Тайна казачьего обоза

охранении меньше тридцати человек. Справиться с ними плёвое дело. Всё дело во внезапности. – Закончил Федя.
   - Все-таки, Федя, ты любитель каштаны из огня чужими руками загребать. Когда выходит обоз?
   Фёдор сузил веки.
   - Точно не передумаешь?
   Соболь помотал головой из стороны в сторону.
   - Тогда, - сказал Фёдор, - обозы выезжают через сутки.


Якутская тайга. Полдень. 26 октября 1914г.
   Мороз и ветер в чаще леса ощущается не так сильно, как на открытых местах. Тревожно шумят верхушки сосен и елей, колышимые ветром, осыпается с веток сухой хрустящий снег. Под копытами лошадей да под полозьями саней поскрипывает, лаская слух бесконечной зимней песней слежавшийся наст. Бегут по нему, то впереди людей, то сзади длинные синие тени, распадаясь на фрагменты, когда наталкиваются на деревья или кусты. Изредка встречаются заячьи следы, параллельно им идут лисьи; маленькие цепочки следов грызунов серебряными ожерельями украшают пространство вокруг основания стволов и исчезают в маленьких норках.
    Вспорхнет из-под снега куропатка и скроется в диких зарослях. Или слышится, как где-то вдалеке токует глухарь.
   Знающий человек зимой в тайге не пропадет. Всегда найдет пищу: если постараться, можно отыскать поляну с замерзшей брусникой, каплями крови краснеющей на снегу или отведать удивительно сладкую, битую морозом голубику, при условии, что ее не склевали птицы. Поставить силки и поймать того же зайца и не прибегая к ружью, поймать в петлю куропатку, зажарить на огне или запечь в углях – вкуснее пищи ни в какой самой распрекрасной ресторации не отведаешь, где всему голова расхваленный на сто рядов столичный повара из Франции. А снег, растопленный в котелке, утолит жажду. Можно и суп приготовить на водице снеговой и чай заварить. Сухостоя достаточно чтобы разжечь живительный огонь и согреться в ласковом тепле костра.
   Стреляют сучья угольками, разбрасывают мелкие огненные брызги, летят они в снег и, шипя, гаснут. Котелок с водой закипел, и Аркадий Темник бросил в него пару щепоток чаю.
   - Аркадий, сыпь, не жалей!
   - А мне и не жалко.
   - Коли не жалко – добавь чайку.
   - Отставить разговорчики! Крепок чай сон гонит, нам необходимо отдохнуть. Выставим караул, смена каждый час. – Сказал сотник Нечипоренко и посмотрел на небо. – Братья казаки, мне одному кажется или вы тоже слышите, за нами следом кто-то идет. Вот, затылком, чую чей-то взгляд!
   - Да это ветер в кронах балуется! – перевёл на шутку вахмистр Соловей. – Снег только под нашими ногами поскрипывает.
   - Нет, братцы, - вступил брат Аркадия Николай, - я тоже во время пути заметил, крадётся кто-то за нами. Не могу утверждать, что это зверь. Больно шаг осторожен. И тени мутные в зарослях заснеженных…
   - Может проверить? – высказал предположение Пётр и поднял винтовку, приготовившись стрелять.
   Сотник Нечипоренко отпил чаю из кружки.
   - Отставить! Выставим дозор и будем наблюдать. Оружие держать наготове. Если какая опасность, стрелять без предупреждения. И по одному от обоза дальше трех шагов не отлучаться.
   - А если нужда приспичит? Тогда как? – съёрничал Аркадий.
   - Справишь на виду, не баба, чай, от стыда не сгоришь. – Отрубил Нечипоренко.
    Ночь прошла спокойно. Сквозь сон слух спящих казаков будоражил отдалённый волчий вой; ветер беспокойно свистел в порванной паутине околевших голых веток, качались они под его напором и роняли мелкую крошку коры и звеневшие скорбно сучья в сугробы.
     Завтрак прошёл без суеты. Казаки разогрели в котелках замороженные щи, подкрепили силы сами, накормили лошадок и отправились в путь.
     - Никодим, куда дальше лежит наш путь? – поинтересовался Пётр.
    - Прямо, Петруша, прямо.
    - Это и саням понятно, что прямо. А именно?
    -Экий ты любопытный.
    - Ну, Никодим!
    - Не запряг, не понукай, - смотря по сторонам, ответил Нечипоренко. – Скоро въедем в местность Дьулаанхайа – Свирепая гора по-нашему. Там надо ухо держать востро.
    - Почему так называется – Свирепая гора, Никодим, и почему востро?
    - Это тебе Семёнов Лёшка расскажет, он мастер байки травить.
    Пётр повернулся к Семёнову, тот ехал, зорко глядя по сторонам и не обращая внимания на разговор:
    - Слышь, Алексей, расскажешь?
    Семёнов ехал, молча, будто и не слышал Петра. Он тоже пару минут помолчал, глядя искоса на казака, и снова побеспокоил его вопросом:
    - Лёш, не томи, расскажи, что ты там знаешь про эту гору.
    Семёнов повёл плечами под кожухом, пришпорил коня и усмехнулся:
    - Ну, коли хочешь, слушай. Говорят в этом месте в далёкие времена…


