— Споём пулемёты! Споём пулемёты!
Он даже сделал в их сторону едва заметное движение, словно бы намереваясь приземлиться рядом с ними на балкон, но Эсмеральда ему этого не позволила. Она небрежно махнула на него рукой, и он уплыл.
— Чего это он? — спросил Константин.
— Свобода, — пояснила девушка кратко.
Василий между тем всё никак не мог оторваться от созерцания того, что их сейчас окружало.
— Вот так-так! — пробормотал он наконец. — Гм, никогда бы не подумал... Так это что, и впрямь наш Новочеркасск?
Эсмеральда радостно улыбнулась.
— Истинно так!
— Вот это да! А как называется эта улица?
— Эта улица, — сказала Эсмеральда торжественно, — носит имя великого президента США Арнольда Шварценеггера.
— Погодите, погодите, — вскинулся Константин. — Это же какого Шварценеггера вы имеете в виду? Уж не того ли, что играл в «Терминаторе»?
— Ага!
— Ну, ничего себе! Так он что, еще и президентом стал в США? Он же, насколько я знаю, австрийцем был. А вы ничего не путаете?
— Вот ещё. Биографии американских президентов у нас с четвёртого класса преподают.
— А как эта улица называлась раньше? — спросил Василий.
— Да какого-то Ермака.
— Проспект Ермака?
— Ну да. Дело в том, что имя это уже давным-давно ничего не значило для современного человека. Поэтому и правильно, что переименовали.
— М-да. Такие изменения за каких-то сто лет.
— Как же я вас понимаю, — призналась Эсмеральда. — У вас в двадцатом веке о таком даже и мечтать не могли. Демократия ведь только-только начала утверждаться. Ну, ничего. Вы тут ещё и не такое узнаете. Вот пройдите, пожалуйста, сюда.
6
Она повлекла их направо. Оказалось, что балкон, на который они вышли, вовсе никакой не балкон, а скорее этакая своеобразная пешеходная дорожка, опоясывавшая здание по периметру. То и дело по ней то в одну, то в другую стороны двигались люди. Большей частью они были одеты, и, хотя наряды у них были таковы, что даже самый гениальный художник не взялся бы их описать, оба — и Василий, и Константин — вздохнули с преогромным облегчением. Оказаться в царстве нудистов ни тому, ни другому никак не хотелось.
Вскоре, однако, их внимание сконцентрировалось на другом. Все встречные мужчины были, оказывается, похожи друг на друга, как братья, а все встречные женщины выглядели как младшие или старшие сестры Эсмеральды. Впрочем, попадались и одногодки.
Заметив их недоумение, Эсмеральда лукаво так улыбнулась.
— Опять демократия? — поинтересовался Константин.
Девушка радостно закивала.
— Это чтобы равноправие соблюдалось, — пояснила она.
— И чтобы никто не ушёл обиженным, — добавил Константин.
— Как быстро вы всё схватываете.
— А я вот ещё что хочу спросить.
— Буду рада вам послужить.
— Вот скажите. Вы ведь не случайно встретили нас в том зале, верно?
— Конечно же, не случайно. Меня мэрия к вам направила.
— Мэрия, я так полагаю, местный орган власти?
— Да. Учитывая вашу гетеросексуальность, сочли, что я лучшая для этого кандидатура. Скажите, я вам хоть немножечко нравлюсь?
— Потом, потом. Как вы узнали, что мы прибудем именно сегодня?
— Ой, мальчики. Да что вы такие недогадливые — про вас же во всех учебниках написано. День, час, минута... Вот и решили, что встреча должна быть торжественной.
— И это у вас называется торжественной встречей?
— Ну да.
— У нас торжественной встречей называют такую, когда с цветами, с оркестром...
— Да?! — огорчилась Эсмеральда. — А мы думали, что не надо всё сразу на вас вываливать. Хотели постепенно вас приучать. Но вы не расстраивайтесь, мы живо сейчас всё организуем — и цветы, и оркестр.
— Нет-нет, — сказал Константин быстро. — Пожалуй, тут мы с вами совпадаем.
— Значит, я вам всё-таки нравлюсь?
