Путешествие длиною в жизнь ч.5

невозможно! Она же была ничтожной частью её сознания.
  Элизабет  вернулась в Париж, но пробыла там недолго. Её тревожило то, что она оставила единственную дочь в России.  Да и частица души Екатерины ей не давала покоя. Поэтому Виже Лебрен  снова отправилась путешествовать по европейским столицам. В одном из путешествий, как –то незаметно Елизавета покинула сознание художницы.  Она выполнила свою миссию.

Возвращение

  Элизабет вернулась окончательно во Францию только в 1810 году. До 1814 года  Виже-Лебрен  жила в своём поместье в Лувесьене, а когда с наступлением войск союзников на Париж поместье было занято прусской армией, вернулась в Париж.  Она ещё долго писала портреты, но постепенно стала отказываться от заказов.  К началу 1830-х годов  Элизабет отходит от живописи,  благо средств для безбедной жизни хватало.  Она  погружается в мир прошлого, создавая мемуары,  и просто наслаждалась покоем, которого ей так не хватало раньше. 
  Мемуары Элизабет Виже  Лебрен в возрасте восьмидесяти лет продиктовала  своему племяннику. Впервые трёхтомник ее «Воспоминаний» - «Souvenirs de ma vie»  вышел в Париже при жизни автора, в 1835-1837 годах. Русского перевода не существует.
  Российская часть  «Воспоминания г-жи Виже-Лебрен о пребывании ее в Санкт-Петербурге и Москве, 1795—1801: С приложением её писем к княгине Куракиной»  были переизданы в 2004 году в Санкт Петербурге.  В нынешнее петербургское издание вошли только главы, относящиеся к России. А жаль - художница так впечатлительна и доброжелательна, так достоверна и трогательна, что её мемуары вполне оправдывают вошедшее в русский язык побочное значение французского слова «воспоминание» – сувенир, подарок.
  Не доверяя будущим биографам, Элизабет Виже-Лебрен составила список собственных работ и включила туда 662 портрета, 15 картин исторического и аллегорического содержания и около 200 пейзажей.
«Все, что я пережила, убеждает меня в том, что моё единственное счастье заключено в живописи»,  – подытожила Элизабет Виже Лебрен  свою долгую жизнь.  (11)
  Это были последние слова, которые расслышала  Елизавета. Очнулась она  дома. За окном сгущались сумерки. Неожиданно раздался телефонный звонок. Это звонил Максим.
– Лиз! Ложись спать без меня!  Заказ поступил от серьёзного клиента.  Работа сверхсрочная. Не приду домой, пока не закончу балансировку.
Она не хотела  расспрашивать, но муж  пояснил:
– Понимаешь, устанавливаемые серийно колеса балансируются на заводе. Но обязательно следует балансировать колеса через каждые 20000 км и после ремонта, так как из-за износа и ремонта изменяется распределение веса и материала.
Объяснение Максима вызвало улыбку.
– Понятно, понятно! У меня есть чем заняться!
– Ты не обидишься?
– Макс, я же не девочка, чтобы обижаться.
– Кстати, обещаю сюрприз! Целую!
  Елизавета не успела ничего сказать, как Максим, чмокнув  на прощание, положил трубку.
– Что ж, есть время  всё обдумать...
  Елизавета взяла альбом со старыми фотографиями, с одной из них смотрела красивая молодая женщина –  Анна Головина.  Она загадочно улыбалась.
–  Николай Головин и Варвара Головина приходятся дальними предками Максиму через его бабушку Анну. Да... Стоит ли об этом говорить мужу?  Прямых доказательств нет!
Случившееся с ней казалось Елизавете  наваждением, переутомлением после работы.
Она приготовила себе крепкого кофе. Захотелось сладкого. Елизавета открыла коробку с бисквитным печеньем Choco-Pie. Она любила это печенье, покрытое шоколадной глазурью.
– Раз Максим задерживается, я ещё поработаю.