Якутская тайга, вечер. 26 октября 1914г.
    На расстоянии полёта стрелы за казачьим обозом, стараясь слиться с окружающей обстановкой следуют шесть низкорослых мужчин. Они молчат. При малейшей опасности обнаружения падают в снег и, поглядывая поверх наста, наблюдают за казаками. Между собой разговаривают жестами, кивают головами; только еле видимый парок, вырвавшись при дыхании, быстро тает в прозрачном воздухе дня.
    Скользнув по снегу, как ящерица, один из преследователей приблизился к дозорному и спросил по-китайски:
    - Не слышно, о чём они говорят?
    Дозорный почтительно, с нотками подобострастия, не отводя взгляда от обоза, ответил, что нет, господин, и по всей вероятности, казаки не подозревают, что за ними следят. Это очень хорошо, сказал старший, что мы себя никак не выдали, в случае нападения, внезапность на нашей стороне, а значит, и успех. Тот, кого назвал дозорный господином, оказался У, пропавшим криптологом и главарём китайской банды.  
    Шёпотом, дав наставление дозорному следить тщательно и пообещав, что его скоро сменят У отполз. Смена пришла ближе к вечеру, когда ранние северные зимние сумерки опустились на лес лёгким дымчато-серым покрывалом. Сменивший дозорного сказал, что прибыли сообщники из других групп, обрадовал известием, что казачьи обозы уничтожены полностью, золото отправили после раздела, но, к сожалению, есть погибшие с нашей стороны – полтора десятка воинов отряда Безжалостного Тигра. Не переживай, сказал бывший дозорный, мы отомстим за жизни наших братьев и зальем тайгу вонючей кровью врагов.
    Доклад старшего группы У выслушал внимательно и спросил, обнаружили ли они так необходимую для общего дела реликвию. Тот ответил, опустив глаза, что к несчастью, нет. Глаза У вспыхнули радостным огнём: - Это очень хорошая весть, брат! Значит, дух Безжалостного Тигра и чутьё меня не подвели, когда я решил преследовать этот обоз. Удача на нашей стороне! Старший прибывшей группы молчаливо кивнул головой в знак согласия, приложил кулак к сердцу, поклонился и ушёл.
     У отошёл от бойцов, расположившихся вокруг скрытых в глубокие ямы костров, поднялся на пригорок и всмотрелся в первые звёзды, украсивших россыпями бриллиантов глубокий ультрамарин неба с золотисто-алой полоской догорающей зари на горизонте.
    - О, моя прекрасная далёкая родина, очень скоро мы вернёмся и освободим тебя от  вонючих псов и наглых крыс! Они никогда впредь не будут отравлять твой воздух своим присутствием и смердящим дыханием. Разящая острая сталь быстрых клинков алыми лентами их кишок украсит зелень берегов рек, густые кроны цветущих деревьев, праздничными украшениями расцветит улицы городов и поселений! Мы, бойцы отряда Безжалостного Тигра, расчистим путь для нашего господина, заполним рытвины и сравняем с землёй горы. Ярость наша не будет ведать жалости и сострадания; ярость наша черпает свои силы в доблести и отваге врагов; ярость наша – безмерная неустрашимость перед возникающими перед нами преградами и препонами.
    У остановился и сосредоточился на мерцающем маленьком огоньке костра впереди. Он приложил к глазам бинокль. Отрегулировал резкость; но расстояние мешало рассмотреть лица казаков и груз. У чувствовал, как теплое чувство близкой развязки греет ему душу сильнее тепла костра. Он закрыл глаза и мечтательно поднял лицо в небо, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, задерживая на несколько минут дыхание. Уверенность в своих поступках, их правоте заполнила его тело. Мозг лихорадочно работал, представляя грядущие изменения и, какое место будет ему в них отведено.
    У ещё раз приложил бинокль и посмотрел на казаков. Шесть человек против их увеличившегося отряда почти в три раза больше не имеют никаких шансов на успех. Где же, где находится артефакт, собравший отличную жатву из множества человеческих жизней? Неужели он никогда не остановится, и будет постоянно просить новых приношений? Или остановить его неутолимую жажду всё-таки суждено ему, У, обычному, как кажется окружающим его людям, человеку?
    Правая рука инстинктивно дёрнулась, сжимая предполагаемый меч возмездия. У усмехнулся – внутреннее состояние требует активного действия, подсознание ожидает результата, мышцы тела – работы.
    У выкинул вверх сжатый кулак, и яростно напрягая губы прошептал:
    - Жди, я уже близко! Я рядом! Час расплаты недалёк!