— Ну... Как бы вам это сказать... В общем-то...
Глаза у девушки загорелись.
— Ой, опять вы меня заводите. Опять я уже перевозбужденная вся. А хотите прямо сейчас? — спросила она вдруг. — Прямо здесь.
— Здесь?!
— Ну да.
— Тут же люди.
— Ну и что, что люди!? У нас с этим просто. Ну так как? — Она игриво вильнула бёдрами. — Если хотите, могу по одному, а то и с обоими сразу. А?
Константин покраснел.
— Да вы не сомневайтесь, — сказала Эсмеральда. — Я умею.
— Да нет, просто...
— Побеждайте, побеждайте свои пережитки. Стереотипы надо без всякой жалости ломать. Только тогда и можно познать истинную свободу. У нас говорят, что естественно, то не безобразно. Нас ведь такими бог создал. Так почему бы не воспользоваться его даром, он будет только рад. Он любит нас такими, какие мы есть, и хочет, чтобы мы получали удовольствие. Это ведь так просто.
— Вы верите в Бога?
— Конечно, — сказала Эсмеральда с жаром. — Как же можно в него не верить. Ведь мы его дети. Он создал нас по образу и подобию своему. Нет, без веры человеку никак нельзя.
— Очень интересно, — проговорил Константин. — А я слышал, что Бог говорил о другом — о девстве, о чистоте, о непорочности.
— Так это и есть непорочность! Главное-то ведь в чём — чтобы свободными быть! Как дети! А всякие запреты эту свободу ограничивают. Они-то, запреты, и есть самый настоящий грех.
— Фу ты! — выдохнул Константин. — Всё у вас тут с ног на голову поставлено! А как же тогда содомский грех — мужеложство, скотоложство? Бог же всегда это обличал.
— Глупости! — закричала Эсмеральда запальчиво. — Никогда он этого не запрещал! Это всё попы понапридумывали — чтобы в чёрном теле нас держать да купоны пожирнее состригать. Писание исказили, понапихали в него того, чего там отроду никогда не было. Однако же нашлись честные люди, исправили... Да, — сказала она вдруг. — Вам ещё учиться и учиться.
— А что значит «исправили»?
— Да просто переписали все спорные места, и всё. Писание ведь должно каждой своей буквой соответствовать духу времени. В наш демократический век иначе и нельзя. Это же надо — мужеложников обличать! Да они сейчас самые у нас уважаемые люди! Цвет человечества!..
— Бред!
— Нет, это не бред. Это правда жизни. Конечно, вам это всё в диковинку, но поверьте — пройдёт неделя, другая, и вы всё сами поймёте. Сами ещё потом над собой смеяться будете.
Константин посмотрел на Василия. Тот, не принимая участия в разговоре, всё ещё озирался по сторонам. Похоже, он даже и понятия не имел, в чём, собственно, этот разговор заключался.
7
— Вот так-так! — продолжал он бормотать. — Это же надо! За каких-то сто лет! Такие высоты... А скажите, — спросил он вдруг, — каково у вашего общества социальное устройство?
— Демократия, конечно, — сказала Эсмеральда.
— Да я не про это. Демократия — это скорее образ жизни. Я же говорю о структуре государственного устройства. Понимаете?
— А, вот вы о чём, — засмеялась Эсмеральда. — Да я вообще-то не помню. То ли республика, то ли федерация.
— А кто во главе?
— Президент, конечно.
— Президент? Точно?
— Точно, точно! — закричала Эсмеральда обрадовано. — Я вот сейчас вспомнила. Его Энтони Гриффит зовут.
— Как-как?
— Энтони Гриффит.
— Энтони Гриффит? Странное, однако, имя. А вы ничего не путаете?
— Чем же оно странное?
— Да тем, что не русское.
— А какое же оно должно быть?
— Ну, раз это Россия...
— Ха-ха-ха! — развеселилась Эсмеральда. — Россия! Ну, вы меня уморили! Ха-ха-ха!
Друзья переглянулись. Обоими овладели недобрые предчувствия.
— И что это значит? — спросил Константин. — Этот ваш смех.
