пуха, но не перо! Мерзкое, серое, трёпанное, драное!
– Бррратно-тссс! Скверная ссссссссстрекоза! Обррратно пошли!.. Фрррах, в небо пошли, к Обманке! Там же рассссссберёмся с тобой!
– Подарок!.. – басом захохотал паяц. – Не стоит благодарности!
– Дрроидссссское проклятье, из ссссемейства своего не выйдешь до исссссчерпания мира! Полетели драцццццца!
Гелиотроп притормозил Айна, обернулся, нахмурившись... И рассмеялся!
Паяц, коротконогий, крылатый, плешивый старикашка в кургузом пиджачке с жабо, накрепко обвитый драконьим хвостом, с пером не извлекаемым, уклонялся от алого пламени, бьющего в лицо! А уклоняясь, успевал короткую гриву Уррса в пряди укладывать, бормоча:
– Ничего-ничего... Покрасивше сделаем-сделаем, лучшим образом устроим...
В его руке мелькало, кинжалом занесённое следующее перо, заколоть в гриву.
Толща морская синела вокруг...
Сквозь алый огонь из его же пасти плошки уррсовых глаз, бешено вращались, вылезая из орбит, следя за рукой в диком отчаянье. Нервный тик отбрасывал зрачок в сторону, ужас возвращал на место.
Бесчувственному хохоту Гелиотропа внимало Великое Море, не подозревающее о Тракте, тени шарахались прочь... Гигантский кардинал распахнул створки крыльев и улетел в синюю тьму...
– Хелиос, – взвыл дракон, – я откушу башшшку ему! Прямо ссссейчас, извини!..
– Ку-ку! – среагировал Августейший.
И воткнул себе это перо в макушку, в плешь!
– Не подавись, дорогой! Поперхнёшься, придётся пощекотать тебе горло третьим пёрышком!
Он рыкнул, вздрогнул. Из-под драконьего хвоста резко выдернул крылья. Они хлопнули, и мелькнул в оперении кусок меча... Штриховка дискрет. Блик шлифовки. Страшной заточки лезвие.
– Братик, прекрати!
– И не подумаю! С каких это пор мне низззя?
Конструктор всё ещё смеялся:
– Он Тропу пожалуется! Уррс, скажи, чего ты молчишь?!
- Пожалуюссссс?! Я-ссссссс?! Хелиос-торопус-тропус!.. С перьями ссссссъем! Извётрышшшш плешивый!
И съел бы!.. Будь, что будет!
Но Айн тихо сказал:
– Пора... Скоро взойдёт луна.
Всё трое замерли. И к нему обернулись. Остановились орбиты на миг. О, какой ощутимый для дроидов миг небытия...
Для каждого взошла эта луна.
Счётчик того, чего нет на свете, попал, не целясь, одной стрелой в три разные мишени.
Он не имел цели прекращать их потасовку.
В самом деле ощутил что «пора», что «скоро взойдёт».
Гелиотроп вдруг подумал, что этот дроид не умеет смеяться. Совсем. Впоследствии наблюдения подтверждали его догадку раз за разом. И он начал думать, а что произойдёт, если всё-таки рассмеётся? Не выпь ли он? Не напугает ли всю дроидскую сферу, как Троп своим голосом?
И Августейший много чего подумал.
Так или иначе, они последовали словам Айна, будто приказу.
Перья исчезли, кольца хвоста разошлись.
Теперь паяц шёл как четырёхногий, суровый Страж. Уррс в облике человека. Они больше не сердились друг на друга. Они были вместе, Айн – отдельно. Ни в чём неповинный, Гелиотропом заслонённый от них, и просвечивающий сквозь Гелиотропа...
– Ящерица, ты что ли, с Тропом над обманкой кружишь? – спросил Августейший, припоминая. - Видал два силуэта, что за топ-извёртыш, понять не мог, думал, Тропа на Пухе Рассеяния отражение.
Уррс кивнул.
– Он считает, Троп, что с вами не поразговариваешь...
– А с тобой, типа – да? – прищурился Страж.
Уррс понял его колкость: интересный, типа, ты собеседник? За молодостью лет он себя таковым не считал и скромно добавил удивительное:
– Он рассказывает. Это – да... Ему есть о чём... Я с радостью, мне интересно.
