Тот Свет

снова посмотрела на меня, будто открывая дверь в Никуда, - буду ужо Радда.  
Она встала и в пояс поклонилась мне. Только в этот момент понял, что она прекрасно уловила различие в фамилиях. Значит, приняла какое-то решение.
- Ну что ты, милая, не нужны поклоны! - бросился к девушке и обнял её.  
Она, было, застыла в моих объятиях, но тотчас же, всхлипывая, сама распластала руки и обняла меня с горьким плачем:
- Братуша мой, родненький и великий!
- Что ты, что ты... Не плачь.
Радда тотчас же повиновалась:
- Ты сильный, ты отнял меня от ворогов. А в небе твои хоромы?
Мы стояли недалеко от окна, из которого можно видеть город с высоты седьмого этажа.
Меня поразило то удивительное сочетание душевной боли, мгновенного согласия с судьбой и рационального интереса к новой для себя жизни, которое она проявила в иной для себя обстановке.
Я стал пояснять:
- Моя комната. Она высоко над землёй.
По взгляду увидел, что не понят. Решил подладить свою речь под её восприятие действительности:
- Жилье мо ё. Здесь и родичи.
- А град чей?
- Москва.
- Моска?
Кивнул головой. Позднее всё поймёт, откуда буква «в» появилась. Девушка, видно, не глупая.
У неё было чуть удлинённое лицо, небольшой прямой носик, аккуратный ротик, а светло-русые волосы, уложенные в косу, начинались с низкого лба. Каждая волосинка светилась золотым отблеском. На вид ей было лет пятнадцать.
- Радда…
Она вскинула на меня красивые серые глаза.
- Искупаться не желаешь? А я подумаю над едой.
Хотя понимал, что и так говорю для неё не совсем понятно. Но она быстро сориентировалась, правда, на привычный лад:
- А речка далеко? Внизу или по небу плыве?
- У меня ванная. Пойдём, покажу.
Вид ванной комнаты, кафель, блестящие трубы, душ её поразили:
- Лепота, княже братушка!
Пока я наполнял ванную тёплой водой, она трогала всё:
- Какой блеск жалеза! А стены, стены, как гладки! Лепота!
Она вела себя так, словно никаких потрясений за этот день у неё не было. И уже из разговора с ней было понятно, что жизнь её научила разграничивать сиюминутное с основным в реальной действительности. Набеги были частыми, и кому-то везло, кто-то лишался всего. Но дух оставался непоколебимым.
- Раздевайся, лезь в воду!
Явно не подумал, как неловко ей при мне оказаться без одежды. Но мой беспрекословный приказ восприняла как братский и быстро скинула с себя платье и полезла в ванную.
Гель, что я налил, образовал плотную пену. И Радда быстро скрылась в ней, стесняясь и понимая общую неловкость от её наготы. Я успел оценить её худобу, не всегда хорошо питавшегося человека, но пропорции тела, высокая грудь и плотные бедра были изумительны.
- Полежи, рядом, у стены с ванной, мочалка.
Кажется, сморозил глупость, если придавать сочетанию слов определённый смысл. Но мне показалось, что Радда понимает меня гораздо лучше, чем я её.
Я направился, было, на кухню, но услышал, как открывается входная дверь.
Пришла мама. Она ещё из прихожей спросила:
- Ты сегодня не на учёбе?
- Так, воскресенье сегодня!
Мама засмеялась.
- А ведь ходила в свою школу и не подумала о выходном. Сбило то, что многие учителя на месте. Но не было гомона детей. Всё перепуталось в голове.
- Мам, тут такое дело…
- У нас кто-то есть?
- Девушка. В ванной. Ты не подумай…
- Пока не думаю…
- Ей надо пожить у нас. У неё никого нет.
- Сирота? Из детского дома?
- Не совсем так. Из своего дома, который разграбили и сожгли.
- Господи, из станицы какой?
Недавно смотрели фильм о событиях в Кущёвке.
- Не спрашивай, позже всё объясню или сама поймёшь. Помоги ей помыться. Она не знает, как управляться водой. И на ней была такая дрань! Ты подбери что-нибудь из платьев.
- Господи, в каком лесу ты её нашёл!
- Потом всё объясню. Она из очень далёкого прошлого! Её зовут Раддой.
- Час от часу…
Но, поспешила к гостье.
Я мгновенно оказался на кухне. Меню простое - картофель фри, соус, хлеб. Ещё яичницу зашкварил на сковороде. Чай, что подарили маме на день рождения. Пахучий! Наверное, от каких-то добавок!
А потом побежал в свою комнату. Почему-то подумалось, что треугольник приведёт сюда ещё кучу соплеменников Радды. Но прибор лежал на диване, хотя что-то в нём изменилось: стал ручным что ли.
Я спрятал его до лучших времён. А когда вышел, то услышал смех Радды. Она говорила с мамой, называя её… Родной с ударением на первое "о". Они вышли из ванной в обнимку -мать с дочерью. На голове девушки накручено полотенце в виде тюрбана. И милый халатик моей сестры.
Сердце ёкнуло. Её уже нет с нами. Как же мама позволила себе перейти через грань траурной памяти? И неожиданно пришёл ответ: у нас в роду все ценят самое важное – заботу о живых!
При взгляде на меня мама поняла моё состояние, но показала, что очень сердита.
- И ты её всю без одежды видел? – шепнула, когда они проходили мимо. – Она совсем ребёнок. И не знает, что такое трусики…
Словно я надругался над девушкой.
Поплёлся за ними на кухню.
Лёгкий ветер колыхал ткань занавеса. Тихо посапывал чайник.
Радда ела картошку руками, мама размешивала в бокале сахар. Я стоял под притолокой двери и только сейчас до меня доходил истинный смысл произошедшего.
В нашем времени и пространстве появился человек, которому не должно быть здесь места. Так предполагает логика равновесия массы и событий во времени и пространстве. И вот она нарушена и что-то должно случиться сверхординарное.
Ещё нарушено восприятие действительности множеством людей – всадников, обезумевших от появления рук, схвативших пленницу, народом, которому будет доложено об этом явлении, и нам с мамой, соприкоснувшихся с Раддой, не считая её самою.
Но мир не перевернулся, хотя я не узнавал маму с её неожиданной нежностью к незнакомой девушке.
- Что нас разглядываешь? – спросила она. – Иди, приготовь комнату для гостьи.
- Какую? - не понял я.
- Танечкину…
У меня округлились глаза. Два года прошло с того дня, как сестра утонула в Чёрном море. Мама заходила в её комнату, что прибрать пыль и поплакать в одиночестве. А здесь такое!
- Родная, как же ты спаслась от пакостников, что сожгли вашу деревню? – спросила в этот момент Радда. И пояснила мне. – Братуша, я нашла здесь тётю. Какое счастье! Жаль, мамани нет.
Это она мне объясняет!
Девушка приняла мою мать за тётю, и на меня смотрели восхищённые глаза ожившего после небытия человека…

