ДЕКАДЫ ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

пожилых людей. Хорошо еще, что у меня были доллары - теперь уже все знали, что такое доллары. Это позволило оплатить ночлег и стол. Я остановился у них и пробыл там больше месяца. Жил с ними одной жизнью. Время было начало осени и я помогал им копать картошку и складывать ее в погреб, собирать яблоки, груши и сливы. Я старался работать до изнеможения и сам находил себе какое-нибудь дело, так что мои милые хозяева только удивлялись, говоря "какой ты злой до работы". Когда они узнали, что я врач, стали жаловаться на свои старческие недомогания и попросили, чтобы я полечил их. Я не стал объяснять им, что я психиатр - они все равно не поняли бы этого. Не оставалось ничего иного как вспомнить давно позабытые лекции в мединституте и тот небольшой общетерапевтический опыт, который я приобрел еще в свой, так сказать, "допсихоаналитический" период. И я снова стал врачом. Появление настоящего доктора в вымирающей деревне мгновенно сделало меня самой знаменитой личностью. Жизнь моя наполнилась интенсивным врачебным трудом, с утра до вечера во дворе толпились пациенты - все очень и очень преклонного возраста. Мои хозяева "про людське око" вроде бы ворчали, что, мол, теперь не протолпиться на собственном подворье, но чувствовалось, что и они были довольны свалившейся на них популярностью. Спектр недомоганий моих пациентов был довольно однообразным - обычные старческие болезни людей, всю жизнь занимавшихся тяжким физическим трудом. Однако и лекарств у меня не было никаких. Пришлось напрячь память и вспомнить, что я знал о лекарственных травах и прочих растениях. Неожиданно я открыл в себе талант фармацевта. У моих хозяев нашелся самогонный аппарат, с помощью которого тройной перегонкой я получал фруктовый спирт, слегка и аппетитно шибавший сивушными маслами. На этой, а также на водной и растительномасляной основе я делал тинктуры, вытяжки, эмульсии. На тончайшем смальце производил различные мази. Работа увлекла меня, тем более, что вскоре мне посчастливилось ощутить и ее результаты в виде поправившихся моих пациентов, которые приносили благодарную лепту продуктами своего натурального производства. Я не отказывался от них, понимая, что отказ может обидеть этих славных людей. Ведь они сердцем чувствовали, что они ну просто обязаны позаботиться о "своем докторе". И через некоторое время у нас в селе люди сплотились вокруг моей врачебной деятельности. Многие стали помогать мне в сборе трав и приготовлении лекарств. Слава моя росла. Стали появляться пациенты и из других сел. И через некоторое время в дружно отремонтированном всем миром правлении уже давно несуществующего колхоза мы открыли амбулаторию. Денег, правда, ни у кого не было, но, оказалось, что они нам и не нужны. Кто-то привез из одного из соседних сел медицинскую литературу и элементарный инструментарий, случайно оставшийся в давно не работавшем медпункте.
 И вот в один момент мне пришла в голову мысль внедрить свой "метод" с Дьяволитиной поправкой, но, так сказать, в локальном и зеркальном варианте. Не овладеть моими пациентами, но наоборот - самому отдаться им. Мне показалось, что я понял смысл жизни - "Бог есть любовь"! И тут у меня появилась реальная возможность проявить свою любовь на практике.
 Однажды вечером, в ненастную погоду, когда стемнело, раздался стук в дверь. Открыли - оказалось, какая-то незнакомая дама, одетая непривычно для села хорошо и даже роскошно. Выяснилось, что это жена Головы районной администрации - он облюбовал для отдыха наше село и "хатынку" себе тут выстроил - такую, в три этажа, гордо возвышавшуюся над разрушающимся сельским ландшафтом. Дама, по-видимому, не хотела, чтобы ее кто-то видел, поэтому не ножками пришла, а на машине приехала. Хотя от меня до ихней хатынки оказалось всего метров сто. Зашла нервная такая, пойдем, просит, до Головы, а чего с ним - не говорит.