«Оппаньки! Голоса тропова мы не пугаемся?! Совершенно?! Что ж, - подумал Стаж, приплюсовав Аномалию-Линь, оранжевоглазую, – теперь в сфере Юлы насчитывается минимум три уникальных дракона. Причём, я не уверен и про двух новых, в сфере ли они, или подле сферы...»
Вслух сказал:
– Не теряй этой дружбы, ящерица. По перьям ему не топчись.
Уррс хмыкнул. Уж год как не уроборос, а кругом по-прежнему одни советчики!
Планы, планы... Планы – смешная вещь! Смешней всех выкрутасов Августейшего паяца. Он-то с Уррсом, как гости, кстати пришлись, очередной концерт в Дольке устроили, заодно тиски ломанные поправили Гелиотропу: Уррс драконьим огнём их расплавил случайно, гаер перековал, раз уж так, не выбрасывать же вещь... А вот званый Айн не понадобился конструктору, потому что...
«Взошла луна...»
Его слова на тракте относились к тому, зачем зван, к серпу бумеранга... Ведь Айн – счётчик отсутствующего. Турнирный инструмент «серп в меду» вместе с мёдом доспехов успел раствориться в кладовке Гелиотропа. Бывает с таким оружием. Ускорился, недостающую скорость выхода их лат наверстал. До полной луны восстановился в медовом ореоле окончательно уничтоженных лат... И испарился, ушёл в Пух Рассеяния. Таким образом Айн увидел его, а что увидел, то и сказал с небольшим, бессмысленным опережением: луна успела взойти и пропасть в облачной дымок у подножия Горы Фортуны.
Августейший глядел в панорамное окно и видел Великое Море сквозь все облачные миры. Видел, как лунный круг отражается, слабеет и разбивается рябью волн. Завидная острота зрения!
– Чей ножик-то? – грубовато спросил он, как в тех случаях, когда пытался скрыть волнение. – Кто с такой чепухой на турнир вылез?
Гелиотроп не знал, чей. Ему от драконов достался, они над Турнирной Площадью в небе поймали, как залп фейерверка.
– А что? – переспросил он.
– Ничто... Не помнишь что ли? У дроидов желания было всю войну...
– Такое?!
– Да уже не тающие ножики!
– Твоя правда, братишка...
Сюрикены грозовые у них были, полные луны... Этот же нож, подобно дроиду желания повёл себя, две фазы продемонстрировал и пропал в две стороны разом.
Удивительно, что вокруг кадки Гелиотропа апельсиновый запах однозначно веял! Деревце же вело себя как угодно, но только не как деревце: покрывалось как нимбом, помимо ветвей, делало вид, что листва шумит на ветру, сбрасывало её, цвести не собиралось, но плодом благоухало вовсю! Ждёт чего? Может в своё время и апельсин предъявит таким же парадоксальным способом?
02.34
Десятидневные виражные гонки на прибрежной равнине закончились. Чествование победительницы и вечерний салют тоже. Нико развлекалась, как всегда – в отличной гоночной форме. Махараджа был счастлив: хоть не над волнами! Вслед за ним и Нико, публика переместилась на Мелоди, продлевая праздник.
В равниной тьме, поперёк разделённой на густую тьму земли и разбавленную тьму неба, светились, ради ночной части гонок фосфором выкрашенные, брошенные шесты разворотов, круги манёвров, закреплённые на них едва, чтоб при малейшем задевании падали. Арки наземные, ажурные. Тоннель извивался, будто рёбра змеи. Ночной ветер трепал два вертикальных флага: старт и финиш.
Море невдалеке выло голосом Пажу незнакомым. Ловушечным... «Приди... Подойди...»
«Тьфу, на сухопутных людей рассчитано».
Паж скривился, не проймёшь его такой ерундой, а задевает. Со злорадством через несколько минут он отметил, как вдохи косяков ро, беспредельность державшие за край горизонта, как пиалу за кайму, приблизились необычайно... «Оу... Оуу!.. О-ууууу!.. Ууууууу...» Такое ощущение, что они на берегу, вышли и ромбами стоят... Воющий голос взвизгнул и пропал с хрипом. Перерезали.
«Довылся... Тупая тень».
На прощанье легонько хлопнув Белого Дракона по скуле, обращённой к нему в ожидании, суровой морды, Паж припал к хребту и сквозь зеленолунное кольцо гоночного препятствия пролетел ловким кувырком. Спрыгнул. Дракон растаял.
