галерею главной башни и наблюдал за действиями своих людей.
Внимание барона привлекли огни на берегу реки и в лесу за селом. Стен Глобе злорадно ухмыльнулся:
– Молодец девка! Верно сообразила мальчишку увести. Ну, Лукас, теперь все против тебя: и благородная кровь, и мужичье. И все одно тебе не жить.
Однако время шло, а поиски успеха не имели.
– Господин, похоже, его нигде нет, – осмелился доложить начальник стражи.
Барон ударил его кулаком в лицо:
– Ложь! Бродяга в замке! Приведите сюда мою жену!
– Эй, Лукас! – крикнул он в быстро темнеющее пространство. – Говорят, ты сам дьявол! Значит, услышишь, где бы ни находился! Хочешь застать свою подстилку еще живой, приходи сюда, на галерею! Я готов обменять ее на кольцо Нифлунгов! Только настоящее, без обмана!
– Господин… – раздался сзади робкий голос.
Барон резко обернулся. Слуга, бывший с ним в пыточной, бледный, как мел, пролепетал:
– Госпожу баронессу… не могут найти… А там, в покоях госпожи… только Метте… она мертвая…
И согнулся, словно от колик в животе.
– Какие чудесные вести! – на лице барона появилась леденящая улыбка. – Как же мне отблагодарить тебя? Может быть, вот так?!
Стен Глобе схватил слугу, поднял на воздух и сбросил с башни.
– Хороший слуга не говорит то, что господин не желает слышать, – заключил он, когда смолк пронзительный крик, и тело ударилось о булыжники замкового двора.
– Так ты всех людей переведешь, господин барон! Не с кем будет на облаву ходить! – проговорил кто-то наверху.
Барон поднял глаза. На крыше башни сидел Лукас и с интересом наблюдал за суматохой во дворе.
– Сюда! Ко мне! – закричал барон. – Стреляйте в него! Убейте рыжего дьявола!
– Сколько шума! – пожал плечами Лукас. – Зачем так расстраиваться из-за одного безбородого бродяги? Тем более, бродяга пришел не просто так. Твоя жена уже не в твоей власти, но иногда мне нравится быть честным. Ты предлагал уговор? Я согласен его исполнить. Держи выкуп, владетельный барон Бёрглум!
Бродяга вскочил и швырнул в барона какой-то продолговатый предмет.
Диковинное оружие угодило прямо в лоб грозного владельца замка. Стен Глобе зашатался и беззвучно полетел вниз. В полете он встретился со стрелами, из тех, что стражники выпустили в Лукаса.
Одна стрела до половины вошла в ногу барона. Другая выбила глаз.
XV
– Пора поворачивать домой, Бертель!
Йенс провел рукавицей по лицу. Рукавица была мокрой. Оба приятеля вымокли с головы до ног, как, впрочем, и все, кто искал мальчика. Проваливаться в сугробы и ловить за шиворот комья снега, падавшие с веток, не самое приятное занятие. Но при свете дня вытерпеть его еще можно. Другое дело – ночь.
– Пора поворачивать! – стараясь не глядеть на Бертеля, Йенс сочувственно похлопал его по плечу и двинулся к дороге.
– Уходи! – крикнул Бертель. – А я буду искать, хотя бы мне пропасть в этом лесу!
– Да что ты, в самом деле! – остановился Йенс. – Что найдешь в ночном лесу кроме троллей? Вернись домой! Завтра, на свежую голову, что-нибудь придумаем. Поедем в город, обратимся к королевскому судье, к епископу… Кто-то должен помочь.
– Да, – горько усмехнулся Бертель. – Как в сказке про крестьянина и его сына. Только король-Один да пастырь-Хенир не больно-то крестьянину помогли. А Локи сам оказался дьяволом, утащившим моего сына.
Его трясло от холода и шатало от усталости, но он упрямо повернул в сторону леса.
Йенс с досадой плюнул на дорогу.
– Черт с тобой! Подожди, я приведу людей. Надеюсь, не откажут.
Через некоторое время он привел с десяток человек, согласившихся продолжить поиски Якоба. Осипшими на морозе голосами они толковали о направлении поисков.
– Смотрите-ка! – сказал один из крестьян. – В господском замке что-то творится.
На стенах и башнях мелькали огни. Чувствовалась тревога.
