Санация, главы 1-9

тоже был среди «удачных прототипов». По логике вещей, после его смерти фигурка должна была рассыпаться на части. Или превратиться в пепел, то есть сохраниться в каком-либо натуральном виде. А она исчезла! – парень растерянно потряс в воздухе руками. - Целиком! Я всё проверил!
- И что это значит?
- В это сложно поверить, но… Кажется, Совет ошибся! Из трёх Саш они выбрали не того!
Пальцы Липкиной впились в лицо Клеменцевой, изображённой на передней грани кубика.

…Тук… Тук…
Юля лежала на кровати и пыталась читать книгу. Девушка ворочалась с одного бока на другой, вдавливала щёки ладонями, но излюбленные читательские позы плодов не приносили. Строки проносились в голове, как пейзажи из окна несущейся машины, оставляя в голове лишь кашу. Кнопка обожала запах библиотечных страниц и творческого Достоевского, однако литературный мир противился и не впускал героиню. Клеменцева решительно захлопнула книгу, положила её на стол и свернулась клубком.
Тук…
Соседки в комнате не было, и Кнопка могла наслаждаться тишиной, не опасаясь внезапного вторжения. Юля попыталась уснуть. Скрыться от себя не удавалось: каждый удар сердца казался раскатом грома. Чувства не желали играть в прятки. Удары повторялись снова и снова, с пугающей частотой, будто бы в груди девушки была часовая бомба. Когда дыхание начало сбиваться, Клеменцева открыла глаза.
Тук…
Героиня дотронулась босыми ногами до холодного общажного пола и немного успокоилась. Белый платок с васильками, пахнущий тушью, коснулся влажного лба Юли. Кнопка предположила, что причиной странных звуков являются капли.
Коридор встретил Клеменцеву полностью забитой тумбой с обувью и керамической бледностью раковины. Девушка закрутила ручки крана до упора и подержала ладонь над его металлической шеей. Никаких признаков воды.
Тук… Тук…
«Да откуда?» - удивлённо подумала Кнопка. Юля приложила ухо к двери соседей и обнаружила, что та не заперта. Аккуратно застеленные кровати, похолодевшие крышки ноутбуков. По всей видимости, обе третьекурсницы отбыли на вождение.
Клеменцева вышла из блока и осмотрелась. Никого…
Кто-то дотронулся до колена героини и тотчас отпрянул. По телу девушки пробежала мелкая дрожь. Отскочив к дверям, она быстро взглянула вниз и увидела там Брюса. На бледное лицо парня легли тени заката, расползающиеся по стене через открытые окна балкона. Страшный, окантованный йодом, порез на щеке кровоточил в некоторых местах. Саня ослушался врача и расковырял рану.
- Не ожидала этой встречи? Не ты одна, - левая губа парня скривилась не от улыбки, не то от боли. – Без обид, но в адекватном состоянии я, наверное, даже не поднялся бы на твой этаж. Сама подумай: кроме учёбы у нас, считай, нет общих интересов. Терпим друг друга в компании, в остальное же время существуем в параллельных плоскостях.
- Тем не менее, ты сидишь у моих дверей с изуродованным лицом, - справедливо заметила Юля, на несколько секунд скрывшись в блоке. – Где ты умудрился себя разукрасить?
- Разве тебе не нравится? Брось, в твоих глазах я и так выгляжу как моральный урод, а тут ещё и внешность подобающая, - поднял глаза Брюс. - Получай эстетическое удовольствие, я пока добрый и даже не буду поднимать тему «валиков».
- Какой же ты идиот! – Кнопка склонилась над Саней и приложила ему к щеке холодную тряпку. Брюс дёрнулся, но ощутил приятную свежесть и успокоился. – Так стараешься настроить людей против себя, из кожи вон лезешь, чтобы задеть других за живое, и не замечаешь, как при этом страдаешь сам. Все уже давно раскусили настоящего Борискина, просто дают ему играть роль вселенского зла и мизантропа.
- Все, говоришь?! А вот и нифига, один так точно не раскусил! Иначе был бы умнее и не разбрасывался жизнью, – Саня впился ногтями в пол. – Что он этим доказал?! … Зачем? … Я…
Сердце ёкнуло и облилось кровью. Юля моментально догадалась, о ком идёт речь, и медленно осела рядом с Брюсом.
- Нет, молчи…, - в горле Кнопки застрял огромный ком.