Ни то, ни сё, дурное освещение: огоньки дроидов видны полосой, к небу рассеиваются над прибоем. Досюда не долетают, во тьме ничего не видать. А фосфор шестов раздражает глаз. Паж поморгал, сдвигая плёнку на глазах, и его зрачки зажглись двуцветным переходом, от болотной тины под верхним веком к аметистовой точке над нижним. Вертикальными стали. Не зрачки, а две аметистовые слезы, замёрзшие. По ним видно, что не вздумают капать. Маска демонического Пьеро.
Настроение ныряльщика ей не соответствовало, приподнятое, самодовольное. И по-праву!
Сегодня нырнул чисто, вынырнул путём. Через все тёплые, мимо ледяных источников, адов собачьих. Даже полетать и высохнуть успел. Осталось явиться к заказчику. Кубик в кармане. Завтра воля, выручка, оплаченные счета!..
Полная воля на предпоследний день! Гранд Падре ждёт, и не только он...
«Сколькие ждут!.. Сколькие не думают сейчас ни о чём, кроме марблс-поединка у Гранд Падре... Если бы внимание людей, прикованное к одному месту, имело вес, облачный рынок на континент рухнул бы, сверху на Южный Рынок встал!»
Без преувеличения. Так напряжённо давно ничего не ждали. И он. Но он всё-таки больше ждал предпоследнего дня.
С чувством, как говориться, смешанным... Что смешано? С чем?
Бывают коктейли путанные, – Халиль, жалевший воду на них, не делал впрок, лишь по специальной просьбе, – когда компонентов на стопку больше десяти. Взбиваются почти до морской воды, до разбивки на свободные Впечатления. Получается перец, острое, фрагментарное питьё. Момент, когда пора прекратить взбивать, сам себя обнаруживает: стопка разогревается и резко остывает. Третий способ получить тепло. Помимо первого – огня, относящегося к неживому миру артефактов, второго – Огненного Круга, разогревающего питьё ача, относящемуся к живому. Это нечто третье – краткое тепло Впечатлений. О нём, о таком коктейле и свойстве, Паж задумался, стоя в равнинном мраке, ожидая голубя от заказчика.
Голубь на свет его вертикальных, аметистово-тинных зрачков приближался без восторга...
Тормознул дракона, слез и пошёл пешком, руки с гривы не убирая. Паж усмехнулся. Моргнул. Зрачки перевернулись, легли горизонтально... Голубь остановился.
Паж снова моргнул и не увидел голубя...
Небо просветлело на несколько секунд огромной, тающей драконьей мордой, размытым облаком прощания...
«Каких леших-зёрен-придонных опять! Вечно настроение испортит!»
На месте голубя над зияющим провалом в сырую непроницаемую тьму стояла бесформенная копна. Жевала. Держала в двух гибких щупальцах два шара глаз... На уровне как бы пояса, если счесть копну антропоморфной. Глаза были протянуты к Пажу, они тоже имели вертикальные зрачки, тоже мигали веками без ресниц, как бы кланялись, приветствуя его.
Демон близорук.
Но демоном ещё пока называться может, копна эта была стрекалами. И не его, а тени, носимой вроде шляпы. Под ними демон антропоморфен настолько, чтобы, скрывая рост, присев на корточки, все пять колен согнув, в широком плаще и под маской ходить рыночными рядами. Охотился таким способом, бесхитростным. Днём оставлял записку вызов в голубятне. Ночью голубя в условленно месте поджидал. Откликались редко, голуби робки. В этот раз повезло.
Паж с досадой подумал: «Не пугался бы ты, голубок, моих зрачков, ближе подлетел, глядишь, жив бы остался. А я б ими не лупал...»
Демон вежлив. Красиво ли рассчитываться на пороге? Со старым знакомым?
От приглашения Паж не отказался.
Уже предвкушавший на драконьей спине полётную, тихую, вольную ночь до утра... Утренний Сад... Визит за сладкими плодами... Очень сладкими, для шаманийца прекрасными... Паж пожертвовал ею. Ради задела на будущее.
Рыночникам надо одно и то же: глубоководный лёд, субстанцию добываемую просто и утомительно. Даже риски тоскливо