– Стойте! – Бертель вдруг сообразил, что они все ходят вокруг Цвергова брода, а в той стороне, где замок, даже не пытались искать. – Надо прочесать дорогу к замку.
– Бертель, не дури! – пританцовывая от холода, запротестовал Йенс. – Если нас с топорами да рогатинами увидят возле замка, никому не поздоровится. Господин барон не станет разбираться, что мы тут делаем. Да и толку в этом нет. Лукас туда бы не пошел. В той стороне ему, кроме смерти, искать нечего.
– А если он ее и ищет? – Бертель снова вспомнил, как Лукас зашивал себе рот. – Свою… или чужую…
Он еще раз посмотрел на башни замка, где мелькали огни.
– Надо хотя бы до половины дороги посмотреть, а там решим, что дальше делать.
Отряд повернул к замку. Шли, не разговаривая, держась обочины, готовые, как только покажется разъезд замковой стражи, кинуться в подступавшие к дороге густо разросшиеся кусты, которые летом станут боярышником и бузиной.
Вдруг Бертель, шедший впереди, подал знак остановиться. Кто-то шел им навстречу. Бертель вгляделся в темноту и сдавленно вскрикнул:
– Якоб!
– Отец!
Мальчик бросился ему навстречу.
– Якоб! – Бертель подхватил сына, дрожа всем телом, прижал к себе и повторил, будто не веря, – Якоб…
– Ты где был? – спросил подскочивший Йенс.
– В замке, – ответил Якоб.
– Тебя что, Лукас туда отвел? – не поверил Йенс.
– Лукас меня из замка вывел, – сказал Якоб. – А отвела Метте. Она совсем не такая добрая, как прикидывается. Она меня в замок заманила, а господин барон приказал пытать. Все про кольцо спрашивал. Если бы не Лукас, мне бы смерть…
– А как же бродяга оказался в замке? – не унимался Йенс.
– Не знаю, – честно признался Якоб. – Но спас меня он. Когда из замка выводил, сказал, что хотел прийти раньше, но не мог: ему какой-то выкуп надо было раздобыть, чтобы освободить одну розу в Мидгарде и двух репьев в Асгарде. Он так сказал. А что это значит? – Якоб посмотрел на отца.
Бертель не ответил. Только крепче прижал к себе сына, смотря в сторону замка, где все еще продолжали метаться огни и тени.
XVI
– Не плачь, госпожа баронесса, – Лукас дотронулся губами до щеки Элеоноры, ловя слезинку. – Знатные дамы не плачут из-за простых бродяг.
Они стояли возле валуна с танцующей парой, на том самом месте, где встретились в первый раз.
– Будь ты простым бродягой, у меня была бы надежда свидеться снова, – грустно улыбнулась Элеонора. – Я постаралась бы тебя подкупить, улестить, усовестить. Но, скажи, есть ли совесть у ветра? Различает ли огонь добро и зло? Останется ли ас в мире смертных?
– Ас я только по прозванию, – возразил Лукас. – Природа моя принадлежит всем мирам, миру смертных в том числе. Но я и впрямь бродяга. У меня вот тут, – он ткнул себя в зад, – вечно что-то колет, не дает долго на месте сидеть. А когда же ты, госпожа баронесса, поняла, кто этот рыжий мошенник, столь неучтиво вломившийся в твою жизнь?
– Когда этот рыжий мошенник столь неучтиво убил моего мужа выдрой, полной золота. Да еще с кольцом на лапе. Многое, что казалось до этого необъяснимым, разъяснилось само собой. Это и есть кольцо Нифлунгов?
– Не совсем, – ответил Лукас. – Настоящее – другое. Но в Девяти мирах верят, что кольцо Нифлунгов должно быть золотым. А если во что-то веришь, оно становится реальностью. Дурной или благодатной, но всегда ощутимой.
– Тогда я буду верить, что мы встретимся, – Элеонора прижалась к горячей груди, провела по ней рукой. – По легендам я представляла тебя совсем другим. Ты больше похож на бога эллинов.
Она всмотрелась в лицо Лукаса.
– Не могу принять, что это ты начнешь Рагнарёк.
– Я его уже начал! В твоем замке.
– Да. Спасибо, что не сжег его и не прикончил стражу! Мне было бы жаль бедных воинов. Они всего лишь выполняли приказы своего господина.