Елизавета подошла к компьютеру.  Монитор светился  призывно. Она расположилась в своём удобном кресле и открыла файл с воспоминаниями Элизабет Виже.  Многое, что она прочитала,  совпадало с тем, что ей привиделось.
  Впечатления от пребывания в сознании Элизабет  были  такими  яркими, что Елизавета их тут же стала записывать.
    ***Элизабет Виже - Лебрен  была предопределена интереснейшая судьба: дружба с монархами, восхищение поклонников и многолетние странствия.
  Во многом благодаря её талантливой кисти  мы знаем в лицо тех, кто вершил на рубеже XVIII и XIX веков историю и в бурлящей революциями Европе, и в далекой России.
***  Стиль художницы принято характеризовать как изящный и очень добротный рисунок, с приятным и очень гармоничным колоритом и свободным приемом письма.
  Виже-Лебрен поведала о том, как 16 июня 1800 года её  принимали в члены Санкт-Петербургской академии:
«Я сделала себе академическую форму - костюм амазонки, фиолетовый жилет, желтую юбку и шляпу с черными перьями...»
    Элизабет-Луиза Виже-Лебрён стала второй после Мари Анн Колло иностранкой, удостоенной звания «почетный вольный общник» Санкт-Петербургской академии художеств. Здесь ею были написаны более 50 портретов, ставших украшением лучших российских музеев. По утверждению А.П. Мюллер, она пользовалась большим успехом и брала «за портрет по три, четыре тысячи». Россия полюбила французскую художницу. В свою очередь, Виже -Лебрен с симпатией отзывалась о русских, которые по её словам:
  «проворны, умны… познают ремесла чрезвычайно легко, многие даже добиваются успехов в искусствах».
Последнее, что записала Елизавета, были следующие строки:
    Умерла  Элизабет Виже Лебрен в Париже 30 марта 1842 года, но остались её прекрасные полотна, с которых на нас смотрят люди давно ушедшего времени, и увлекательные воспоминания, позволяющие лучше понять ту удивительную эпоху. 
  Через двести лет по всему миру торжественно прошествовала выставка, посвященная русским художницам начала ХХ века, которую её  устроители прозорливо и символично , но, оказывается, и традиционно,  назвали «Амазонки русского авангарда». Ведь даже самые нежные существа жеманного ХVIII века в профессиональном мужском мире живописи уже были воительницами-амазонками.
***
  Несколько известных полотен кисти Элизабет  Виже Лебрен:
-  Автопортрет с палитрой 1790  Галерея Уффици во Флоренции.
- Портрет Элизабет Виже-Лебрен с ученицей. Музей Метрополитен, Нью-Йорк, США.
- Портрет графини Екатерины Скавронскй  1790 музей Жакмар-Андре, Париж
- Портрет графини Анны Сергеевны Строгановой с сыном, Эрмитаж
- Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны, Эрмитаж
***
Вот этот отрывок Елизавет решила записать так, как Виже - Лебрен опубликовала в воспоминаниях.
Русская  зима глазами француженки
    «В Санкт-Петербурге можно вообще не заметить холодов, если с наступлением зимы совсем не выходить из дома, настолько у русских усовершенствованы способы поддержания тепла. Печи везде столь хороши, что в каминах, по сути дела, нет никакой необходимости; это не более чем предмет роскоши. На лестницах и в коридорах воздух такой же, как и в комнатах, двери между которыми держат открытыми без всякого от сего неудобства.
  Император Павел еще в бытность свою великим князем путешествовал по Франции под именем графа Северного и говорил тогда парижанам:
«В Санкт-Петербурге мы только видим холод, зато здесь чувствуем его».
  Помню, когда я возвратилась в Париж после семи с половиною лет, проведенных в России, и однажды была с визитом у княгини Долгорукой, мы обе так закоченели, что невольно приходило на ум: чтобы не мерзнуть, на зиму надобно уезжать в Россию.