- Я ведь ни разу… ни разу не извинился перед ним. Просто действовал ему на нервы… Постоянно… Каждый день…, - голос парня дрогнул. – А он отшучивался и говорил, что у него иммунитет к моим подколкам. И этим злил меня, провоцировал на новые насмешки…
Послышался звонкий звук пощёчины. Саня сжал зубы и замолчал. Наступила тишина. По щекам Юли ручьями побежали слёзы. Тоска и тяжесть потери бились в груди Клеменцевой, как запертые в клетке птицы. Стены превратились в размытые пятна. Изредка девушка всхлипывала, и солёные капли попадали ей в рот.
Брюс вспомнил, что Кнопка не взяла с собой платок, и оторвал тряпку от щеки. Ругнувшись, он вывернул её наизнанку и протянул девушке. Благодарно кивнув, Юля закопалась в ней лицом и несколько минут сидела неподвижно.
- Саня знал твои методы, - вдруг сказала Клеменцева. – Ему, на самом деле, было очень обидно. Но потом он приходил в себя и осознавал, что в глубине души, в специфичной манере ты желаешь ему добра, меняешь в лучшую сторону, заостряя внимание на недостатках. Порой мне кажется, что Саня чувствовал и знал куда больше, чем все мы думали.
- Это уже вторая смерть, которая происходит на моих глазах. Вторая жизнь, которая оборвалась не без моего участия, - вздохнул Брюс. - Самое обидное, Юль, в том, что Щербаков мог спастись. Даже я мог спасти его, отказавшись от похода в клуб!
- Он всё равно пошёл бы. Перед выходом Саня позвонил мне и сказал, что не хочет идти на свидание. Переживал из-за того, что бросит Тёму одного… , - Клеменцева посмотрела в дальний угол коридора. Чувство вины обожгло ей виски. - Я сказала ему, что Седельник уже взрослый парень, и сам сможет о себе позаботиться. За сегодняшние полдня Щербаков настолько прожужжал мне уши про эту девушке в клубе, что я из принципа решила сделать всё возможное, чтобы он с ней встретился. Чтобы потом не ныл попусту, не делал меня крайней... Мы оба загнали по гвоздю в гроб Монитора.
- Между вами в клубе что-то произошло, - Брюс заметил, как насторожилась Кнопка. – Я не в курсе всех деталей вашей ссоры, но видел, как это сказалось на Щербакове. В каком же отчаянии он был, что не мог даже оторвать голову от пола! Если Монитор так яростно наказывал себя за то, что обидел тебя, то сложно определить, в чём измерялись те чувства, которые он к тебе испытывал.
Юле стало противно от самой себя. Сколько гадостей и подлых планов родилось у неё касательно Сани за одну только дорогу домой! «Боже, я ради злой шутки даже хотела позвать его на свидание и на месте встречи сказать, что сделала это из жалости!» Клеменцева с негодованием приложилась головой о стену. Вспышкой боли для Кнопки озарилась новая истина.
- Чем ты сейчас занимаешься? А я? Давай по факту. Грустим из-за того, что хороший друг больше не с нами. И вроде бы всё в порядке, так и нужно. Нет. Этим мы не столько показываем важность его для нас, сколько обнажаем свой эгоизм. Ведём себя как капризные дети, у которых отобрали одну из любимых игрушек. Чтобы по-настоящему чтить память Сани, нужно относиться друг к другу так, с такой теплотой, как это делал бы Щербаков.
Брюс оценил красоту высказывания, однако счёл его незавершённым.
- Есть только один действенный способ осознать ценность близких людей. Представить их излишеством. Лишние встречи и взгляды, лишние слова и улыбки. Погрузиться в губительную умеренность. А потом прийти к тому, что из этих излишеств и состоит вся прелесть жизни.
Клеменцева положила голову на плечо Брюсу. «Кто бы мог подумать, что Юля окажется для меня настолько родным человеком? Видимо, я очень плохо разбираюсь в людях. Позорище!»
- Ты курил? – подозрительно спросила девушка. В носу Кнопки завозился знакомый запах перегара.
- Немного, - признался Саня. – Мне не понравилось.
- А ещё есть?
Пламя зажигалки осветило лица наших героев. Задумчивость Клеменцевой. Спокойствие Борискина. По коридору медленно поплыл едкий серый дымок.
- Расскажи мне обо всём, что произошло с вами в клубе, - попросила Юля...