— Вы... Вы, пожалуйста, меня извините. Не подумайте, что я хотела вас обидеть, нет. Просто... Просто вы же ничего не знаете. Всё я об этом забываю.
— Чего мы не знаем?
— А того, что России вашей давно уже нет.
Оба оторопело на неё уставились.
— Как это?
— А вот так! Нет её, и всё — в тридцать девятом году её упразднили.
— Упразднили?
— Ну да.
— А где же она тогда?
— Да нигде! Нет её совсем... Ой, мальчики, я просто уже не могу. Если бы вы сейчас на себя в зеркало посмотрели. Какие у вас забавные лица!
Она снова засмеялась.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Константин. — Объясните вы толком — куда делась Россия?
— Вы бы ещё про Советский Союз спросили.
— Для нас это одно и то же.
— Ладно, попробую вам всё-таки объяснить, — сказала Эсмеральда. — Правда, я и сама про всё это не очень хорошо знаю, так, в общих чертах, но попытаюсь. — Она закатила кверху свои прекрасные голубые глаза и, словно бы вспоминая малость подзабытый урок, начала говорить: — Ещё в середине прошлого века всем народам земли стало окончательно ясно, что главная мировая угроза исходит именно от России. Утвердившийся в ней коммунистический режим распространился на большую часть земных государств. Истинно свободными странами оставались только США, Канада и несколько государств Западной Европы — Польша, Великобритания, какой-то Бенилюкс. После же того, как Советский Союз сбросил в сорок пятом году ядерные бомбы на японские города Хиросима и Нагасаки, стало ясно, что кровавой экспансии должен быть положен конец...
— Погодите, погодите, — перебил Константин. — Разве на Хиросиму и Нагасаки бомбы сбросил Советский Союз?!
— Ну конечно!
— Хм, продолжайте.
— Советский Союз был объявлен империей зла. В начале двадцать первого века, в десятом или двенадцатом году — я точно не помню, США и Европейское Сообщество приняли совместный меморандум, согласно которому имперский менталитет России должен быть упразднён...
— Какой менталитет?
— Имперский. Стремление, иными словами, доминировать над всем прочим миром. Ведь главная-то угроза исходила даже не от ядерного потенциала России, а от этого самого дьявольского менталитета, которым был заражён весь российский народ, каждый человек.
— И это, надо полагать, удалось?
— О да! В тридцать девятом году этого века США и Европа сочли, что такой страны, как Россия, больше быть не должно.
— Ясно. И как же страна называется теперь?
— А какую именно вы имеете в виду? Здесь сейчас много всяких стран.
— Как это?
— Да очень просто. Где раньше была Россия, теперь множество независимых государств. Московия, Татарстан, Белые Воды, Великий Туран, Коми, Земли Войска Донского... Все они, впрочем, либо под протекторатом ЕЭС, либо США.
— А Новочеркасск?
— Новочеркасск, который является столицей Области Войска Донского, находится под протекторатом США.
— Стало быть, этот Гриффит...
— Американский президент.
— Ну и ну! — пробормотал Василий. — В страшном сне такого не увидишь. И куда только вы смотрели?!
— Что значит «куда смотрели»?! — оскорбилась Эсмеральда. — Мы и сами этому поспособствовали.
— Но ведь вы же русские люди!
— Да нет уже никаких русских давно!
— Стоп! — крикнул тут Константин. — Я требую небольшой тайм-аут! Ну нельзя же вот так — сразу! Кувалдой по башке! Так ведь и крыша может поехать!.. Стало быть, вы говорите, что русских больше нет?
— Да не переживайте вы так! Мы все этому только рады.
Константин набрал в лёгкие побольше воздуха и медленно выдохнул.
— Куда подевались русские?! — спросил он потом, делая на каждом слове ударение. — Их что, уничтожили?
— Ну что вы! Это же не демократично. Просто все стали американцами.
— Как это?
— Ну, приняли американское гражданство, что тут непонятного? Не полное, правда, полное мы сможем получить ещё не скоро, лет так через сто, когда менталитет наш будет окончательно преобразован, но и то хорошо. Другим
