул оружие далеко в воду.
- Ты что творишь, Тоха! Ведь с ним можно было хорошо тренироваться!
- Так что ж ты мне сразу-то не сказал? Видно, надо пить завязывать – у меня голова уже ничего не соображает.
- Проведём короткое расследование. Может ты хотел его уничтожить, как улику?
- Возможно! – помял подбородок Антон, - Но я уже не помню.
- Предлагаю пойти к кому-нибудь из нас и пригласить девчонок. Всех – Янку, Эльвиру, Анжелику! Гульнём на все! – махнул рукой Влад.
- А пойдём…
- Вы ведь понимаете, что это намного опаснее, чем, например, бороться с Солохиным? – смеясь, спросил Козырев.
- Да уж. Но без них тоже скучно.
- Рому надо будить.
- Нет уж, пусть отсыпается, у него была трудная неделя!
- Вы как хотите, а я щас на компе буду в «Танки» резаться! – умиротворённо вздохнул Влад, - Нет, лучше в Анриел. Это сейчас на западе считается самая крутая стрелялка!
- Тогда зачем девок звать?
- На всякий случай!
Друзья, поднявшись на крутой берег, лёгкой поступью направились к машине.
16 глава
В кабинете младшего следователя царил творческий беспорядок. Бумаги, папки, скрепки… Канцелярский хаос свирепствовал не только на столе, но и на подоконнике, полках и даже на полу. Ремонт в старом помещении не делался уже со времён «развитого социализма». Оторванные куски обоев светло-серыми клоками тут и там свисали с неровных стен.
- Как меня достала эта хренова волокита и писанина! – сетовал Семён Холмагоров, - И никуда не уйдёшь от этого рабочего хаоса – судьба, что ли такая…
Его гость сидел, подпирая рукой подбородок, и молча наблюдал за лейтенантом.
- Когда ж тебе старшо́го ужо дадут? – спросил он.
- Когда рак на горе запоёт! – ответил тот и тихо добавил: - Ты чего ж это творишь то, друг мой Тоша?
- Чего? – сделал удивлённое лицо Руберовский.
- Чего! Вы зачем бомжей на свалке терроризируете?! Ты знаешь, что вы меня вчера чуть по полной не подставили?
«Вот незадача! Говорил же я тебе, Кирюха – стреляй»! – с грустью подумал Антон.
- Каким это образом?
- А образ здесь простой! Такой, что проще некуда! Этот… Баранов как-то умудрился сообщить в отделение о нападении на него молодецкой банды, лихих людей, понимаешь, людей «гулящих»! По описаниям я понял, что это были вы. Вне всяких сомнений. Если бы я в этот момент не стоял рядом с телефонисткой, сидеть бы тебе сейчас в камере вместе с такими же бичами!
«Вот вы значит, как работаете – на смене трётесь возле вашей сексуальной тёти Лиды! Не хорошо, товарищ лейтенант»!
- Пришлось Лизоньку нашу подмаслить, что на телефоне сидит, - настойчиво продолжал Семён, - Шоколадкой. Большой такой шоколадкой. И за молчание заплатить. Ты меня слышишь?
- Слышу, - Антон достал из кармана две сотенных купюры и с улыбкой протянул их лейтенанту, - Столько хватит?
- Щедро. Чего это ты деньгами соришь? Не вы, случаем, Солохина отоварили?
- Что? – выкатил удивлённые глаза Антон, - А что с ним стряслось?
- Да уж стряслось, вашу Машу. Уже неделю в больнице лежит. Кто-то из этого двухметрового вепря, в его же собственном доме отбивную сделал. Никто бы не выжил, а этот ничего, поправляется. Представляешь, сколько надо силищи, чтобы с ним такое сотворить? Вопрос. Он ничего не помнит. Говорит, пьяный был. Хотя врачи в его крови какую-то хрень нашли, вроде транквилизатора. Это что же получается, эти выморозки его спящего били? Найти бы тех, кто это сделал, сам бы их прибил!
- Вот гады ползучие! – гневно качая головой, нараспев затянул Антон, - Садюги! У, попадись они мне!
- Не говори кума. И я о том же. Но это ещё не всё. В тот же вечер, когда наш бомжара сообщил о нападении, был ещё один звонок. Директор школы номер восемь сделал сообщение о нападении на него той же самой банды четверых!
- Троих.
- Что?
- Троих. Роман в это время был на учёбе.
- Грабёж и беспредел! – завыл лейтенант, - Опять мне пришлось возиться. В первом случае я на своей «четвёрке» лично съездил на свалку. Что ты на меня так смотришь? Живой он. Да не трогал я его! Я заверил потерпевшего, что преступники пойманы и вскоре будут осу́ждены. В полной мере. Так что на свалку больше и нос не кажите, а то он вас сдаст, как груду металлолома. А мочить его вовсе не обязательно!
- Я и не говорил ничего такого. Хотя мы оба знаем, кто он.
- Конечно, знаем! Но ты пойми, это отрезанный от общества ломо́ть, он уже понёс своё наказание! Да и сколько ему осталось на свалке коптиться? Тьфу! Точнее, небо коптить. Всего ничего.
- Знаешь, я бы с удовольствием устроился на какую-нибудь работу, чтобы педофилам, как курям топором головы рубить. Да только в нашей стране нет подобного трудоустройства. У нас даже статьи то такой нет. Гуляй, как хочешь...
- М-да, - промычал следователь и постучал костяшками пальцев по столу, - А с Зигмундом я договорился, пообещал, что вы компенсируете ему материальный и моральный ущербы. Вернуть придётся компьютер! Всё.
«Как же! Я ему так компенсирую, что век меня не забудет, свинья офисная»! – зло подумал Антон.