Глава 9 "Волк в овечьей шкуре"

В нашем мире просветленном,
Средь ученых, мудрецов
Стало вовсе и не сложно
Обругать святых творцов.

Все вокруг во злобе чахнут,
Ненавидят Божий свет,
Улыбаются ехидно,
Утащив соседский плед.

Утверждать они посмели,
Что душа - лишь чей-то бред,
Нету «смысла» в нашем теле,
Точно в жизни смысла нет.

Вот и я, поддавшись свету,
Своей жизни изменил,
Оберег я свой забросил,
Веру в Бога позабыл.

Не дивлюсь теперь как прежде
Светлым, милым пустякам.
Оттого, что происходит,
У меня на сердце шрам.

Что творится, сам не знаю.
Мутно я смотрю в глаза
Людям, верящим как прежде,
В пресвятые небеса.

Жаль злодей я, жаль глупец!
Свою жизнь не отмотать,
Может, все-таки, и мне
Вдруг предстанет полетать.

А.Зверуго



Главные герои:

Лёша Зверуго, Гамбит
Рома Бакаев, Спайрекс
Виталик Бельмач, Мангуст
Андрей Тумаш, Вольт
Саня Ходанович, Даламбер
Саня Борискин, Брюс

3 мая 2013 года…

Рассвет розоватой гуашью щедро размазался по небу, забрызгав багрянцем пушистые облака. Утренняя прохлада вызывающе лезла под воротник и холодила неприкрытую шею. От реки по направлению к лагерю тянулся дымчатый шлейф тумана.
Гамбит надвинул капюшон так, чтобы лишь торчал чуб и светились в глубине большие карие глаза. Находиться в обществе убийц, людей, ещё вчера охотившихся на тебя, было слегка неуютно, потому парень большего внимания удостаивал носы своих ботинок, нежели своих новых союзников. Охотники не оставались в долгу: с опаской, держа оружие на расстоянии метра, они занимались своими делами, одними бровями следя за Лёшей. Взаимные волны антипатии перемешивались, яростно пенились и опадали, распространяя гнетущий бриз недоверия.
Когда набережная закончилась, навстречу Гамбиту вышагнула зелёная ограда. Наш герой нырнул в толщу кустарников, облепленных зелёными почками, и, отодвигая руками сочные молодые ветви, начал пробираться в глубь чащи. Под давлением ступней податливо проваливался мох. Ввысь устремлялись сосны, на верхних ярусах переплетаясь древесными станами.
Свернув на опушку, Лёша обнаружил угловатую палатку цвета хаки. Внутри обитал лидер отряда, Даламбер. Саня не пытался поддерживать компанейский дух и не ел кашу с солдатами, как Суворов. В моменты привалов он купался в одиночестве, ревностно охраняя свой покой.
Любимыми занятиями Ходановича в такие минуты были чтение и музыка. В плане литературы парень был гурманом. Потреблял изыски классических произведений Золотого и Серебряного веков, в которых он ощущал вес авторского слова  и простор для читательской мысли. Творческую тягу Саня удовлетворял игрой на губной гармошке. Развалившись на пне, Даламбер мог часами выдавать новые звуки и практиковать излюбленные, вошедшие в репертуар, мотивы.
Сейчас лидер охотников не был занят ни тем, ни другим. Внутри палатки, обозначаемые тенями, замерли две фигуры. Первая, с широкими, почти квадратными, плечами принадлежала Даламберу, вторая же наотрез отказывалась складываться в определённую личность. Мужчины спорили горячо, но по правилам хорошего тона. Один не перебивал другого в процессе изъяснения и внимательно слушал, ожидая момента высказать свою точку зрения.
Лёша кашлянул. Спор резко прекратился,