– Жестокий бродяга! Добрая госпожа! – усмехнулся Лукас. – А кто, между тем, так умело отбился от Метте, что ее посчитали мертвой, когда же она очнулась, выяснилось, что девица не в себе?
– Бедняжка! – вздохнула Элеонора. – Мне ее жаль. Я позабочусь о ней. То, о чем ты говоришь, вышло случайно. Я не думала, что смогу так сильно ее ударить.
– Ты сильнее, чем думаешь, – сказал Лукас. – Потому я и выбрал тебя для этой истории. Мне нравится твоя сила. А Рагнарёк…
Он наклонился к ее уху:
– Скажу по секрету – Рагнарёк придумали ваши священники. Конец света, мир в огне, злой дьявол на корабле с мертвецами, добрый бог, возвращающийся из преисподней. Узнаешь? Правда, это величественная выдумка! Асам она нравится. Они любят слушать про Рагнарёк, когда пьют мед на своих пирах. Но еще больше им нравится слушать про приключения двух старых репьев и одного молодого рыжего бродяги, которые случаются каждый год в дни Йоля. Немного меняются декорации, но суть приключений остается неизменной: сделать так, чтобы миры продолжали вращаться вокруг Иггдрасиля.
Элеонора взяла прядь рыжих волос и намотала себе на нос. Оба рассмеялись.
– Продолжай вращать миры, рыжий бродяга! – сказала баронесса. – Учи любить, учи пить жизнь, как пьют доброе вино. Разве не для того приходят на Землю боги? А я буду ждать и надеяться, подобно всем женщинам мира.
– Тебе не придется скучать, – Лукас обхватил ее за талию, – ведь я оставил мою памятку.
– Памятка сгорела в камине, – напомнила Элеонора.
– Прежняя. Новая будет куда долговечнее. И больше похожа на меня.
Он показал глазами на ее живот.
– Ах ты… – ахнула Элеонора, дернув за волосы. – Рыжий плут!
– Еще какой! – засмеялся Лукас, принимаясь ее целовать.
XVII
Кровать они сломали на третью ночь нового года.
Как это случилось, Бертель не понял. Сработанное им еще к свадьбе супружеское ложе казалось прочным как Ноев ковчег. Но, видно, с таким жаром занялись они друг другом, что ковчег не выдержал и рухнул. Перина съехала на пол, увлекая за собой не успевшую расцепиться «единую плоть». В этот миг Бертель и поделился с Агнетой тем, из чего потом, если Бог даст, получается мальчишка или девчонка. Агнете стало так хорошо, что она, боясь закричать, укусила Бертеля в плечо. Бертель ойкнул и выскочил из нее как суслик из норы.
Агнета принялась гладить укушенное место.
– Больно? – спросила она.
– Нет, – рассеянно ответил Бертель. – Вспомнил кое-что.
А вспомнил он слова представшего ему в ночном видении Лукаса про сломанную кровать и жертву.
– Одно уже есть, – пробормотал он.
– Что есть? – не поняла Агнета.
– Кровать, – перед мысленным взором крестьянина все еще стоял полыхавший алым пламенем бродяга. – Послушай, жена, а та вышивка, что госпоже баронессе понравилась... сказка о Локи и крестьянском сыне – какое там имя?
– Да ну тебя! – потянулась Агнета. – Не хочу вспоминать. Я вот завтра закончу медальон для госпожи, покажу тебе. Он красивый!
– Это важно, – настаивал Бертель. – Скажи!
– Лукас! – буркнула Агнета, не знавшая, как поведет себя муж, услышав снова это имя.
– Правильно! – вскочил Бертель. – Рогатый месяц, кольцо, сказка... Все правильно, слава святому Олуфу!
– Ты какой-то странный, муженек, – осторожно заметила Агнета. – Не ушибся?
Вместо ответа Бертель жарко чмокнул жену и ринулся к двери. На пороге остановился и предупредил не успевшую открыть рот Агнету:
– На кухню не ходи пока! Жди здесь. Я скоро вернусь и все тебе расскажу. Все-все! Не бойся! Хорошее услышишь.
Вбежав в кухню, Бертель запер дверь и быстро разжег огонь в очаге. Подождал, пока пламя станет ровным, налил красное пиво в свою праздничную кружку, отрезал лучший кусок от припасенного к праздничным дням