- Да, конечно, компенсируем Сеня, не беспокойся, всё будет в порядке, - заверил он лейтенанта.
- Только не переусердствуйте там опять!
- Опять? – воскликнул Антон, но его возглас остался не услышанным.
- И давайте без самодеятельности. Или хотя бы безобразничайте, только когда я на дежурстве. Помнишь, о чём мы в школе мечтали? Чтобы все уроды, всё это наше тупое быдло было прищучено, прижучено или вообще...
- Пущено в расход!
- …В нашей стране, особенно в нашем городе должен быть порядок! Или хотя бы в моём районе, - постучал пальцем по столу следователь, - А, нахрен… - засверкав глазами, отрешённо махнул он рукой.
- Помню, - интонации Антона вдруг стали мягче, нервное напряжение схлынуло, - Для этой цели мы даже тогда спортом стали заниматься. А помнишь, как мы в автобусе подрались со Змеем, когда он пьяный к девчонке пристал? Получил он тогда в табло! Правда и нам досталось. У меня до сих пор шея иногда болит. Хандроз. Я потом по больницам две недели ходил. Кстати, а где сейчас этот дибилоид?
- На днях с зоны откинулся, будь он неладен. Пять лет сидел за убийство, якобы по неосторожности. На дороге пожилого мужика до́ смерти замолотил, за то, что тот его на светофоре слегка подрезал.
- Вот о́тморозень, - протянул Антон, - Надо взять на заметку этого гада!
- Возьми, - Колмогоров скромно опустил глаза долу и тихо добавил: - Куда ни плюнь – везде этот Змей мешает! Где ни «травма» - там он или его кореша! Он бизнес Драгуна пытается контролировать. Долю там имеет свою, - понизил Семён голос почти до шёпота, - А эта хрень уже с москалями связана! Завод они выкупить собираются. Вот помяни моё слово – они директора ЛДК как пить дать, деньгами задавят!
Лейтенант сделал глубокий вдох и затих, глядя в одну точку.
«Сеня паскуда, как всегда в своём стиле – говорит только намёками, чтобы свою задницу всегда держать прикрытой – мало ли что», - нервно подумал Антон.
Кое-что из последней фразы ему было непонятно. А когда ему было что-то непонятно – он всегда нервничал. Из его слов выходит, что Змей, контролируя лесоперевалочный бизнес, мешает Москвичам захватить завод. Тогда зачем он намекает разобраться со Змеевым? Он что, работает на Москвичей?! Или я что-то не так понимаю? Вообще, здесь сейчас сам чёрт ногу сломит. У нас как обычно – что-то начинает проясняться только с приходом новых времён, когда уже столько дров наломано, что ничего не склеить!
- Ты знаешь, этот Солохин был у нас в разработке, - снова заговорил он, - У него должна была быть заныкана вторая часть краевой столичной ювелирки. Теперь уж и искать то нечего – там как будто медведь порылся.
- Так чего ж вы сразу-то у него обыск не провели?!
- Сначала не было сигнала сверху. А может кто-то хотел сам себе всё захапать. Потом обыскали всю его квартиру и сарай – ничего не нашли. Куда заныкал золото, зверюга? Теперь уже ничего не узнаешь. Вот чёртова работа! – вздохнул он.
«Опять куда-то клонит, - подумал Антон, - Понятно куда – наверное, хочет, чтобы я золотишко пошукал. Ан-нет, господин следователь, поздняк метаться»!
Приятели немного помолчали.
- Слушай, Тоха, а может, вы мне сделаете в кабинете ремонт? Ты ж там где-то квартиры ремонтировал со своей джаз-бандой. А я кой-какие деньги могу выбить. А то от нашего начальства дождёшься. Сначала рак на горе лезгинку станцует, потом наш начальник подумает! У него-то вон, вишь – в офисе «Афроремонт» проведён в полной мере! А у меня штукатурка с потолка на голову сыплется…
- Хорошо. Пожалуй, это можно. Когда?
Серьёзные проступки, привязанными к ногам многопудовыми гирями, неизменно тянут грешника в могилу. Искреннее раскаяние – единственный выход из этой тупиковой ситуации. Хотя бы перед самим собой. Правда душевные муки придётся испытать не шуточные, от которых и сама жизнь ненароком может оборваться или превратиться в устойчивый моральный ад.
А если у человека не наступило это осознание, что же делать тогда? Создать вид, будто ты всё понял и, громко причитая, потребовать у Бога выдачи индульгенции? Или, посыпая свою многогрешную голову песком и пеплом, прилюдно предаться крайней скорби по невинно обиженным? Нет, это не поможет. Не пройдут эти шутовские игрища. Забракуют в высшей комиссии такие пробы. Скажут сурово: не верю! И не продлят срок жизни твоей, земной и небесной.
Но есть ещё один призрачный способ добиться всепрощения небесного. Как говорят – есть ещё план «бэ».
Боянов долго думал, как бы это сообщить своему лучшему другу о том, что это он лишил его любимой огнестрельной игрушки. Да так и не решился. Побоялся праведного гнева и мести. Через два года, хлебая горькую на кухне у Солохи, сообщники заспорили, признаться, наконец, в содеянном или нет. Солохин ратовал за то что, попросив прощение, нужно отдать обрез «законному» хозяину. Баянов же, малодушничая, был против. Разгорелся пьяный спор, в результате чего Боянов разбил губы кулаком своему более сильному противнику. Солохин, рассвирепев, нанёс наглецу три удара в голову. Сергей отлежал с сотрясением в больнице. Участковому соврал, что был пьян и не удачно свалился с лестницы. Выйдя из больницы, он почти совсем