Якутская тайга, местность Дьулаанхайа, утро. 27 октября 1914г.
    Долина  Дьулаанхайа предстала пред взорами казаков белым блюдцем, аккуратно положенным посреди густой заснеженной тайги. Лёгкая
возвышенность, с которой казаки обозревали местность, была последней на
данном этапе пути, дальше простиралась ровная скатерть низменности, тихо дышавшая едва слышимым потрескиванием мороза и спокойной колыбельной угомонившегося ветра. Даль её терялась в прозрачной дымке, сизой тонкой полоской мерцающей в лиловой перспективе.
   - Красота! – выдохнул облачко пара Пётр. – Даже странно, что здесь никто не живёт.
   - Ошибаешься, казак, - поправил его сотник и указал плёткой на три юрты, укрытые снегом и потому сливающиеся с общим фоном долины. – Живут.
   - Интересно, кто может жить в такой глухомани?
   - Чудной ты, Петька, - сказал казак (имя), - то удивляешься, никто не живёт, то изумляешься, кто может жить.
   Крикнув громко «Ай-я!», Петька пустил лошадь вниз по склону. За ним следом завихрилась снежная позёмка. Обождав, пока Петька скроется  из виду, тронулись и казаки, заскрипели полозьями сани, чуя отдых, легко пошли, танцуя под седоками лошади.


Долина Дьулаанхайа1, стойбище якутов, утро. 27 октября 1914г.
   Через небольшое отверстие в юрте заглянули солнечные лучи, подкрашенные сизым дымком камелька. Заплясали зыбкие тени, украшая обработанные шкуры. Хозяйка подбросила хворост в очаг, полыхнули синим пламенем сучья, заскользили по большому медному чайнику, послышался шум закипающей воды. Отвлёкшись, хозяйка, услышав донёсшийся снаружи шум, посмотрела на мужа.
    - Мне тоже послышалось, - сказал размеренно он, наливая чай в плоскую деревянную чашку, - к нам пожаловали гости. Выйду, посмотрю.
    Легко встав на ноги, он вышел наружу.
    Свежий морозец освежил заросшее редкой щетиной обветренное потемневшее от времени лицо. Приложив руку ко лбу, мужчина всмотрелся вдаль.
    Острым взглядом он рассмотрел фигурки людей на лошадях.
    Незаметно вышла жена и стала рядом.
    - Гости, - сказал хозяин, предваряя вопрос жены.
    - С добром ли? – спросила она.
    - К нам мало кто сюда заглядывает. Сыновья вернулись?
    - Нет. Завтра.
    - Где дочь?
    - В юрте доит корову.
    Мужчина