 Ну, я мыслию о любви вышеуказанной вдохновляемый, не отказал, конечно. Быстро собрался, что брать с собой - не знаю. Подъехали к дому с черного хода. Подвела она меня к дверям одной комнаты, а оттуда звуки странные раздаются. Сначала рык какой-то, а потом хрясь чем-то живым обо что-то твердое. Она, председательша, значит, осторожно в комнату заглянула и мне рукой машет, мол, заходите. Я захожу, смотрю, стоит Голова на полу у журнального столика на четвереньках, головой машет и рычит. Не успел я спросить, в чем дело, как он подхватывается с полу и с размаху головой в ковер, над диваном висящий - хрясь! У меня аж в глазах потемнело от того хруста. Думал, конец ему, хотел было бросится спасать, а председательша меня за рукав не пускает. Тогда я спрашиваю нервно, что же с ним такое, убьет же, мол, себя. Она успокаивает - не убьет. Это, говорит, у него зубы болят. Я сразу не понял - переспрашиваю, что у него болит? А она - зубы, зубами, говорит, мучается. Так что, спрашиваю, таблетку ему дать или кору дуба заварить? Нет, она говорит, зубы у него наверно уже прошли. Они обычно проходят, когда он раз десять о стенку головой треснется. Теперь у него голова болит. Я говорю: так что, может, тогда анальгину дать или узвар болиголова накапать? Нет, говорит она, он всю эту химию не признает. Потом подошла к нему и говорит: "Паша, Пашенька, успокойся! Доктор уже пришел". Голова тут же перестал рычать, поднял на меня глаза и вроде как даже улыбнулся. Слава Богу, говорит, а то я уже думал по второму кругу пойду. Ну, пойдем, говорит, доктор.
 Провели меня на кухню. Огромная комнатища - на весь первый этаж, практически. Там стол накрыт - чего только нет. А посредине стола - бутыль, как минимум пятилитровая, почти до верху наполненная мутноватой жидкостью. Ничего не понимаю. Схитрил, спрашиваю, где руки можно помыть. А сам по пути все председательшу допытываю, что же это было? Она разъясняет, что вот так вот Голова от любой болезни лечится. Как что у него разболится, так он - головой об стенку. А голова как же? - спрашиваю. А от головы Голова лечится беседами с интеллигентными людьми, значит. Рекомендации ему, какие нужны, что ли? - спрашиваю. Да нет, говорит, люди интеллигентные и ученые чему-нибудь нужны. Тут я уже совсем перестал понимать, что происходит.
 Но скоро все прояснилось. Голова считал единственно экологически чистым продуктом, а заодно и лекарством внутренним и внешним - самогон. Хороший, правда, был самогон. Но уж очень много. Как домой попал, не помню.
 Утром мутило, но голова, правда, болела терпимо. Не успел продрать глаза, как слышу стук в дверь. Открываю, водитель его личный стоит. Просят, говорит, вас Голова подъехать. Попытался выяснить, не знаю - отвечает, говорят - очень надо, а что и как, да зачем - не мое дело. Собрался быстренько - приезжаю. Председательша опять в его кабинет ведет. Ну, слава Богу, думаю, не на кухню. Подходим к двери, а оттуда снова рык и хруст раздаются. Я на нее вытаращился, а она, и вопросов не дожидаясь, поясняет. Сегодня с утра у Головы печень начала болеть, так он снова лечиться начал, она при этом кивнула в сторону кабинета. Но сейчас уже вроде ему лучше. Так, что заходите, доктор, он, как только вас увидит, так процесс и закончит, очень уж хорошо он о вас вчера отзывался.
 И опять то же, что и вчера. Увидел он меня, улыбнулся что ли, я так и не понял, улыбка это или что другое, поднялся и повел меня на кухню. Отказаться хотел, было, но куда уж там, я же клятву Гиппократа давал, а он, как выяснилось, об этом слышал. И потом - мое новое самосознание: Бог есть любовь! Ну ладно, думаю, сегодня еще полечу его, а завтра уже и не знаю, что будет.