  Выходя из дома, здесь прибегают к таким предосторожностям, что даже иностранцы не страдают от суровости климата. В каретах ездят, надев высокие плисовые сапоги на меху и в подбитой мехом же епанче. При семнадцати градусах (21 по Цельсию)  театры закрываются, и все сидят по домам. Наверное, только я одна ухитрилась, ничего не подозревая, отправиться с визитом к графине Головиной, когда термометр показывал восемнадцать градусов.
  Она жила довольно далеко от меня, по дороге к ней я не повстречала ни единого экипажа и немало сему дивилась, но всё-таки ехала. Было так холодно, что сначала я подумала, уж не отворены ли стекла в карете. Завидев меня в своей гостиной, графиня воскликнула:
«Боже мой! Как вы только решились выехать? Ведь сегодня почти двадцать градусов!»
  При сих словах я вспомнила о бедном моем кучере и, не снимая шубы, возвратилась к карете, и мы сразу же поехали домой.
  Но голова моя замёрзла так, что в ней началось некое кружение. Если бы меня не натерли одеколоном, я попросту лишилась бы рассудка.
  Но совершенно поразительно то, что прежестокий холод почти не действует на простолюдинов. И от сего ничуть не страдает их здравие: было замечено, что более всего столетних старцев живет именно в России.
    Я всегда поражалась смирению возниц, которые никогда не жаловались. Если им приходится дожидаться своих господ в самые жестокие холода, они всегда сидят неподвижно и только изредка притопывают ногами, чтобы хоть немного согреться. Правда, у них меховая одежда и меховые рукавицы, и если где-нибудь бал или прием гостей, им дают крепкие напитки и дрова для костров на улице или во дворе.
    Русские пользуются для развлечений и самой суровостью их климата. Невзирая на прежестокую стужу, они устраивают катание на санях, как днем, так и ночью при свете факелов. В некоторых кварталах сооружают снежные горы и по ним с бешеной скоростию скатываются вниз, впрочем, без малейшей опасности, поелику нарочито приставленные люди сталкивают вас сверху и принимают внизу.
  Я уже говорила, что почувствовать петербургские холода можно лишь на улице. Русские не только поддерживают в своих апартаментах весеннее тепло, но в комнатах иногда ставят большие застекленные ширмы, за которыми помещаются кадки и горшки с цветами, радующими нас во Франции только в мае. Зимой апартаменты освещаются с величайшей роскошью. Кроме того, комнаты опрыскивают мятой, настоянной на уксусе, что производит отменно здоровый и приятный дух. Во всех покоях поставлены длинные и широкие диваны, к коим я так привыкла, что уже не могла сидеть на стульях». (12)

   
(1)Из Воспоминаний Варвары Головиной.
(2)Князь А́дам Е́жи Чарторы́йский (1770 - 1861) — глава княжеского рода Чарторыйских, которого в течение долгой жизни поляки  не раз прочили в короли Польши.
В начале XIX века близок к Александру I, входил в его «Негласный комитет», занимал пост министра  Иностранных дел Российской империи (1804—1806). Глава национального правительства в дни Ноябрьского восстания 1830 года.  В середине XIX века его парижский дом (особняк Ламбер) стал штаб-квартирой патриотически настроенной польской эмиграции. Известен также как ценитель искусства и мемуарист.
(3)Графиня  Рокса́на Скарла́товна Э́длинг (урождённая Стурдза, 1786-1844) — любимая фрейлина императрицы Елизаветы Алексеевны. Светская львица одесского общества пушкинской эпохи. Автор интересных мемуаров.
(4)Луиза Эмануиловна де-Шатильон (1763 –1814) –младшая  дочерь последнего герцога де-Шатильон и Адриенны де-Лабом Лебланк де-Лавальер. После замужеств – Луиза де ла Тремуль — статс-дама, герцогиня,  придворная  дама при французском дворе до Великой французской революции, пользовалась расположением королевы Марии-Антуанетты..
(5)Прасковья (1789 – 1860) – дочь Варвары и Николая Головина, фрейлина, с 1819 года жена И.С.Потоцкого
(6)«Воспоминания госпожи Виже Лебрен о