спинку? Ну, или что там ещё можно потереть? А там глядишь, может и сам, помоюсь…
Предбанник был совсем маленький, в одно небольшое окно, видимо из-за того, что выкраивали больше места для парилки. В нём я повесил остатки одежды и шагнул за порог. Густо пахло смолой и горячей распаренной сосной, какими-то дивными шампунями, дымком берёзовых дров и нагретым чугунным котлом. Тусклая жёлтая лампочка под самым потолком едва освещала центр с двумя длинными лавками, пластиковыми тазами и поблёскивающую угольками сквозь дверцы топку с парящим над ней котлом. Но дверь парилки была как раз напротив входа, и я неторопливо протопал туда по влажному горячему полу.
Лампочка в парилке горела еще более тусклым светом. Так как была убрана в толстенный стеклянный жаропрочный плафон из матового стекла. Из-за голубого пара, всё еще шипевшего на камнях, и жаркого воздуха, струёй ударяющего в грудь и лицо, почти ничего не было видно. Перехватило дыхание. Моя невеста лежала на верхнем полке, положив одну согнутую в колене ногу на другую и надвинув банную шляпку почти на самое лицо, чтобы не обжечь свой носик, расслаблялась в горячей нирване. С поблёскивающих телес стекали струйки пота. Да, струйки стекали! Это я точно помню. Чтобы равнодушно смотреть на это, нужно прожить в браке не менее десяти лет. Но я-то прожил с ней всего полгода.
Поэтому и навис над ней сначала прикоснувшись губами к мягкому от жары соску, потом поцеловал другой, крепко обхватив его губами. Разгорячённая жарой грудь выглядела не так, как обычно: она увеличилась в размерах, и соски стали крупнее и темнее. Ладонь моя быстро скользнула вниз её мокрого, мягкого живота и, миновав негустую растительность, остановилась на двух горячих и влажных женских складках. «Тебе не холодно, моя любимая королева?» - нежно спросил её я, наклонившись к самой розовой мочке уха, едва видневшейся из-под низко надвинутой шляпы с вышитой золотом надписью «Царица». Но вместо ожидаемого в таких случаях сладкого поцелуя, ощутил весьма ощутимый тяжёлый шлепок открытой ладонью, пришедшийся мне в промежуток между нижней челюстью и ухом. Осознание пришло мгновенно. Пока сердце остановилось и не стучало, я и успел только вслух остатками воздуха в легких изумлённо произнести: «Галия-банум…!!?» - отступить на пару шагов назад и усесться на гладко выструганный высокий порог парилки.
- Ты с ума сошёл? Надеюсь, твои слова предназначены не мне? - нависая над моей поникшей фигурой и уперев руки в изгибы влажных боков, вопрошала она.
- Надеюсь, и целовал ты тоже не меня, а Наташку? - где-то вверху над моей головой гудел как в бочке её голос.
Я согласно кивал опущенной низко головой, чтобы не смотреть на её живот, находящийся на уровне моих глаз. Всё же они были очень похожи.
- Ну, тогда быстро давай улепётывай, по холодку, пока никто не видел! – уже почти улыбаясь, добродушно говорила она, поднимая меня, разворачивая, выталкивая рукой из парилки и легонько поддавая мне круглым коленом под зад.
С трудом натянув на влажное тело майку и трусы, я сидел на стуле в летней кухне в абсолютной растерянности. Прокручивал в голове вопрос, как я так мог их спутать, и цепенел от ужаса, представив, что подумала обо мне моя будущая тёща, когда я нагло облапал её и прошептал ей на ухо такую несуразность. Ну ладно, был бы я пьяный, было бы ещё понятно, но я же был трезвым, как хрустальное стекло, как я мог их спутать? Как-как. Да легко!!! Мало того, что они на лицо очень похожи, у них одинаковый рост и фигура, так они умудрились ещё и выкраситься в один цвет. Ещё и халат этот, который вечером примеряла Наташка, и шляпа по самый нос. И парилка, в которой ничего не видно, особенно когда заходишь с улицы. Полумрак, пар, жара. Боже ж ты мой! И как я теперь буду в глаза ей смотреть… Не приведи Господь, ещё Наташке расскажет, или, что ещё хуже, – тестю...
Да уж! Деревенская баня – такое место, в котором может случиться всё что угодно! Баня вообще идеально место для поиска фривольных сюжетов, в основном весёлых и пошлых. Но случаются и достаточно грустные, как со мной.
Галия-банум никому не рассказала о моём позоре. Только пару раз, когда в семейном кругу разговор заходил о бане, она, с садисткой улыбкой глядя на меня, громко говорила:
- А вот я помню, у меня в бане был интересный, почти порнографический, скользкий случай…
Слушатели заинтересовано замолкали, моё сердце падало на дно похолодевшего желудка, а она, коварно улыбнувшись, заканчивала фразу:
- Я наступила на мыло и поняла, что я прирождённая гимнастка, у меня почти получился поперечный шпагат!
Слушатели разочаровано возвращались к своим фужерам и тарелкам, сердце моё возвращалось на место. А она ещё раз едва заметно подмигивала мне, улыбаясь, как Наталья, одними уголками пухлых губ… У нас сохранились прекрасные отношения, но изредка она продолжала понятную только нам двоим игру.
Ничего и никому моя теперь уже бывшая тёща так и не рассказала. Значит, можно надеяться, что никто никогда об этом и не узнает. А прочитав, не поверит. Мало ли какие случаи бывают в бане… Да и столько лет уже прошло.