 Короче, продолжалось все это с неделю, а то и больше. Если честно, то счет дням потерял. То у него печень разболится, то с сердцем плохо, то ногу подвернет, когда к стенке бежит головой вперед. И вот, проснувшись однажды от стука в дверь, я вскочил и, в чем был, выскочил из заднего окна и огородами бегом, не останавливаясь на железнодорожную станцию. Там в киоске спортивный костюм прикупил, так домой и приехал.
 Захожу в квартиру - и повалился спать, проснулся, как оказалось, аж на следующий день вечером. Хорошо! Ничего не болит, никуда не хочется. Кофе налил - родного, растворимого... и включил телевизор.
 А там... вижу - Дьяволита выступает на дискуссии какой-то. Думал галлюцинации начались. Прислушался, ан, нет, говорит о том, что ее партия готовит какой-то сюрприз. Перед глазами у меня тут же ... сами понимаете, что ... вытекающее из того, что она назвала моим методом, только в масштабах страны. Господи, и что же у нее за Бог такой, что у него такая любовь! И тут меня занудило.
 Вскочил - заметался по комнате, к окну бросился ... вниз посмотрел уже с подоконника - шестой этаж. Тут я и вспомнил - я же дома! Бежать - некуда. И вот тогда-то я с особой остротой осознал, что теперь я - везде дома. И бежать мне действительно некуда".
 Семен Никифорович замолчал, приходя в себя, а когда пришел и снова стал товарищем Маузером, промолвил:
 - Продолжать дальнейшие расспросы мне уже как-то не хотелось. Да и о чем спрашивать? Хотя мысли о психоанализе до сих пор не покидают меня - беспокоят сердце и душу...
 Народ безмолвствовал некоторое время.
 Первой пришла в себя Феня:
 - А скажите, Сэмэн, ви, часом, адреска этого доктора, случайно, из собой не имеете? У меня, знаете ли, тоже иногда такое отчуждение, такое отчуждение - ви себе даже не можете представлять! Практику свою он продолжает или как, интересуюся знать?
 Товарищ Маузер поглядел сонно на Феню и сказал:
 - Не практика это, дорогая Феня Боруховна, пока что. А только методика. И даже всего лишь одна из методик: привнести людям, мучимым отчуждением, большей частью по внешним причинам, нечто их объединяющее. Так он мне разъяснил в конце нашего пути.
 - Мы так и не поняли, было ли что-то между доктором этим и его пациентами на самом-то деле или нет? - поинтересовалась бабушка-Валерия.
 - А это, Валерия Александровна, врачебная тайна, так он и мне ответил, когда я его подетальнее опрашивать начал.
 - Чувствую я, что хорошая методика. Вот чувствую - и все тут! Сэрцем чувствую! - о чем-то своем страстно произрекла Феня.
 - У нас, собравшихся здесь, и так много общего, дорогая.
 - Это загадочно, но не более того, - глубокомысленно резюмировал Вольдемар.
 - Це що! - перебил его пан Хватанюк. - А от, якщо хочете, то я вам справжню психольоґію можу розказати, та ще й ту, що стала си просто зі мнов. То, бачте, така психольоґія - чиста тобі поема!
 
 Общество с интересом повернулось к нему и Маркиян Рахваилович приступил к своей поэме.
 
 
 Мистерия четырнадцатая. Поющая о том, что мы видим
 в наших снах...
 (Исповедь галичанина)
 
 "Повесні мені завше снилоси, що в мене ростуть роги. При-чому воќни не просто самі собі ростуть, а ніби як я їх ви-рощую. Коли вони, нарешті, з"являютьси - вилазять на світ Божий, то спочатку м"якенькі. Але потім починаєтьси процес їхнього закостеніння. І сей процес є дуже болючий. У сей період я намагавси лігати якомога пізніше, а проќќкидавси ні світ ні зоря. Весь час хотілоси спати і гумор постійно був препоганий. Психи аналітики, до яких я звертавси, усі як один, були заскочені на сексі. Коли дізнавалиси, що я нежонатий, спочатку губилиси, але потім знов правили своєї, що се пан має острах перед шлюбов і