ДЕКАДЫ ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

кабинета, а ему сказал, чтобы отвел ее домой и постарался не делиться с ней сегодня впечатлениями о сеансе, ибо это может исказить ее индивидуальное восприятие произошедшего. Я чувствовал, что он хочет спросить у меня и о том, что было с ней, но я не позволил. Лишь сказал: "Вы все видели сами. Не будем торопить события".
 В этот вечер он позвонил мне по телефону и сказал что она только что заснула а он не может не поделиться со мной впечатлениями такой душевной близости и взаимопонимания между нами не было уже давно и добавил что хотели бы закрепить результат на следующий день
 Я назначил время.
 На следующий день после определенной подготовки я все повторил с начала - и с ней, и с ним. Только на втором этапе посадил в дальний конец кабинета его, и давал ему аналогичные установки, но с поправкой на пол.
 После недолгого периода такой работы с ними, они стали ходить ко мне каждый по одному - два раза в неделю. И я повторял с ними свой "метод" без всяких ухищрений, второй этап больше не требовался.
 Наконец, через пару месяцев, я постепенно стал намекать, что пора бы это объединяющее их начало потихоньку устранять из их жизни. Они формально соглашались, но сеансов не прекращали.
 Как-то раз они пришли снова вместе, и, рассыпаясь в благодарностях, сообщили однако, что у них возникла новая проблема - в отношениях с дочерью. У меня похолодела спина от предчувствия - я, в общем-то, нормальный человек, семейный, никогда не стремился к внебрачным отношениям, хотя и не без этого. Но ведь есть все же врачебная этика и прочее. Однако они принялись меня так горячо убеждать, что этика как раз за то, чтобы я помог им и с дочерью тоже.
 - Ну и?...
 - Ну что, ну и ... помог... Надо сказать, что они тоже не относились к этому как к сексу. Я даже не уверен, что они получали физиологическое удовольствие. Потом я уехал в отпуск, а когда вернулся, они мне уже не звонили.
 - И что, на этом - все? - разочарованно поинтересовалася Александра, по простоте душевной выражая общий интерес.
 - В том то и дело, что нет. Примерно года за пол до прошлых Судьбоносных Событий без звонка явился он и попросился на прием. Нашел я окошко, принял его. Он был не один. С ним была другая женщина.
 Я поинтересовался по-отечески, как у него дела, хотя его приход с другой женщиной меня несколько разочаровал. И насторожил одновременно.
 Он сказал, что они все-таки разошлись. Практически, еще тогда, когда я пребывал в отпуске. Как-то оказалось, что снова ничего их больше не объединяло. И, перехватив мой взгляд на сопровождавшую его даму (профессионализм подвел), пояснил: "А мы к вам по делу. Знакомьтесь, пожалуйста, Дьяволита Ультиматовна". Такого необычного имени-отчества мне никогда еще не встречалось.
 Семен Никифорович в этом месте прервал свое повествование от лица попутчика, снова стал товарищем Маузером - это сразу же отразилось не только на его лице, но и на всей фигуре и даже, кажется, на телосложении - и, сделав круглые глаза, обратился к сотоварищам:
 - Я внутренне вздрогнул. Опять Дьяволита! Мне почудилось вдруг, что она незримо присутствует при нашей беседе и показалось, что и моему попутчику пришла в голову та же мысль. Стало как-то жутковато. В это время мимо нас промчался встречный поезд, издавая пронзительный свист, так что мы одновременно и резко повернулись к окну и нам привиделось (мы потом поделились друг с другом своими наваждениями), что в одном из окон одного из вагонов встречного мелькнула ослепительная, ни с чем не сравнимая улыбка Дьяволиты, хотя мы понимали, что физически это невозможно - разглядеть на такой скорости лицо человека. Встречный промчался и, когда мы успокоились, я попросил попутчика продолжить его рассказ.
 "Мой бывший пациент сообщил, что эта женщина - лидер какой-то партии и что после его откровенного рассказа о моем методе лечения она очень им заинтересовалась. Но только, как бы это сказать, в более масштабном варианте. Дама улыбнулась (я никогда не видал такой улыбки) и стала разъяснять мне, что имел в виду мой бывший пациент.
 Замысел настораживал, а если быть более точным, пугал, скорее даже потрясал. Он касался глубокого проникновения в массовое и индивидуальное сознание, подсознание и лингвоментальные структуры, функционирующие в них, с целью овладения ими. Она проявила при этом большую эрудицию - нет, скорее какую-то бешеную интуицию в области психологии масс, да и в индивидуальной психотерапии тоже. Я убедился, что, не будучи знакомой с классикой психоанализа, она самостоятельно открыла многое из прозрений Фрейда, Юнга, Бехтерева и Эриксона, живо интересовалась теоретическим обосноваќнием моего "метода" и прочее.
 Я конечно возражал, что перенос методов индивидуальной терапии на всю страну ... это не политика уже, а Камасутра какая-то. Но она твердо заявила: никакой Камасутры не будет - только классика. Меня это тогда как-то успокоило, вернее - обезоружило. Тем более, что мне было сделано предложение, от которого трудно было отказаться ... в смысле вознаграждения. Она предложила мне возглавить ее избирательный штаб. Я честно признался, что далек от этих дел и не представляю, как это возможно. "Не волнуйтесь по этому поводу, у вас будет столько консультантов по этим вопросам, сколько нужно, но главное - это ваш метод, он очень перспективен. И мне кажется, в чем-то даже уникален".
