особенно в Италии, где её живопись признали первыми. Словом, итальянцы открыли Камиллу художественному миру. Кстати, подделок тоже хватает. Сколько их в музеях по всему миру! И её творческие шедевры были написаны ею в то время, когда она была с Эдгаром. Она черпала вдохновение в его стихах. Оригинально, да? И написала более шестидесяти картин на его стихи. Они-то и стоят больших денег. Мы говорили уже об этом, когда я приезжала к тебе в первый раз. Но ведь тогда её не было…
- Я повесила картину, когда ты спала. Сюрприз!
- Хорошая копия. А оригинал подарил мне мой бывший…
- Ты так внезапно позвонила, и всё так быстро произошло, словно силы небесные соединили нас, я тут же на радостях поехала к Фреду в галерею и сказала ему, что ты прилетаешь и мне необходима картина. «Она ещё не просохла», - ответил Фред. Я ему сказала: «Высохнет на моей стене». Собралась заплатить, но он и слушать не стал. Он знает про нас. Сам догадался ещё в первый твой приезд…
- О двух писательницах? Ничего. Любовь – повсюду! Даже на этой копии. Не обижайся, Кира, но оригинал лучше. Эта картина слегка притенённая и мазки крупнее. Но он же писал её с фото. Камилла, безусловно, мастер! Возьми, к примеру, её пейзажи. Они такие загадочные, проникнуты духом одиночества, тишиной. И этот загадочный дух одиночества витает над её туманными пустошами и горными хребтами. Это было до знакомства с Эдгаром. Она, как и ты, боялась жизни. Какие-то страхи её посещали… Но Эдгар разогнал их своей любовью.
- Надеюсь, что и с нами произойдёт то же самое. И у меня пройдут эти страхи…
- Портреты же носят на себе печать искренности и теплоты. Она их выписывала с теплом и любовью. Камилла смотрела на мир глазами творца и переживала любые нарушения гармонии в отношениях с Эдгаром. Эдгар, как любой поэт, тоже чувствовал мир тонко, если так можно выразиться, поэтому всегда старался загладить свою вину. Это их личное дело. Говорим о них в настоящем времени…
- Только в искусстве такое возможно, - добавила Кира.
- Вот так! И портрет всей её жизни висит сейчас в городе Горячий Ключ, в комплексе Инга, на одной из стен квартиры, где проживала Камилла Оксакова – дочь Эдгара и Лары. И… не охраняется. Возможно, я выкуплю его, если…
- Эдгар и Камилла. Я читала романы Эдгара. Прочитав его стихи, сразу влюбилась в него – так бывает только с творческими людьми. У него женская душа. Платоническая любовь!
- У нас, платоническая любовь, превратилась в истинную, подлинную, настоящую - пояснила Стелла.
- Скачала его сборники. Изучала, сюжеты, стиль, формы, поэзию.
- Это заметно. Прочитав твои стихи до нашей первой встречи, я сразу поняла: твоя поэзия возникла, выросла, появилась из поэзии Эдгара. Но о картине я не знала - сюрприз! Бесспорно, лучше вчерашнего…
Стелла сделала паузу, вспомнив о сюрпризе Альберта, и подумала: «Хм! Мне сейчас кажется – я в своей московской квартире», - рассмеялась.
- Скажи, о чём ты? Посмеёмся вместе.
Стелла поцеловала плечо Киры и ответила:
- У меня находится весь архив Эдгара, в посёлке Октябрьском…
- Где это? – поинтересовалась Кира.
- На Кубани. Я тебе не говорила? Мы столько всего говорили друг другу, что уже забываем… В архиве я нашла диалог между Эдгаром и некой мисс Мариной. Она говорит ему: «… что это за любовь такая странная, Эдгар, в которую ты нас всех втянул?!» Я читала диалог и смеялась: «И нас тоже», - добавила я. Я имела тогда в виду себя и Глорию, а теперь, любовь моя, и тебя! Мы много чего узнаем из архива!
- Стелла, «Глория» - потрясающий роман. Пока ты спала, я прочитала концовку. Помнишь, ты в аэропорту подарила мне цветы и флэшку? Я восхищена, Стелла! Ты написала настоящий роман. Есть чему поучиться.
- У тебя самой есть чему поучиться, - заверила Киру Стелла. – И не сомневайся. Мы теперь свободные, весёлые и счастливые люди.