Вечером мы сидели в зале и смотрели телевизор. Радда уже привыкла к нему и ничему не удивлялась. Ей было покойно на душе, пока при переключении каналов не попадались сюжеты насилия и смерти людей. Она прижималась к маме и вздрагивала. А та успокаивала:
 "Это кино, это неправда, Раддушка..."
В тот вечер мама пришла ко мне в комнату.
- Спит она, - сказала она. Мы оба думали о Радде. - Славная девушка.
- Но ты…
- Да, мне хотелось бы называть её Таней. Танюшкой, Танюшей...
У мамы глаза наполнились слезами. Она устало присела на диван. Я подошёл к ней. Обнял. Так мы сидели минут пять молча.
- У неё красивое имя – Радда. Это славянское имя. А потом его взяли цыгане.  
- Мамуль, надо поговорить о её месте в нашей жизни. Чувствуешь, тонкой души она человек! Хотела отречься от имени, но переборола себя. В ней огромная сила!
- Да чего уж говорить, надо действовать. Не вернуть её в своё время… А здесь просто так никто документов не даст, паспорта не выпишет!
- Сочиним легенду о пожаре в деревне. Подкупим, кого надо. Дадим образование… Ты же у меня учитель!
- Давай начнём с начала. Я буду давать естественные науки. За год она должна получить то представление о новом для неё мире, которое имеет каждый её сверстник, а то и лучше. Научим нашему языку и парочке иностранных…
- Здравствуйте вам, - неожиданно услышали мы голос нашей гостьи, она стояла у открытой двери. – Я быстро сплю. Слышу, мои дела судите. К вашему языку я начинаю привыкать. Много непонятных слов. А иноземные знаю. Половцев речь понимаю…
Радда неожиданно залопотала на языке из множества тюркских слов.
- Я сказала, - перевела она, - чтобы наши вороги отпущали наших девиц, а воины наши захватили много их женщин и привели в наш полон.
- Это ты серьёзно?
- Не а. Жалеть мне всех…
- Жалко всех, - поправил я.
Радда кивнула головой. Добрая девушка. Она повторила новую форму слова:
- Жалко.
И засмеялась.
- Чего ты?
- Жалко у пчёлки…
Мы с мамой переглянулись:
- А мы гадали, кто придумал, - улыбнулась мама. И спросила. - А ещё что ты знаешь?
- Неметчину от купецких разговоров и ещё один коий. Ходил монах от тёплых морей, звался романиным.
- Итальянец?
- Про Италу говори, про Рому.
- Раддушка, не стой, - сказала мама. – Садись. Надо обсудить. Первое, так и будем звать тебя по-славянски?
- А Перун не разозлится?
- Перуна здесь нет, - объявил я. – Не бойся его. Здесь другой Бог.
- Так нескладно речите вы-ты…
- Трудно говорим? – назойливо поправил я.
- Про Бога. Их много у нас - Хорс, Ярило, Дажьбог, Сварог, Семаргл, Стрибог. Они всё помнят и наказывают.
- В наше время у нас один Бог – Иисус Христос, - сказала мама. – У других народов – есть свои боги. Я тебе после расскажу.
- Буду вторить, - кивнула головой Радда. - Я понятлива, Родная.
- Почему ты её так называешь? – спросил я Радду.
- Она жи тётя моя.
- Я объясню, - сказала мама. – У них главный бог Сварог, он же Род. Когда говорят: «Род ны и», то получается «мы все поклоняемся Роду». То есть Сварогу, а тот держит в своих руках весь год – коло. Или Коло Сворожье. Понимаешь род - рожь - рожье? Каждый звук несёт свой неповторимый смысл!
- Куда же пропали наши боги? – удивилась Радда.
- Они ушли со своими Коло Сворожье.
- К Семарглу?
- Да, в ваше царство теней.
- И когда я умру, с ними встречусь?
- Ты чудо, - вырвалось у меня.
- Плохо. Я не чуда. Чуды не при г ляде.
- Извини, ты ладная преладная!
Радда улыбнулась и кокетливо передёрнула плечами. Но за её улыбкой угадывалась ранняя серьёзность молодого человека, испытавшего потрясения».