 Отказать ей у меня не хватило духу. И я стал вникать в концепцию Дьяволиты, выстроенную в ее бедовой голове на основе моего "метода". Несмотря на ее уверения, что никакой Камасутры не будет, выяснилось, что проектируется нечто почище Камасутры. Мы много раз беседовали с Дьяволитой на эти темы и между нами установилась близость - почти физическая. Но мне кажется, что настоящей физической близости, такой, которая переходит уже в близость душевную, во взаимное слияние, растворение друг в друге, с нею не мог бы иметь никто. "Ты знаешь, - говорила она мне в минуты высшей откровенности, - ведь когда кто-то е... меня, то это ему только кажется - на самом деле это я е... его". Она, если хотела или ей было нужно, становилась беспредельно эмансипированной.
 Насколько я понял ее идею, для достижения подлинной политической власти необходимо было овладеть "народной массой", причем "овладеть" в смысле, близком к сексуальному, да еще с какими-то не вполне ясными Эдиповыми коннотациями. Требовалось нечто в роде ритуального полового акта, совершая который, власть приобретает истинную Природу Власти, а народ, подверженный такому "овладению", становится послушным и готовым к последующим овладениям - уже и в остальных областях человеческой и государственной деятельности. Причем акт этот следовало осуществлять регулярно, различными, как можно более извращенными способами, дабы народ на инстинктивном, не выразимом словами уровне чувствовал, что он безраздельно, полностью, весь без остатка принадлежит Власти, а Власть "имеет" его, когда и как хочет!
 По какой-то неизъяснимой аналогии я вспомнил, как несколько лет тому назад, когда я принимал участие в международном симпозиуме по психоанализу в Калькутте, его организаторы устроили экскурсию в Конарк, где находится знаменитый храм Солнца (его еще называют храмом любви). Может быть вы его видели по телевизору - время от времени его показывают в познавательно-географических программах. Так вот, если вы помните, колоссальные поверхности этого храма украшены тысячами резных каменных фигур, изображающих коитус между мужчиной и женщиной (помнится, что и не только между ними - там была и педерастия, и лесбиянство, и даже зоофилия) в различных, часто невероятных положениях, сплетениях и комбинациях тел. Там были представлены все позы, все мыслимые и немыслимые извращения - короче, это было скульптурное пособие по Камасутре, по сравнению с которым современная порнография имеет вид провинциальной поделки. Храм, насколько я припоминаю, был построен в начале тринадцатого века, и тогда я подумал: а для чего, с какою целью тогдашние правители вообще затеяли эту грандиозную стройку? Может у них в то время была какая-то демографическая проблема и они решили таким вот наглядным и общедоступным образом простимулировать тягу населения к занятиям любовью? Не знаю, может быть. Но сейчас мне кажется, что тогдашняя Власть уже в те далекие времена понимала и чувствовала, что сексуальное господство над народом есть предпосылка и условие государственного господства. И этот храм, возвышаясь над местностью и подавляя своим величием, закреплял подсознательную установку народа на сексуальное, а значит и на абсолютное подчинение Власти.
 Теперь, в ходе предвыборной подготовки к Судьбоносным Событиям, Дьяволита, как я понял, вознамерилась воздвигнуть свой, нерукотворный "храм любви", где она предполагала сыграть роль верховной жрицы Бога Власти, а главным архитектором и зодчим этого храма по ее замыслу имел стать я.
 Когда до меня дошла эта мысль и я осознал ее во всей глубине, меня обуял (именно обуял!) такой ужас, которому название или аналогию не могу и придумать. Меня ни днем ни ночью не отпускали видения каких-то чудовищных соитий, сексуальных оргий, массовых групповых насилий, зверских дефлораций, огромных скоплений нагих тел, мельтешение вульв и фаллосов, источающих отвратительные миазмы и слепливающихся в одну огромную вульву и один огромный фаллос, внутри зловонного совокупления которых меня швыряло из стороны в сторону как ничтожную былинку... Как специалист я чувствовал, что еще немного - и у меня начнется психоз с вполне очевидной перспективой шизофрении. Ужаснее всего было то, что я не мог обратиться к своим знакомым-психиатрам. У них ответ был готов заранее - шизоидная индукция на почве профессиональной деятельности: "Иди сюда, дорогой коллега - ты уже наш пациент-клиент!". Не знаю, каким усилием воли, наитием или Божьим промыслом, но до меня дошло, что я должен укрыться в какой-то глухомани, лучше всего - в заброшенном монастыре, ските или пустыни и предаться покаянию. Для начала решил сходить в Лавру и там, в пещерах помолиться Богу и приложиться к святым мощам. Но когда шел по верхней территории Лавры, вдруг обнаружил, что заблудился - перед моими глазами почему-то и совершенно неожиданно возник вход в представительство какого-то иностранного государства, кажется, итальянского. Волосы поднялись дыбом у меня на голове. Заблудиться в таком святом месте! И это несмотря на то, что в Лавре бывал сотни раз и знал все ее закоулки! Это событие еще больше потрясло мою и без того уже ослабленную психику. Не иначе, меня водит сатана! Я бросился вниз по дорожке, добежал до Крестовоздвиженской церкви и спустился в ближние пещеры. Там я забился в какую-то уединенную келейку, где лежали не помню какого святого мощи, и просидел несколько часов, пока служитель, обходящий пещеры перед закрытием, не выпроводил меня наверх. Помню, что после этого я ехал целую ночь в каком-то поезде, ранним утром вышел на маленькой станции, потом добирался на автобусе, попутной машине и, наконец, оказался в небольшом селе. Это была маленькая деревушка на краю Украины, где я и остановился в одной хате у