Они вернулись в постель. Кира положила голову на грудь Стелле. Та обняла её и спросила:
- Фред – это твой бывший дружок? Я ревную, радость моя!
- Стелла! Ты лишила меня девственности! Любовь моя – ты! У Фреда есть друг, он тоже художник. Живёт рядом с городом. Ты забыла? Я же говорила тебе…
- Как вспомню, что могла выйти замуж, так «мурашки» по коже бегают – снизу вверх, сверху вниз!
Они улыбнулись и поцеловались.
- Наша любовь – это такое сладкое безумие!
- Нет ничего слаще, - пояснила Стелла. – А ты знаешь, что Эдгар… ну… он иногда занимался этим…
Стелла шепнула что-то Кире на ушко, будто их мог кто-то услышать. Кира рассмеялась и уточнила:
- Возможно, ты ошиблась?! Он ведь был женат! И не изменял ей.
- Ангел мой, у меня архив! Вспомни его стихотворение "Владыка грёз"...
- Мы – чокнутые! Люди правы, - смеялась Кира.
- Законы не про нас. Не для таких, как мы. Мы всюду и везде – первопроходцы! – добавила Стелла.
Две писательницы, две полюбившие друг друга девушки, лежали в постели и смеялись. Они ещё молоды, хотя уже знамениты, и держатся на людях серьёзно, то есть по-взрослому, но молодость порой посещала их. Они, как дети, бросали друг в друга подушки, пускали в ванной кораблики одна – другой. Расчёсывали друг друга…
- Мы спим в одной кровати, Стелла! – продолжала смеяться Кира. – Мы – лесбиянки, с острова Лесбос!
- Это точно! – подтвердила Стелла.
- Может, напишем книгу про нас, вместе? Под псевдонимом. Не возражаешь?
- Отчего под псевдонимом? Она будет называться не «Про нас», а «О нас», - заверила Стелла.
- Ты уже придумала название книги?! – удивилась Кира, просовывая руку под простынь…
- Ах! Кира…
Стелла поцеловала её нежным поцелуем длинною в три минуты.
- Любовь моя! Какая ты нежная, - ответила Кира.
- Вообще, идея названия принадлежит Эдгару. Ведь роман «Камилла» первоначально должен был называться «О нас», этого хотела Камилла. Однако, прочитав рукопись, критики, литконсультанты, авторы ЛИТО посоветовали Эдгару назвать роман «Камилла».
- Я тоже согласна с ними, - сказала твёрдо Кира, поправляя волосы любимой.
- Знаешь, мама мне советовала назвать первый роман «Андрей и Глория». Но я…
- Это дело автора. Разумеется, надо прислушиваться к мнению окружающих, но… решение принимать нам – авторам. Ты выписала Андрея безупречно…
- Так я ей и сказала, - властно заявила Стелла.
Стелла вспомнила о матери, о семье и подумала: «Надо бы им позвонить. Беспокоятся, наверное».
- Я пошла в душ, - бодро отрапортовала Кира. – Мы приглашены вечером на юбилей Инги Ивановны. Она редактор газеты «Литературное обозрение», помнишь?
- Помню. Может быть, останемся в постели – мне так надоели эти юбилеи, приёмы в Москве…
- Нет, любимая! Инга Ивановна – замечательная женщина и хочет познакомиться с тобой лично.
- Уже весь город знает? – пошутила Стелла.
- Чуть не забыла. Фред горит желанием нарисовать рисунки акварелью к твоему рассказу «Нет ничего проще». Ты разрешишь ему?
- Вот видишь, всё повторяется. Пусть пишет, а мы будем наблюдать за его творческой эволюцией…
- Я не слышу!..
- И это только начало… - крикнула Стелла.
Пока одна известная писательница принимала душ и напевала какую-то мелодию, другая, написавшая, как сказала мать, настоящий роман, решила позвонить, чтобы выяснить, всё ли в порядке дома. Она позвонила домой в Москву. На четвёртый вызов мать ответила:
- Стелла, четыре дня ты не звонишь! Вы что, на радостях не выходите из спальной комнаты четвертые сутки? – не без иронии спросила мать. – Отец тоже посмеивается и говорит: «Дело молодое». Хочет встретиться с Альбертом – будущим членом нашей семьи и всё обговорить, обдумать… Да и Дарья сколько раз уже звонила, желает узнать все подробности… Слышишь? Все на взводе…
- Мам, мам… - пыталась остановить мать Стелла.