Нибиру

1

Антон Ховрин положил рукопись в дальний угол ящика письменного стола, на котором стоял моноблок.
- Вот и вся наша с тобой история, - сказал он Радде, сидящей на диване. Та кормила грудью Ростика. – Написал, как смог, я же не профи. Что ты сказала?
Радда недоуменно посмотрела на мужа.
Антон продолжил:
- Ладно, ты ничего не говорила. У своих дел в школе хватает, и я не писатель …
Малыш насытился и, откинув головку на руку матери, заснул.
Ему уже был год, можно и отлучить от груди. Антон сначала, было, спорил с женой, но Элеонора Владимировна, неожиданно горячо встала на защиту невестки в вопросе кормления. Антон махнул рукой.
- Разве наша история плохо написана? – уложив ребёнка, спросила Радда. – У нас, Там, был летосказитель Нестор. Он всё время досадовал, что не сохранить память о событиях и пытался записывать их чертами и резами. Но никто, кроме него самого не мог понять такого текста. Здесь мне повезло узнать всю историю письменности. Эх, Нестору бы открытие Мефодия и Кирилла!
Радда вспыхнула краской до кончиков ушей, вспоминая прошлую жизнь. За семь лет, из которых пять были влюблённостями в Антона и два - «семейными», она превратилась в стройную, красивую женщину. За эти годы девушка из прошлого не только освоила программу средней школы, но и, будучи студенткой, возглавила лабораторию старославянского языка в институте славянистики МГУ. С ней работала студентка Варенька. Дел на двоих было много – их