- Какие у вас планы? Вы всё уже решили с Альбертом? Когда венчание, свадьба, сколько будет приглашённых гостей, в каком ресторане и так далее. Пора бы уже и на люди выходить. Говори, я слушаю.
- Мам… мам… я у Киры, в Калининграде…
(Воцарилась пятиминутная пауза.)
- Мам… ты в порядке? Всё хорошо? Не молчи…
- Стелла, можно спросить тебя? Как ты оказалась в Калининграде? Или это не моё дело?
- Я ответила Альберту «нет»…
И это было правдой. Но Стелла не сказала матери, почему она так поступила. Возможно, ей не позволила её гордость, а может, чувство стыда за то, что Альберт изменил ей. Она подумала и о том, как правильно она сделала, что не позвонила Кире до того, как собралась сказать Альберту «да». «Иначе, - подумала Стелла, - Кира могла бы подумать, раз Альберт ей изменил, предал их любовь, она сразу же прилетела ко мне. Спасибо, мама, за совет», - размышляла дочь, пока мать что-то говорила.
Так думала Стелла. И была рада, что всё произошло именно так, а не иначе. Потому что, открывая дверь в дом Альберта, она думала о Кире. (И это было чистой правдой.) О том, что через двадцать минут она может потерять её навсегда. Но, как говорил дед Яков другу Матфею: «Увидишь, небеса всё расставят на свои места». - «Каким образом?» - поинтересовался раввин. «Не знаю!» - ответил дед Яков. Так и получилось.
- Девочка моя, - продолжала мать, - ты хоть понимаешь, что ты натворила? Осознаёшь, что…
- Совершила… Да, мам, - сказала она в ответ.
- Бедный Альберт… А о нас ты подумала? И как прикажешь теперь смотреть Альберту в глаза? Как? Что нам-то делать? – возмущалась мать.
- Мам, вот насчёт глаз Альберта могу заверить тебя окончательно и решительно: смотрите прямо и не вздумайте опускать свои глаза, когда встретитесь… Мы, Демидовы, - честные люди… И никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не сможет обвинить меня в том, что я ответила ему «нет»!
Мать, ничего не понимая, пропустила всё сказанное дочерью мимо ушей, мимо сознания, мимо памяти. Она списала все слова дочери на её непредсказуемость. Поэтому и не стала развивать эту странную тему дальше. Она уже думала о том, как и что говорить людям. Как оправдываться перед ними.
Стелла поняла: мать отключила телефон.
Марина Владимировна села в своё кресло и подумала: «Надеюсь, Стелла, ты сделала правильный выбор. И не только тебе, но и нам всем – нашей семье предстоит с ним жить. Ты…»
Размышления супруги прервал Анатолий Максимович, спросив: «Как там наши молодожёны?»
Жена всё рассказала мужу. Отец Стеллы сел рядом с супругой и через пять минут сказал: «Тебе, любовь моя, придётся многое мне объяснить. Начинай…»
Кира вышла из душа и побежала в постель. Стелла обняла её, улыбнулась и поцеловала.
- Всё хорошо, любовь моя?
- Да. Теперь, надеюсь, да. Как долго-долго мы шли к этому « всё хорошо»! Я люблю тебя, Кира!
- Я тоже, - ответила Кира.
Через пять минут Кира повернулась к Стелле и спросила:
- Звезда моя, почему люди не говорят правду? Насколько жизнь была бы легче, если бы все говорили правду, одну лишь правду.
- У правды уродливое лицо, солнце моё. Как у «Человека, который смеётся», Гюго.
- У Гуинплена?
- Верно. Людей пугает это лицо. Они предпочитают видеть красивое лицо: без синяков, без морщин, без шрамов, без гематом, без печали в глазах… а с зубами с таинственной улыбкой, манящими губами, красивыми речами и райскими песнями… Такое лицо только у лжи. «И, если правда и ложь встретятся с глазу на глаз в пустынном месте, вряд ли они будут читать «Отче наш». Последнее предложение принадлежит Гюго, - уточнила Стелла.
- Ответ на пять с плюсом. Красиво! Можно я вставлю в рассказ? Ты не против?
- Нет!
- Хочешь?
-
